Ольга Голотвина - Встретимся в Силуране!
— Еще чего! — оскорбился старик. Он встал, ушел за клетку, долго постукивал там какими-то черепками. Наконец вернулся и гордо предъявил три медяка.
— А у нас и серебра малость найдется, — сообщил Челивис, который успел за время отсутствия сторожа перетряхнуть свой кошелек и припрятать большую часть денег.
Услышав про серебро, старик на глазах помолодел: спина распрямилась, плечи расправились, глаза засверкали.
— Садись, не тяни, — махнул рукой Челивис и устроился под факелами так, что сторожу пришлось сесть спиной к клетке с пленниками.
Принимая из рук деда коробку, Орешек сделал сообщнику знак, у аршмирских шулеров означающий «играем на проигрыш, не жалеем денег». Челивис ответил надменным взглядом: мол, соображаю, не учи... Но тут же в этом взгляде мелькнуло изумление. До игрока дошло, что его партнер — Сын Клана! — слишком много знает.
Старик не заметил этой безмолвной беседы. Он вообще перестал замечать что бы то ни было, кроме гремящей коробки и падающих на пол костяшек. Лиса-удача, вертя хвостом, бегала по кругу, но чаще других выигрывал старик. От азарта у него тряслись руки. В эти мгновения у него за спиной мог бы проползти дракон или протанцевать свадебная процессия — сторож не обернулся бы. И уж разумеется, он не заметил, как с желоба на клетку тихо спустилась темная фигура, растянулась ничком...
Пленники, люди бывалые и сообразительные, ни вскриком, ни резким движением не выдали своего потрясения. Лишь с надеждой поглядывали наверх — туда, где неведомый спаситель, вцепившись в толстые металлические прутья, стал с усилием их раздвигать.
Работа шла медленно, успел подойти караул. Отзвуки шагов издали долетели в пещеру. Тихоня заблаговременно перебрался назад, на желоб. Орешек и Челивис растянулись вдоль стены. Дед-Мухомор забросал их вонючим тряпьем. Четверка стражников остановилась побалагурить со сторожем. Орешек лежал, слушал и тихо радовался, что затеял игру в «радугу». Сначала-то он собирался попросту отвлечь деда разговором и стукнуть его по башке. Хороши бы они сейчас были без такого союзника!
Впрочем, по башке сторож все-таки получил. Позже. После того как Тихоня раздвинул прутья. Старик этого не услышал: Челивис и Орешек наперебой тараторили разную веселую ерунду. Тем временем акробат подсадил жену наверх, та ловко протиснулась меж прутьев. Тихоня прошептал женщине несколько слов, она кивнула, влезла на желоб и проворно поползла в темноту. Когда циркачка исчезла из глаз, Тихоня протянул руку ее мужу. Акробат в два счета вскарабкался на крышу, выслушал шепотом своего спасителя и молча заскользил по желобу. Почти сразу за ним двинулся и Тихоня.
Именно в этот момент Орешек подхватил переброшенную партнером коробку и аккуратно стукнул сторожа по голове за ухом. Тот ткнулся носом вперед и потерял сознание.
— Живой? — без особого интереса спросил Челивис, вставая на ноги и прикидывая, как по прутьям клетки вскарабкаться на желоб.
— Живой. Вот я его сейчас свяжу... тряпку разорву и свяжу...
— Зачем?
— Ну... когда найдут, все-таки меньше ему влетит. Коробку спрячу, выигрыш ему за голенище ссыплю...
— Еще чего — выигрыш! Ведь жульничал, ветошка старая! Да как неловко жульничал, прямо в глаза бросалось!
— Ну и что? А мы разве честно играли?
— Да его все равно на эти... нижние ярусы отправят!
— С серебром-то? Не думаю. Откупится!
Челивис фыркнул — мол, как господину угодно! — и полез наверх. Орешек задержался, чтобы связать сторожа и убрать коробку.
Получилось так, что он покинул подземелье последним. И как раз на его долю выпал ужасный сюрприз: лаз обрушился, осыпался прямо перед его лицом!
Не без труда выбравшись обратно на желоб, Орешек усилием воли задавил в сердце отчаяние и страх, заставил себя думать.
Раскапывать лаз? Но землю и камни прядется высыпать вниз, в коридор. И как только мимо пройдет караул...
Ладно, все ясно. Что еще можно сделать?
Этот ход наверняка не единственный: подземелье большое, в нем работает много народу... надо же его проветривать...
Ну так надо двигаться поживее, пока охрана не обнаружила связанного деда!
Орешек пополз по желобу, волоча за собой плащ, и вскоре действительно обнаружил круглый, довольно широкий лаз. Он поспешно юркнул внутрь, гоня от себя мысли о решетке, которая может встретиться на пути.
Решетка не встретилась. Все оказалось гораздо хуже. Ход вывел не на склон горы, а в соседний коридор. Там тоже был желоб, и Орешек вжался, втиснулся в него: внизу раздавались размеренные глухие шаги. Прямо под ним взад-вперед ходил охранник.
В стене напротив Орешек увидел длинный ряд ниш, забранных решетками. Можно было не гадать, что это такое: воздух в коридоре был тяжелым от дыхания множества глоток, густым от зловония немытых тел: он был наполнен храпом, негромкими сонными стонами, чьим-то отрывистым бредом.
Молодец. Приполз. Прямо туда, куда надо... О Безликие, за что же так?..
Гора всей тяжестью навалилась на несчастного парня, стиснула, сжала со всех сторон. Нет ничего страшнее детских страхов, когда они внезапно встают перед взрослым человеком — как услышанные Орешком давным-давно жуткие рассказы о подземных поселках рабов.
И в этот миг Орешек почувствовал, второй раз за эту ужасную ночь, как дернулось у него под локтем опушенное мехом сукно.
Приподняв руку и освободив прижатый телом плащ, Орешек с тоскливым недоумением глядел, как Заплатка по-змеиному тянется вверх по стене. Но тут же в карих глазах парня вспыхнули понимание и надежда: над головой темнело отверстие, не замеченное в панике. Именно там исчезал сейчас край коричневой ткани.
Орешек не рассуждал, он просто приподнялся на руках, встал на колени, тихо скользнул в черное отверстие с каменными стенами.
Сначала ему показалось, что он не сможет одолеть эту почти вертикальную трубу, но потом лаз стал наклонным. Вскоре парень понял, что ползет навстречу струе свежего воздуха — сырого, холодного, невероятно вкусного. Как мог Орешек до сих пор дышать густой вонью, царящей там, внизу? Не воздух, а прокисший студень!
Луна плеснула в лицо потоком яркого серебра. Орешек с наслаждением поднялся во весь рост, огляделся. Он стоял на дне то ли пересохшего колодца, то ли неглубокой заброшенной шахты. Под ногами похлюпывала черная грязь.
Конечно, он выберется наверх. Обязательно выберется. Но сначала — глубокий вдох, спокойный выдох, снова вдох...
Перестали трястись руки, не дрожат ноги, сердце бьется ровнее, пятна перед глазами не плавают.
Теперь можно и наверх. Только выудить из грязи Заплатку — ишь, лежит, словно обыкновенная тряпка! Встряхнуть, накинуть на плечи, застегнуть... Конечно, в плаще карабкаться из колодца несподручно, но вдруг Заплатка обидится, если бросить его на дне хоть ненадолго? Вдруг отправится искать более заботливого хозяина? Кто знает, что у них на уме, у этих плащей...
