Роман Терехов - Авантюрист
Гах! Гах! Гах-х! — револьвер в «моей» руке деловито добивал в упор звероящера и его наездника в богатом пластинчатом доспехе. Какофония битвы почти заглушала револьверную пальбу. Рядом в агонии бился, размазывая по наждаку придорожной земли своего седока, еще один диковинный «конь». Пораженный в грудь и живот всадник выронил копье, в попытке удержаться за шею раненого животного. Ящер вздыбился в двух шагах, в предсмертном крике распахнул смрадную пасть, залитую потоком густой крови из глазницы, и медленно завалился на бок. Вопль-стон порождения Скверны на время заглушил все звуки кипевшей вокруг меня схватки.
Гах! — и высокий узколицый сквернавец в помятой кирасе, железной каске, срубивший русинского стрелка в спину бердышом, повалился на землю.
Гах! — и сквернавец-стрелок уронил только что перезаряженную картечницу и сложился пополам. Время не тянется, оно разбито на вдохи и выдохи. Ведь это последний бой. Без шансов выжить. С единственной надеждой забрать с собой побольше врагов. И прикрыть отход горстки солдат, спасающих тело княжны.
Горячий ствол револьвера с хищным азартом выбирал новую цель — их много, но это все одноразовые бездоспешные бойцы с холодным оружием. Одной пулей тут никак не справиться, для них наготове последнее средство.
Сдвоенный тычок в спину сбил прицел и дыхание, но не заклятье. Пусть вместо радости от очередного меткого выстрела сознание заполонила боль. Пусть. Ни боль, ни смерть уже не в силах помешать. Незримый вихрь, порожденный выбросом огромной силы, смел на землю первый ряд бегущих на меня врагов. Они уже никогда не поднимутся — мой последний удар распылил два десятка темных сгустков, заменяющих сквернавцам души.
Но этой прекрасной картины я не увидел, перед глазами лишь капельки свежей крови, облепленные пылью. Чувство жесточайшей несправедливости не способна загладить мучительная смерть твари, убившей меня в спину своими острейшими рогами. Два русина-пикинера слаженно подняли рычащего и брыкающегося изверга на полукопья и тут же сами пали, порубленные…
Ноги, перебирающие между корнями, пнями и покрытым пожухлыми растениями хворостом постепенно наливались нехорошей, неправильной тяжестью. Еще не усталость, но беготней лучше не злоупотреблять, чтобы мышцы вдруг не перехватила судорога. Дыхание выровнялось, пришло в рабочий ритм, пот уже основательно пропитал одежду. Пока чужие видения тревожили душу и грузили мозг, тело двигалось на автопилоте. По ощущениям, метров на восемьсот от кромки леса ушел. Причем как-то само собой получалось прерывать оставляемую цепочку следов в жидкой траве и палой листве — то на валун запрыгнешь, а с него по крепкому еще стволу упавшего дерева пройдешь… Конечно, ни коту, ни извергу это не помеха, они по густому шлейфу из крови и пота меня найдут легко.
В ответ на неуклюжие акробатические этюды рана генерировала боль на грани терпимости. Приходилось останавливаться, переводить дух и дожидаться, пока глаза снова начнут различать предметы. При размеренной ходьбе рана сужалась до пекучего ожога размером с два пальца и жалила под лопатку в такт учащенному пульсу. Вполне терпимо.
Последние мгновения жизни мага, прокрутившиеся в моем разуме красочным клипом, привели все чувства в смятение. На некоторое время тема загонной охоты, инициированной решительным и жестоким противником, ушла на второй план. Не мои это воспоминания и эмоции, вот что странно! Если включить логику, то очутился я на поле брани после того, как камрад, снабдивший меня ценной экипировкой, испустил дух. А может, в меня вселился призрак погибшего мага, вот его предсмертные переживания и наложились на мой разум? А еще, похоже, он щедро поделился со мной навыками и жизненным опытом. Да и знание некоторых местных реалий всплывает в мыслях вполне к месту. Опять же с необычным револьвером и винтовкой освоился в экстремальной ситуации очень быстро. Еще бы с браслетом разобраться для полной ясности, как эта деталь моего костюма работает… Браслет! До того, как его надел, бормотание мародеров оставалось тарабарщиной, а во время погони уже понимал отдельные слова сквернавцев.
Ничего. Чую, вещь мне досталась непростая. Р-р-разберусь! Вот тогда и повоюем!
Да уж, храбриться в моем положении просто необходимо. Отдельные мелкие достижения меркли на темном фоне зловонной пропасти, в которую я провалился. Все благодаря мозгам, затуманенным книжками и играми. Благодаря розовым очкам, возникшим от сытой и легкой жизни. Разнообразия захотелось. Адреналина. Что ж, хлебай полной ложкой, бродяга! А как расхлебаешь, тебе идущие по пятам поклонники еще порцию подвезут. Мало не покажется.
