Далия Трускиновская - Нереал
— Антошин? Валера? Горчаков это, — представился Вася и задолбил тошнотворно-казенным голосом навязшие в зубах слова: — Слушай, у вас за последний месяц ничего странного не происходило? Нелепого, необъяснимого? Несуразного? Такого, что только руками развести?
— У нас всю жизнь околесица! — обрадовался Антошин. И начал было излагать последнюю свою стычку с общеизвестным вагонным вором Сашей Винокуровым, который работал по пригородным электричкам и имел глупость нечаянно доехать до вокзала как раз тогда, когда Антошин провожал на дачу жену с тещей.
— Да нет же! — Вася уже не говорил, а стонал. — Мне нужно что-то необъяснимое. То, чего нормальный человек ни в жизнь не вытворит! Ведь твой Винокуров — нормальный?
— Более чем! — согласился Антошин. — Когда я с ним разбираюсь, мне даже начинает казаться, что я сам — ненормальный, такая это хитрая сволочь! Так тебе чего надо-то?
— Мне нужны все мелкие недоразумения. Ну, скажем, шел человек по вокзалу, шел — и вдруг на столб с часами вскарабкался.
— Это было, а как ты узнал? — изумился Антошин.
— Тьфу! — Вася вздохнул с таким прискорбием, какое следовало бы приберечь для ближайших похорон. — А чего его на столб понесло?
— Идиот потому что... — тут и Антошин похоронно вздохнул. — Поезд запаздывал на пять минут, он и решил сверху посмотреть. Ты же знаешь, там у нас поворот...
— Встречал кого-то? — догадался Вася.
— Подругу, если не врет. Оба помолчали.
— Значит, не было ничего идиотского? Ни на вокзале, ни на базарчике? — безнадежно спросил Вася.
— На Машку какой-то хмырь напал, — подумав, вспомнил Антошин. — Вот это точно было по-идиотски!
— На какую Машку?
— Беляши у нас продает, — объяснил Антошин. — Ну и вот — чуть ли не в шесть утра! Знаешь, когда первая электричка из Уфимова приходит? Она там на выходе со своим ящиком торчит. Самое время брать ее беляшную кассу! У нее в сумке, может, рублей сто всего и было.
— Так-так-так! — произнес Вася, сам себе напомнив в этот момент присевшего перед прыжком и от нетерпения завертевшего задом кота. — Похоже, что она-то мне как раз и нужна! Что, если я сейчас до вас добегу?
— А добеги! Может, хоть ты поймешь, что это за ерунда такая произошла! — Антошин был сейчас всего лишь голосом в трубке, и довольно нейтральным голосом, но Вася явственно увидел ехидную улыбку лейтенанта, которая особенно удачно получается на круглых усатых физиономиях. — Я тебе, что было, рассказываю!
— Ну и что было? — даже чуточку наигрывая интерес, спросил Вася.
Антошин с каким-то унылым возмущением рассказал, как незнакомый мужик при всем честном народе пытался сдернуть с продавщицы сумку и как его всем базаром гнали прочь.
Вася слушал и все отчетливее понимал, что речь идет о нереале. Потому что нормальный человек по крайней мере подождет первой электрички из Уфимова, которая разберет у продавщицы весь ее подгорелый товар.
— Ты не знаешь, она там каждый день свои беляши продает? — спросил он.
— С утра — так точно. Погоди, я в окно выгляну.
— У тебя же окно на площадь выходит!
— Я в коридорное. Оттуда как раз угол базара виден. Через полминуты Антошин снова возник в трубке.
— Твое счастье — торчит, дура толстая!
— Почему это — дура?
— А что, скажешь — умная? Умные вон в Доме колхозника кофе пьют, — отрубил Антошин, имея в виду деловых женщин.
Вася поспешил к вокзалу.
Антошин встретил его у входа и вывел к нужному месту.
Железный ящик с беляшами стоял впритык к киоску, в заветренном месте, так, что продавщица даже могла, понемногу перемещаясь, торговать не на солнцепеке, а в тени. Это был последний солнцепек уходящего лета, и близились дни, когда, наоборот, продавщица со своим ящиком будет искать теплого заветренного местечка.
— Ну, Колесникова, это по твою душу! — сказал он тетке, которая как раз в качестве живой рекламы доедала беляш. — Насчет того кретина.
— Мария Колесникова??? — в полнейшем изумлении спросил Вася.
И, видать, хорошо в него въелась служебная выучка: рот приоткрылся, глаза вылезли на уши, но рука сходу предъявила документ.
— Мария Ширинкина! — злобно отвечала тетка. Она действительно была толстой и неуклюже завернутой в два халата — серый и поверх него еще один серый, которому полагалось считаться белым.
— Ширинкина? — переспросил Антошин. — Это что еще за новости? Ты же всю жизнь была Колесникова! Замуж, что ли, вчера выскочила?
— Попрошу документы! — не менее злобно, чем тетка, вызверился опомнившийся Вася. Когда прижимало, он умел это делать в наилучшем ментовском стиле.
Тетка достала какое-то удостоверение в коричневых корочках, по которому она числилась технологом не пойми чего. Главное — имелась фотография десятилетней давности.
Но по документам Колесникова действительно была Ширинкиной!
— А кто же тогда Колесникова? — поинтересовался Вася, глядя на Антошина с вполне объяснимыми чувствами.
— Машка, кончай вилять! — велел тот продавщице. — А то я до тебя доберусь...
— А зачем вам Колесникова? — по глазам тетки Вася понял, что Антошин не соврал, просто придется разгребать очередную путаницу.
— По факту нападения с попыткой отнятия денег в рабочее время, — сформулировал Вася. Он знал эту сварливую, но притом и пугливую базарно-вокзальную публику. С ними нужно было попроще.
— Это в среду утром, что ли? — догадалась продавщица. — Ну, тогда я — Колесникова! Очень интересно! В среду чуть не убили, а милиция только сегодня заявляется! Две недели спустя!
— Девичья фамилия? — уточнил Вася.
— Вроде того.
— А если точнее?
— Мать замуж вышла за этого своего, за Ширинкина, он меня удочерил, я маленькая была, — неохотно объяснила продавщица. — Сюда переехали, из Красноярска. Потом во дворе меня дразнить стали — Ширинка! Я сообразила, потребовала, чтобы меня на прежнюю фамилию вернули. Всюду Колесниковой называлась, а по документам — Ширинкина, вот и получалась путаница. Мать потом со своим развелась, документы не поменяла, у нее точно такая же путаница пошла. Нас с ней те, с кем во дворе жили, Колесниковыми знают, с кем в шестой школе училась — Ширинкиными, с кем в цеху — опять же я Ширинкина, а сюда меня дядя Коля устроил, он меня Колесниковой знает, так и пошло.
Вася понял, что замуж Машка так и не вышла. Хотя это было наилучшим способом избавиться от дурацкой фамилии.
— Вы скоро освободитесь? — спросил он.
— А что, опять показания давать? Делать вам там нечего!
— Другие показания! — Вася соорудил каменное лицо, сдвинул брови и всем видом показал: Машка, настал твой звездный час!
