Сурен Цормудян - Боевой вестник
— Именно так.
— Зачем ему травить тебя?
— Я тоже размышлял об этом. Он поднес мне яд после того, как я поведал ему о мангусах и демоне. Выходит, он знает об этом и не хочет, чтобы знал кто-то другой. И получается, он в сговоре с колдунами.
— Как такое может быть, объясни мне, вестник? Мамонтов остров за Жертвенным морем. И Жертвенное море нельзя пересечь, пока течение не сменится. Но сменилось оно только сейчас.
— Созомен Вульдегорн был на Мамонтовом острове восемнадцать лет назад, в составе армии принцев Горана и Хлодвига. Как и я. Возможно, еще тогда кто-то втянул его в заговор.
— И зачем они, заговорщики эти, так долго ждали, если имели злые умыслы против королевства?
— Они ждали следующей смены течения, когда Странствующее королевство сможет приблизиться к Гринвельду. Я в этом не сомневаюсь. Но есть у меня подозрения, что еще тогда Созомен Вульдегорн получил от колдунов некий секрет.
— Что за секрет такой?
— Некоторое время назад магистр стал сокращать количество цитаделей, однако рассылка посланий не стала хуже. Орденский престол получает не меньше денег, но на содержание цитаделей тратит гораздо меньше.
— Я знаю, что орден продавал цитадели окрестным лордам. Но как это связано с заговором, о котором ты толкуешь?
— Я подозреваю, что Созомен Вульдегорн получил от колдунов секрет передачи писем, невиданный доселе в Гринвельде, который позволяет сократить число цитаделей без ущерба для скорости рассылки. До смены течения Странствующее королевство не может приблизиться и к Мамонтову острову, даже их корабли не могут сойтись в океане. Однако все те годы, что я там пробыл, Странствующее королевство и Мамонтов остров обменивались посланиями, я точно знаю. У колдунов действительно есть некое знание, позволяющее это делать. А это значит, в свою очередь, что и магистр был посвящен в тайну.
— Ерунда, быть может, ваш орден просто научил вестовых голубей и соколов летать дальше, и им больше не нужны промежуточные остановки.
— Может, и так. Но я должен это выяснить наверняка.
— И как же? — Лесной король усмехнулся, проверяя взглядом прямоту древка стрелы, которое ему чем-то не приглянулось.
— С вашей помощью я проникну в одну из цитаделей. И нам надо захватить клира, хранителя цитадели. Если и есть некий секрет, то его знает каждый верховный клир. Остальные не будут посвящены в эти тайны. Так устроен орден: каждый знает не больше того, что ему полагается знать.
Роберт недоуменно уставился на Олвина. Затем отложил стрелу, поднялся и приблизился к незваному гостю.
— Вот мы и подошли к самому главному, приятель, — проговорил он. — К ловушке, в которую ты пытаешься нас заманить.
— Это не так, — спокойно ответил Олвин.
— Ах, ну да. Ты сказал, что это не так, и я сразу тебе поверил. А известно ли тебе, что наше братство не трогает вестников? Мы не ссоримся с орденом, ибо это себе дороже. То, как ты выследил и приблизился к моим людям, говорит о том, что это весьма правильное решение. Орден не заботит то, что не угрожает ему, и мы ему не угрожаем.
— Ну, во-первых, орден угрожает теперь твоему королевству. А во-вторых, учитывая, что в этом был замешан сам глава ордена и его магистр боя, значит, славный орден вестников сгнил изнутри и теперь настоящий орден — я. Ибо я о своем долге помню каждое мгновенье.
— Вот даже как? А что мне до королевства? Мы разбойники. Мы вне закона, за пределами этого леса за головы каждого из нас объявлена награда. Лорды уже точно знают, кому из нас отрубят головы, кого повесят, кого колесуют, а кого сожгут на костре. Это уж у кого из лордов какие вкусы. Отчего я должен спасать королевство?
— Говоря о королевстве, я не говорю о короле или лордах. Я говорю о твоей земле, земле твоих людей. Тысяч бедняков, которые сочиняют песни, прославляющие лесного короля. Гринвельд — это не только земля лордов, что так вам ненавистны…
— Это именно их земля! — нахмурился Роберт.
— И она породила также и всех вас, черт побери! Если твоя матушка окажется в неволе у лорда или иноземного захватчика, ты скажешь то же самое: это их баба, мне плевать! Так? Или ты будешь болеть за нее сердцем и попытаешься уберечь от врагов, кем бы они ни были? И если ты думаешь, что я уготовил вам ловушку, ты на самом деле глупец!
— Попридержи язык! — рявкнул позади Карл.
— Для начала я выскажу все! — отмахнулся Олвин. — Ты, лесной король, только что молвил, что я умело выследил твоих людей и приблизился к ним. Для чего, в таком случае, какая-то ловушка? Отчего мне было не привести за собой сотни латников? Почему ты не слышишь еще звона их мечей у своей берлоги? Ищешь ответа, Роберт? Так я помогу тебе! Потому что во всем мной сказанном не было ни слова лжи!
Роберт вдруг улыбнулся, вернулся к столу, уселся и вновь взялся за свое занятие.
— Если ты не лжешь, значит ты просто безумен. Как можно проникнуть в цитадель вестников, да еще выкрасть клира-хранителя? Это невозможно. Даже если не учитывать, что просто ссориться с орденом для нас губительно.
— Я убил великого магистра этого ордена и выколол глаз магистру боя. И ушел при этом невредимым. И все это случилось не в одной из цитаделей, а в самом замке орденского престола. Это тоже многим покажется невозможным. Но я здесь, перед тобой, живой и невредимый.
— И если в этих речах тоже ни единого слова лжи, это значит, что за твою голову действительно выложат полсотни ликов. — На лице Роберта появилась недобрая улыбка. — Ты хоть представляешь, какие это деньги?
ГЛАВА 16
Звон мечей, весть о союзе и сказочная ночь
— Быстро ты наловчился! — тяжело дыша, воскликнул Леон.
Ему пришлось отступать от Харольда Нордвуда, ибо вращать двусторонний меч-бирган тот действительно научился неплохо. Меч был учебный: не из легкой стали, а из меди, к тому же тупой. Незаточенная кромка была вымазана густым соусом из чеснока и красного перца, и белая рубаха Леона покрылась пятнами — окажись бирган боевым, принц уже превратился бы в какое-нибудь блюдо из рубленого мяса.
Учебное оружие заметно тяжелее боевого: так полагается. После этого с боевым бирганом куда легче, хотя историй о славных битвах, где бились бы таким оружием, совсем мало. Оно используется больше стражей, нежели в условиях боя, в котором сходятся тысячи воинов. Леон орудовал обычным гринвельдским мечом, тем самым, что выковал ему на пятнадцатилетие сам Вэйлорд. У меча и имя было — Львиный Перст. Сейчас лезвие было обмотано полоской кожи какого-то мелкого представителя рода пеших драконов, тонкой и прочной: балансировку клинка это не нарушало, зато уберегало Харольда от ран.