До чего ж скверно складываются мои дела! Арагорн, пора бы заканчивать эту нелепую шутку! Я ранен, загнан в чащу, смертельную для дитяти асфальта. Да, я облажался! Готов признать, у меня ничего не вышло, не принял меня этот проклятый мирок! Еще шаг, теперь надо ухватиться свободной рукой покрепче за эту елку. Не принял, а разжевал и выплюнул! Так, аккуратно ножки между корней ставим, обходим этот «баобаб» слева, так ловчее… Арагорн, будь ласков, забери меня отсюда, я тебя как человек человека последний раз вежливо прошу!
— Ой, дрянь!!! — Поверьте, это не все, что я воскликнул, когда мои ноги пробили лиственный ковер и реликтовые хвощи больно хлестнули по мокрому лицу, а я на собственной заднице банально, причем совсем не грациозно, съехал на дно оврага. Чертова пуля, не иначе со смещенным центром тяжести, оснащенная головкой самонаведения и бурильной установкой. Похоже, гадина, добралась до серого вещества. Физически ощущал, как волны раскаленного масла омывали кору моего родного, головного. Что же я не подох до сих пор? Как же мне удается игнорировать болевой шок, кровопотерю и все такое прочее? А вот так. Глаза не закрылись, просто перед ними вдруг не стало ничего.
А в лесу вековом раскидала первые краски осень. И дышалось особенно легко. Воздух чистый и чуть сырой, с оттенками листвяной прели, позднеспелых трав, влажного мха и грибов. Часть листвы на кустах, качающихся над моей головой, окрасилась желтыми и красными пятнами. Как говорил классик, красота-то какая, даже матом ругаться не хочется! Высокие стройные сосны, разлапистые каштаны, сребролистые тополя тянулись к чистому голубому небу. Не пора ли тебе вслед за ними, парень?
— Вашбродь, давайте руку! — прошептал небритый детина в светлой униформе и какой-то арестантской шапочке с нечитаемым символом. Русые волосы, голубые глаза, нос картошкой да, похоже, ломаный, на правой щеке свежая ссадина. Роста высокого, телосложения спортивного. Из особых примет вроде все.
Вместо руки доброхота встретил ствол винтовки — рефлексы меня не подвели. Мало ли кто мог нацепить заляпанный кровью мундир русинского стрелка?
— Кто такой? — услышал я свой хриплый голос.
— Буян. Третьего батальона князя Белоярова мастер стрелок, — представился собеседник.
Раз говорит, а не стреляет, значит, свой. А стрельнуть у нового знакомца есть из чего. Огромный арбалетище со стальными дугами, заряженный оперенным болтом с металлическим трехгранным наконечником. Такой кабана, лося или медведя остановит, а не только из тщедушного сквернавца поганый дух выбьет. От одного вида грозного оружия кишкам в животе сразу сделалось неуютно, а ствол «мастерворка», ушедший было в сторону, вновь прицелился в центр мощной груди. Хорошо бы проверить свежеиспеченного знакомца.
— Победа или смерть! — с подачи незримого советника озвучил официальный девиз русинских частей.
— Третьего не дано, — грустно улыбнулся Буян. Чтобы дать верный отзыв, нужно быть русинским солдатом, нужно думать, как русинский солдат. Или быть осведомленным шпионом. Или дезертиром.
— По форме доложись! — я чуть повысил голос, продолжая проверку и заодно проясняя положение вещей. Вышло вроде убедительно.
— Осади, вашблародь! — отмахнулся Буян, опасливо вглядываясь в чащобу — рост позволял делать это из оврага. — Ох и зря нашумели вы, ох и зря. Не отступятся теперь поганые.
Вот наглец! Зато вроде свой наглец. Стоном-покряхтыванием привлек к себе его внимание. Русин тут же помог мне подняться на ноги и выбраться на противоположную сторону оврага. На несколько мгновений стрелок задержал мою ладонь в своей грубой мозолистой клешне. Полагаю, в моем взгляде он уловил удивление, в его же голубых глазах мне почудилась незлая усмешка.
— Старшие по званию есть? — перейдя на шепот, поинтересовался причиной неучтивого ответа «моему благородию». Накосячил я с погоней, не вопрос, но вдвоем-то легче отмахаться?
В ответ Буян повернулся левым плечом, молча демонстрируя нарукавную повязку и абсолютно пустой погон. Так, а где очередная посылочка с информацией? А то я в здешних воинских званиях не силен. А сабля полагалась простым чинам или боец ее затрофеил? Нет ответа.
