Сурен Цормудян - Боевой вестник
Анриетта вздохнула, с тоской глядя на закат. Все это Хлодвиг мог бы обсудить с ней, но до последнего скрывал свои замыслы.
Напишет ли ее сын письмо? Как скоро? И напишет ли вообще когда-нибудь…
— Прошу прощения, ваше величество!
Анриетта резко обернулась. Как странно: слышать голос мужа, видеть его самого — в королевском одеянии и короне, встречать взгляд знакомых зеленых глаз… Королеве понадобилось несколько мгновений, чтобы вспомнить, что это вовсе не Хлодвиг. Это Симидар Фэтч. Не скоро она, судя по всему, привыкнет к подмене. Всю эту затею она считала глупостью, но не спорила с мужем. Он всегда придумывал, чем бы таким необычным себя занять. Возможно, все из-за того недуга. Безумными затеями Хлодвиг пытался возместить свое мужское бессилие. И в итоге нашел замещение для себя самого.
Странно было смотреть на этого статного, по-королевски сложенного человека и знать, что он совершенно чужой. Это не ее муж. Не король. Не тот, кто отправил ее сына за море…
— Король Хлодвиг не обращается так ко мне, — произнесла Анриетта и снова повернулась к окну, не желая смотреть на человека, так похожего на мужа.
— Простите, но я ведь не король.
— По воле Хлодвига, пока его нет во дворце, вы — король. И пусть мне кажется, что это глупое ребячество, вам надлежит усердно играть свою роль.
— Его милость, барон Глендауэр, благосклонно отзывается о моих усилиях. Правда, сегодняшний день не дал мне возможности их приложить. И здесь же никого нет, ваше величество.
— Тогда зачем вы здесь? — тихо отозвалась Анриетта, глядя на закат.
— Дела мои окончены. Куда же мне податься? Я уже долго слоняюсь по замку без дела, стараясь лучше запомнить расположение и убранство комнат. Пока барон Глендауэр не увел меня назад в башню тайных дел, где я живу, мне просто нечем себя занять.
— Займитесь чтением, Фэтч.
— Все, что мне надлежит читать и изучать, находится в башне. К другим фолиантам я пока не притрагиваюсь, дабы не распалять свой разум.
Королева молчала. Ее пугало это сходство низкорожденного друида из далекой северной провинции с ее мужем, потомком великого Артогно Эвера — укротителя белого мамонта и создателя королевства Гринвельд. Но, погруженная в отчаянную тоску и беспокойство за сына, она боялась быть одна. Не вовремя Хлодвиг задумал хождения в народ. Хотя чем он мог ее утешить, ведь он и есть причина ее тревоги. Он выслал Леона в Тассирию и с тех пор отводил взгляд, стараясь не смотреть в полные укора глаза Анриетты.
— Трудно ли было вам покинуть свой дом? — спросила вдруг она.
— Привычный уклад жизни всегда нелегко менять. Даже если приходится из лачуги на севере перебираться в роскошный замок на юге. Но коль уж сам король призвал меня для угодного ему дела, то я лишь считаю это великой честью…
— Вам не предоставили права отказаться?
— Я особо и не противился, ваше величество. Неизвестность настораживала, конечно… Но, пожалуй, я не отказался бы, даже если бы у меня была такая возможность. Правда, я не знал, что меня будут жечь каленым железом…
— Ах да! — Королева покачала головой. — Вэйлорд. Угрюмый и мрачный. Свои звериные манеры и злобу он порой тщательно скрывает, но я-то его знаю очень хорошо. Не хуже самого Хлодвига, который настолько его боготворит, что сносит от него даже тумаки. Но при всем при этом даже от него я не ожидала того, что он позволил себе сделать в отношении вас.
— Я не держу на него зла, моя королева. Да, я был напуган и перенес сильную боль. Но теперь-то я понимаю, что он весьма дальновиден и умен. Видимо, так было надо.
— Вы снисходительны. Снисходительны, потому что он лорд, да еще правая рука короля. Но известно ли вам, что он был простым кузнецом?
— Да, госпожа. Я знаю это. Он же мне и поведал сие.
— Вот как? — Анриетта хмыкнула, чуть качнув головой. — И все же вы не ответили… Хотя нет. Все-таки ответили… Но скажите, вам есть по кому тосковать? Кого вы оставили в своей деревне, когда по велению короля вас забрали на юг? С кем ваше сердце и помыслы?
— Я друид, моя королева. А друиды ведут аскетичный образ жизни. Возможно, даже в большей степени, нежели клиры двенадцати богов. Увлечения, чувства и привязанности бывают весьма сильной помехой в нашем ремесле. Отвлекают от исполнения своих обязанностей.
— Ваша миссия столь важна? — усмехнулась королева, не оборачиваясь.
— Наш народ, почитающий древних богов, которым поклонялись предки еще до восхода второй луны, считает наше дело весьма нужным. Мы ведь не только молимся деревянным истуканам и каменным изваяниям, прося дождь в засуху и тепло холодным летом. Мы следим за звездами, ветрами, облаками. Это помогает нам подсказывать сеятелям более удачное время для посева и уборки урожая, а рыбакам — время нереста рыбы в реках, что стекают с гор Змея Ланселота, что вы зовете Цитаделью Богов, и многое другое.
— Значит, все же важна ваша миссия. А вас оторвали от родного очага и привезли сюда, в дальнюю даль.
— Я не сетую на судьбу, моя королева. Выполнять долг можно по-разному и в разных местах. А дома есть и другие друиды.
— А как вы им стали? Что заставляет человека выбрать путь друида и отказаться от тех радостей жизни, коих вы лишены?
— Разве я лишен радостей, ваша милость? Мне в радость подсказывать, следя за приметами, какой будет погода через день, каким будет лето, если зима была холодной, и какой будет зима, если лето выпало дождливым. И иных радостей я не лишен.
— Но вы не можете обзавестись семьей?
— Отчего же, можем. Но желательно среди своих — есть ведь и женщины-ведуньи. Нам ведь нужны наследники, которые впитают с молоком матери нашу мудрость и которых мы обучим, передавая знания следующим поколениям.
— Так, значит, вы не принимаете целибата?
— Что, простите?
— Не даете обет безбрачия?
— Нет, моя королева.
— А как же привязанности и страсти, кои могут мешать в вашем деле?
— Друид, прежде чем заслужить право завести семью, должен обучиться, в том числе и умению сохранять разум чистым и позволять чувствам проявляться только тогда, когда это уместно.
— Ах, вот как. И у вас есть семья?
— Нет. — Симидар улыбнулся, склонив голову. — Владыкой своих страстей и чувств я еще не стал.
— Но вам уже немало лет. Сколько надо учиться владению собой? — Анриетта наконец повернулась лицом к собеседнику.
— Кто-то постигает это уже в двадцать лет. Я же не раз позволял себе дать волю чувствам. Простите за откровенность.
— Странно все же. Разве браки у простолюдинов основываются не на чувствах и страсти?
