Сурен Цормудян - Боевой вестник
— Но вам уже немало лет. Сколько надо учиться владению собой? — Анриетта наконец повернулась лицом к собеседнику.
— Кто-то постигает это уже в двадцать лет. Я же не раз позволял себе дать волю чувствам. Простите за откровенность.
— Странно все же. Разве браки у простолюдинов основываются не на чувствах и страсти?
— Да, но надо быть хозяином своих страстей, а не их рабом. Таковы правила. И… Как же у высокородных особ? Вы сказали о простолюдинах, но чем руководствуется знать?
— Знать заключает союзы между домами. Здесь применяются сложные расчеты и комбинации, Фэтч. Высокородные мужья любят своих жен, а жены мужей, потому что это их долг. Здесь как раз и нет места страстям.
— А как же любовь, ваше величество?
— Любовь создается в браке, а не создает брак.
Она снова отвернулась. Солнце уже почти село за линию горизонта в море.
«Сложись все иначе, я бы не стала королевой, но и сына не отправили бы в чужие края. К тому же все женщины имеют право на расторжение брака, если муж обременен мужским бессилием. Все, кроме королевы…»
ГЛАВА 15
Лесной король, незваный гость и дерзкие замыслы
Плотную повязку, что скрывала от взора окружающий мир, наконец сняли. Олвин внимательно осмотрелся. О том, что некоторое время назад его ввели в пещеру, он понял по характерному звуку шагов и неровностям пола. Теперь Олвин мог в этом убедиться. От главной галереи пещеры расходились, словно жилы исполинского зверя, другие ходы. Один из них привел в это небольшое и обжитое убежище. На стенах горели факелы, оставляя черную копоть. Широкое соломенное ложе в стороне, дубовая стойка для мечей и боевых топоров поблизости. Вместо стола — широкий плоский камень на пеньках. За каменным столом сидел человек лет тридцати трех, с длинными каштановыми волосами, собранными в хвост, и бородой того же цвета, довольно аккуратной для лесного жителя. Впрочем, и среди других разбойников, которых удалось видеть Олвину, особых нерях не замечалось. Сидящий за столом был облачен в темно-зеленый дублет и мастерил оперенье для стрел, выуживая гусиные перья из корзины рядом. Похоже, это занятие ему очень нравилось, и на Олвина он лишь бросил мимолетный взгляд.
— Иначе я себе представлял лесного короля Роберта, — хмыкнул вестник, растирая запястья, освобожденные от пут.
— Как же? — отозвался человек, обрезая лишнее у пера. — Ты думал, я щеголяю в камзоле с золотым шитьем и дурацкой короне?
— Я думал, ты старше и выше.
— Ну что ж, я таков, как есть. И не грозен на вид, как видишь. А годков мне столько, сколько прожил. К тому же лесным королем не я себя провозгласил и к такому прозвищу отношусь с улыбкой.
— Не ты один, — покачал головой Олвин.
— Ты бы язык придержал, что ли? — послышалось хмурое замечание Карла Лысой Горы за спиной.
— Брось, брат, — улыбнулся Роберт. — Пусть дерзит. Все равно ему умирать, скорее всего.
— Чертовски обнадеживающее начало разговора, — нахмурился Олвин.
— Он, собственно, еще не начался. Вот как пройдет, там и поглядим. Тебя покормили, кстати?
— Покормили, благодарю.
— Не за что.
— Есть за что. Когда я в последний раз ел за чужим столом, меня пытались отравить.
— Ты выглядишь слишком разговорчивым для отравленного, — заметил лесной король, не отрываясь от своего занятия.
— Я не сильно разговорчив, как и подобает вестнику.
— И зачем к нам пожаловал вестник?
— Поговорить с тобой.
— Ты что-то говорил про золотые пегасы.
— Все монеты, что я имел при себе, как и оружие, мне пришлось отдать твоим парням, когда они меня обыскивали.
Роберт поднял взгляд зеленых глаз на Карла.
— Да. — Лысая Гора кивнул. — Они у Флориана. Изрядная прибавка к тому, что принес тот латник.
— Скажи Флориану, чтобы дал сколько нужно Бэлле на закупку всего, что необходимо для Мэрджин. Ей скоро рожать. А остальное в тайник, — велел лесной король.
— Да, брат, все сделаем.
— И ты веришь, что твои люди не утаят от тебя пригоршню монет?
— Зачем им таить от меня то, что и так предназначено им? Тебе, вестник, может, покажется чудным, как у нас тут все устроено, но именно так мы обеспечили свое выживание. Мы здесь все — большая семья. Мы делимся друг с другом и стоим друг за друга. Каждый из нас в меру своих возможностей содействует общему благу. Нужда одного из нас — общая нужда.
— И куда же в таком случае деваются людские пороки?
— В таком мире, какой выстроили мы здесь, для большинства пороков мало пищи. Они если и не дохнут, то впадают в глубокую спячку. И уж если у кого-то пороки проснутся, это будет сразу заметно.
— И что тогда?
— Что тогда? Бывает по-разному, приятель. Чтобы зараза не распространялась на здоровых, болезнь обычно лечат. Общее здоровье и жизнь стоят такой цены. Понимаешь?
— Вполне.
— Вот и славно. Теперь постарайся так же доходчиво растолковать мне, почему ты оказался здесь. И убеди меня, если можешь, что ты не подослан окрестными лордами, чтобы полсотней костяных ликов заманить нас в ловушку.
— Оказался я среди вас потому, что мне больше некуда идти. Я мог бы убраться, конечно, в какую-нибудь дальнюю деревушку, тем более что и деньги немалые с собой имелись. Но я не могу оставить все как есть, зная, что моему королевству грозит опасность.
— Что же за опасность такая?
— Демон короля Хлодвига, выращенный колдунами Мамонтова острова. И молчаливые мангусы, самые злобные сукины дети, что прислуживают колдунам. По крайней мере один отряд уже в королевстве.
— Ты думаешь, что сможешь убедить меня сказками про демона?
— Почему ты решил, что это сказки?
— Не верю я в эту чертовщину. Я верю своим глазам. А никаких демонов ни я, ни мои товарищи не видали.
— А короля Хлодвига ты видел?
— Нет, — мотнул головой Роберт.
— Однако в его существование ты веришь.
— Ты сравниваешь вещи несравнимые.
— Для меня демон так же реален, как и король. Я восемнадцать лет пробыл на Мамонтовом острове и видел вещи куда более странные.
— Ну ладно, излагай дальше. Спорить о демонах можно до бесконечности.
— Я пришел к вам, потому что желаю предотвратить беду. Хотя беда уже в королевстве. Но я не могу не противиться этому. Течение в океане Предела сменилось. А это значит, грядет война. И мне нужна ваша помощь, потому что вне этого леса я никому не могу доверять. Единственный человек, которого я считал достойным доверия, пытался меня отравить.
— И это был великий магистр ордена вестников, которому ты перерезал глотку. — Роберт усмехнулся и медленно покачал головой.
