Ольга Голотвина - Встретимся в Силуране!
Чуть выждав, Ралидж последовал за ним. Ползти было легко, только в одном месте он разорвал рукав о короткий обломок железного прута и подумал: «Ай да Тихоня!»
Внезапно под левым локтем дернулось что-то мягкое. Орешек чуть не вскрикнул, но вовремя сообразил, что между ним и стенкой лаза — сукно и мех.
Заплатка! Вот дрянь! Не лежалось ему у норы, за хозяином пополз! Только его здесь не хватало!
Свободной рукой Орешек притянул к лицу шуструю одежку и тихо выдохнул в капюшон несколько ругательств — таких свирепых и выразительных, что у любого уважающего себя плаща весь мех должен был бы поседеть...
Лаз вывел в широкий коридор, тускло освещенный далеко отстоящими друг от друга факелами. Точнее говоря, коридор шел внизу, а Орешек и его друзья очутились на длинном желобе-карнизе, тянущемся поверху вдоль стены. Орешек сначала не понял, для чего этот желоб предназначался, но потом сообразил: для стока воды, чтобы дожди и тающие снега не заливали коридор.
Ага, теперь направо... Где-то там пещера и клетка с пленниками.
Орешек полз, пока перед ним не возникли из полутьмы подошвы сапог Челивиса. Внизу четко выделялось световое пятно. Под двумя закрепленными в скобах факелами восседал в куче тряпья востроносый дедок трухлявого вида. Он тряс небольшую коробку — играл сам с собой в «радугу». При каждом удачном броске старикашка счастливо хихикал. Клетки с пленниками с желоба не было видно.
Ах, как неудачно дед сидит — не спрыгнешь на него! И колокол прямо под рукой у этого старого дурака!..
Раздались тяжелые шаги, эхо заметалось по коридору. Дед насторожился, коробка тут же исчезла среди тряпья.
Прямо под желобом, на котором лежал Орешек, прошли четверо с факелами, у каждого — короткий меч. Хвала богам караул вверх не глядел.
— Привет, Дед-Мухомор! — окликнул старика тот, кто судя по всему, был в четверке главным. — Не спишь?
— Как можно, как можно! — дребезжащим голосом залебезил старикашка. — Глаз не смыкаю!
Верзила шагнул вбок и пропал из поля зрения Орешка. Судя по тому, как запрыгали по пещере пятна света, караульный повыше поднял свой факел.
— Они что, так и сидят, словно каменные?
— Так и сидят, только баба немножко поплакала... а теперь тихая.
— Если что — звони в колокол, мы уж разом... Да не хлопай ушами, пень гнилой, а то враз на нижние ярусы угодишь!
— Да ты что, храни Безликие!.. Понял, я понял...
Караул, стуча сапогами, пошел дальше (выходит, пещера была сквозная, коридор тянулся и по ту сторону). Старикашка проводил ушедших взглядом, извлек из ветоши заветную коробку и загремел костяшками.
Внезапно Орешку пришла в голову дерзкая до нахальства идея. А что, может сработать! Жаль, нельзя пошептаться с друзьями! Остается надеяться, что они сами обо всем догадаются...
Орешек, невидимый в темном коридоре, по-кошачьи бесшумно спрыгнул с желоба на пол и негромко, но весело воскликнул из мрака:
— Эй, Дед-Мухомор, каково караулится?
Лежащие на желобе сообщники Орешка пережили несколько весьма неприятных мгновений, решив, что Сокол сошел с ума.
Встревоженный старик вскинул руку к веревке колокола, но трезвон поднимать не стал: уж очень приветливо звучал незнакомый голос.
Орешек спокойно вышел на свет. За свою внешность он мог не опасаться: странствие по лесу и ползание по желобу отнюдь не добавили щегольства его одежде, а именно это ему сейчас и требовалось.
— Кто таков будешь? — подозрительно спросил сторож.
— Королевский виночерпий, — ответил Орешек, без приглашения усаживаясь рядом со стариком на ветошь. — А скажи-ка ты мне...
— Из надсмотрщиков, что ли? — перебил его сторож неприязненно.
— Угадал, дедушка.
— То-то я гляжу — рожа наглая... С какого яруса?
— Со второго, — наугад ответил Орешек. — Я что спросить-то хочу...
— Со второго? А как сюда пришел? Заперто везде... — Рука сторожа вновь взялась за веревку.
— Ой, дедуля, не шуми, я ж к тебе со всей душой... а заперто — так то для дураков заперто! — фыркнул Орешек.
— И за каким болотным демоном ты сюда приперся?
— Так я ж и говорю, а ты не слушаешь... Тут мне подземный ветерок в уши надул, что у тебя имеется коробка для «радуги»...
Дед убрал руку с веревки и возмущенно затряс тощей бороденкой:
— Какой такой ветерок? Плюнь этому ветерку в морду! Я порядки помню: под землей — ни выпивки, ни денег, ни этой гремучей заразы! Так что, парень, вали к тем, кто тебя послал, и...
— Порядки, дед, — назидательно сообщил Орешек, — для дурней заведены. А умный эти порядки завсегда подправит. Другой раз в гости наведаюсь — прихвачу баклажку. Наррабанского не обещаю, но «водичку из-под кочки» мне сверху передали чистую да крепкую. По башке бьет, как кузнечным молотом. А что до денег, так я... Э, пустой это треп! Раз в «Радугу» не играешь... — Орешек замолчал и встал.
— Э-э, парень!.. — в смятении воскликнул дед, переводя взгляд с собеседника на колокол. — Ты... это самое... ты куда?
— На бал во дворец! — отрезал Орешек, поворачиваясь к старику спиной. — А я-то тебя за умного считал...
— Покажи деньги, — негромко сказал старик вслед странному ночному гостю.
Орешек остановился, жестом фокусника извлек откуда-то кошелек, подкинул на ладони:
— Так играем или нет, старый ты гриб?
Не сводя взгляда с кошелька, дед вытащил из-под тряпок коробку.
— Другое дело! — просиял Орешек. — А насчет денег ты зря сомневался. Думаешь, нас с дружком со второго яруса просто так выпустили? Задаром?
— С дружком? — переспросил вконец сбитый с толку старик. — С каким еще дружком?
— А с таким, у которого тоже деньжата водятся. Мы сразу-то вдвоем не сунулись, боялись тебя, почтенный, испугать... Эй, Тощий, давай сюда! Старик — свой человек!
— Не ори! — спохватился «свой человек». — Караул наведешь... Небось недавно тут?
— Мы оба тут недавно, — сказал, возникая из темноты, умница Челивис. — Голос его стал грубее, надменные манеры Сына Рода исчезли напрочь. — Ух, прямо руки чешутся, как хочется костяшки побросать... Слышь, дед, а караул часто ходит?
— Частенько... Да вы, парни, не тревожьтесь, их издали слыхать. Спрячетесь в темном углу, ветошкой накроетесь — вроде груда тряпья лежит...
— Золотой ты дед! — совершенно искренне сказал Орешек. Краем глаза он глянул на большую, с массивными прутьями клетку, в которой прильнули друг к другу две несчастные, потерянные фигуры, едва различимые в полумраке. — У тебя деньги-то есть? А то и в долг поверим, коробка ведь твоя...
— Еще чего! — оскорбился старик. Он встал, ушел за клетку, долго постукивал там какими-то черепками. Наконец вернулся и гордо предъявил три медяка.
