Дария Дмитраш - Хранители равновесия
Казалось, он был для них несущественным, никому ненужным призраком, лёгким, нашумевшим воспоминанием. Достойным лишь презрения, порицания. Но в своих эмоциях собратья пошли ещё дальше. Ведь ненавидеть либо порицать можно лишь того, кого считаешь равным себе. Но Раль для Дэйвов превратился в насекомое, достойное лишь брезгливого равнодушия.
Через некоторое время члены совета расселись по своим местам. Они застыли, не делая ни одного лишнего движения, будто лиловые статуи. Не переговариваясь, не отвлекаясь на эмоции или чувства. Они все смотрели вперёд, гордо подняв головы. Как истинные представители своего вида, никоим образом и близко не опорочившие своё имя.
Тело и душу молодого Дэйва стала затапливать боль. В голове прокручивались все совершенные им ошибки. Не имея сил отмахнуться от них, он жаждал этого суда, сам того не понимая. Он не мог, не был способен простить самого себя. Но и не мог сам себя наказать больше, чем это уже делал. Переложить выбор наказания на крепкие плечи своих сородичей было в высшей степени хорошим вариантом.
Внезапно, с правой стороны повеяло холодом. С трудом оторвав голову от каменного пола, он повернул голову, чтобы увидеть, как на каменный выступ взошел Агвантибо. В силуэте мертвого вожака не было того всепоглощающего безразличия, что излучали иные Дэйвы. Он гипнотизировал замершую в центре пещеры Свершений фигуру своего убийцы. Он презирал, ненавидел его. Своего врага, что напал со спины. Что не дал осуществить его коварные планы. Выгнув шею под неестественным углом, он предвкушающе ощерился, глядя на Каракала чёрными провалами глаз. В них будто клубилось само воплощение мрака.
— Ты всё таки смел явиться на суд, — обволакивающим сознание голосом произнёс вожак. — Месяц спустя. Когда все успели позабыть, искоренить из головы твое существование. Сменить презрение на безразличие, ибо признать свое родство с тем, кто сбежал, подставив под удар родных и близких. Мы не настолько презираем самих себя.
Дэйвы молча, синхронно посмотрели в сторону вожака, всем своим видом выражая молчаливое согласие. Агвантибо выгнул и без того впавшую шею. Казалось, смрад от его тела долетел даже до Раля, который лежал довольно далеко от вожака.
— Ты хочешь знать, что заслужил? Хочешь знать? Каково оно? Наказание за предательство.
Каракал застонал, ощущая как сердце сжимается от боли. Ощущая как разлетается на куски его сознание. Чувство вины и стыда рвали душу в клочья. Ведь позади Агвантибо показалось четыре силуэта. Они приближались, становились всё объемнее, отчётливее в свете полыхающих кроваво красным цветом драгоценных камней. Справа от мертвого вожака вскоре остановилась массивная фигура отца. Он посмотрел на сына безразличным взглядом. Склонил голову на бок, будто вопрошая: "Ты всё ещё надеешься, что я не отрекся от тебя?". У ног главы улеглась Фелис, даже не взглянув на брата. Она зевнула, положив голову на передние лапы и закрыв глаза. Слева от Агвантибо остановилась мать. Поджав губы, будто сражаясь сама с собой, она посмотрела на сына полным боли взглядом. Будто обвиняя его в чём то, что ему не суждено искупить. Брат остановился позади всех, гипнотизируя Каракала полным ненависти взглядом.
— Не мы вынесем тебе приговор, — будто упиваясь моментом, почти пропел Агвантибо. — Лишь тот, кто считает тебя равным себе, может назначить меру твоего наказания.
Пещера свершений вновь погрузилась в оглушающую тишину. Не было слышно даже дыхания сидевших у стен Дэйвов. Каракал будто падал с невероятной, невозможной высоты. Мир закручивался спиралью, заставляя сознание то взрываться страхом, то стонать от боли. Он попытался подняться, но ничего не получалось. Он хотел что-то сказать, но из горла вырывалось лишь приглушенное сипение.
В конечном итоге, сознание Раля сосредоточилось на родных. Он смотрел на них, умоляя, вопрошая взглядом, желая, мечтая, чтобы они его простили. Чтобы приняли его. Чтобы прекратили излучать этот невероятный холод и отчуждение.
— У меня больше нет сына, — холодно изрёк Алцэс, даже не глянув на Каракала.
Он обернулся и стал уходить. Фелис тоже поднялась, припав на передние лапы, потянулась, после чего последовала вслед за отцом.
— Нет, — просипел Раль. — Папа, Фелис. Пожалуйста!
Но они даже не обернулись. Армадил бросил на брата взгляд, полный самодовольного презрения и последовал вслед за отцом.
— Мама! — закричал Раль. Из глаз его не прекращая текли горячие, словно кипяток, слезы.
Хрупкая Дэйва вновь посмотрела на сына полным боли взглядом. Весь её вид говорил о том, что она не может пойти против решения большинства. Как бы не обернулись обстоятельства, ему навсегда закрыта дорога в родной мир, мир его собратьев, мир пещер. В этом взгляде читалась мольба, просьба отпустить. Дать возможность забыть о произошедшем, как о страшном сне. Дать возможность жить дальше.
— Прости, — прошептал Каракал, закрывая глаза. Тело его сотрясалось от невидимого крика боли. Он не заметил, как место событий покинула мать. Сознание разлетелось на осколки. Он сходил с ума от духовной и физической боли. Его моральных сил уже не хватало на борьбу.
Молчаливыми, чуть размытыми призраками, пещеру Свершений стали покидать Дэйвы, скользя по отверженному собрату безразличными взглядами. Последним место событий покидал Агвантибо, бросив напоследок на поверженного врага самодовольный взгляд.
Всполохи драгоценных камней стали затухать, тело погружалось в холод. Бороться не было ни сил, ни желания. Раль закрыл глаза, желая, мечтая, чтобы всё как можно скорее закончилось.
Но мгновение спустя сквозь его веки просочился ярчайший свет. Он опалил его сознание, будто огненная лава. Этот свет вырвал Каракала из тьмы, заставив блекнущее сознание собрать последние силы в попытке найти способ избавиться от надоедливого раздражителя, что помешал Ралю утонуть в объятиях смерти.
— Ну, у тебя и глюки, — уважительно выдохнул некто.
Каракал с трудом заставил себя открыть глаза. В метре от него находился чужак. Непонятный зверь, что стоял на двух задних лапах. Передние лапы незнакомца отличались длинными, лысыми пальцами. Вообще-то у непонятного существа было мало шерсти, которое оно компенсировало странными вещами. Судя по всему, сплетенными из шерстинок каких-то животных. Удивительные, пронзительно синие глаза смотрели на Каракала с нескрываемым состраданием.
— О, а у тебя зрительные галлюцинации, ты в курсе? — мягко улыбнулся незнакомец, взъерошив белую шерстку, что покрывала его голову. А потом как-то странно щелкнул пальцами, и пещера Свершений истаяла, преобразившись в бескрайнюю степь. Над головой нависала молодая луна. Тёмное небо было густо усеяно звёздами.
