Телиэль - Стихи

Эту тяжесть бессонницы дикой
сколько раз мне еще пережить,
обмирая от детского крика,
в темноте бестолково кружить.
Пить не пьет, а качаешь — смеется,
а в кровати встает и кричит.
Под губами горячая бьется
пульса нить на виске и стучит.
Заболела? Голодная? Пучит?
Вновь в бессилии слезы глотать.
Что тебя бессловесную мучит —
ты еще не умеешь сказать.
Упаду на кровать как-то боком,
на минуту закрою глаза,
и раздастся знакомым упреком
новый крик — не бросайте, нельзя.
Прокляну все на свете — в горячке
оттого, что никак мне не смочь
на себя принимать все болячки
чтоб не мучали сына и дочь.
И на вахту ночную готовясь,
наяву грезит глупая мать:
хоть сегодня-то я успокоюсь,
хоть сегодня удастся поспать…

Сквозь лес и туман приближаясь,
в ночи электрички стучат,
и дрожью стекла отражаясь
зовут не в дорогу — назад.
Чтоб в этот туман окунуться,
умывшись росой ледяной,
дойти до платформы, вернуться,
себя обгоняя, домой.
Как сил непонятных основа,
в унылости мокрых берез,
над домом проносится снова
морзянка далеких колес.
И я повинуясь привычке
узнаю по отзвуку звук:
вот скорый, а вот электрички,
товарного медленный стук.
И вновь тишина — и тревога,
и эху внимает земля,
бежит в неизвестность дорога —
и снова на круги своя.

Удары горестны сердец —
прошли как сны три сотни лет.
Ты не вернулся, наш отец,
и ветер стер с камней твой след.
Твои тяжелые шаги
затихли в грохоте веков…
Что увело тебя — враги?
А может ты увел врагов?
Оставив славу, трон и рать
куда ушел ты — вновь один?
Нам больно меч твой в руки брать,
в нем серебро твоих седин.
И рукоять тепла его,
но карты вечные молчат
ни сна, ни вести — ничего…
Ты не придешь уже назад.
Но мы не верим тьме ночной,
и тень меча вдруг зазвенит
в ночи натянутой струной,
к тебе протягивая нить.
И в красном камне лабиринт
горит огнем души твоей
и крови, что всегда звучит
в сердцах покинутых детей.
Пусть не однажды век пройдет
и веком сменится опять,
но Колвир вечен, Эмбер ждет,
и мы клянемся тоже ждать.

телефонное братанье
словно новый вид любви,
шорох, треск и бормотанье
оборви — и позови!
Говори про все на свете
смейся, злись и спорь опять.
Провода качает ветер,
угрожая оборвать.
Тонкой нитью ненадежной
снова связаны с тобой,
Нереальны, невозможны
голоса — и твой, и мой.
От смятенья до смущенья,
повторяя старый путь,
как планет перемещенье —
нас несет иная суть.
Все как прежде, все иное
честность, верность, слезы, спор…
Между мною и тобою
— вечный светлый Валинор…

Закрой глаза и в телефоне
поймай живую нить судьбы,
как птицу сбитую в ладони,
как в сказке призрачную быль.
Замри на миг, прими биенье
того, что отдано тебе,
прими мое прикосновенье
и возврати его ко мне.
Не рви узор неясный, тонкий,
как на ладони линий сеть,
и в тишине застывшей, звонкой
попробуй все-таки успеть
успеть сейчас, пока не поздно,
пока не пробил час иной,
в мертвящем воздухе морозном
вернуть живого лета зной,
вернуть, но вовсе не вернуться,
а вместе, об руку шагнуть
вперед — где — пусть! — пересекутся
моя тропа и вечный Путь.
И отпусти себя со мною,
и возврати себя себе,
поверь в решенное судьбою
и не перечь своей судьбе.

Протяни ладонь открытую врагу,
пробил час уже и сорвана печать.
Сколько ты терял в бою и на бегу,
попытайся путь сначала свой начать.
Посмотри в глаза и меч свой опусти,
не для боя силы ты свои берег…
К этой встрече вас вели судьбы пути,
к перекрестку и слиянию дорог.
Ты так долго шел, дойди же до конца —
слышишь звук струны в сиянии огня,
слышишь — вместе бьются горячей сердца,
и душа твоя касается меня.
Здесь запреты сняты, гаснет слово «нет»,
здесь единство больше дружбы и любви,
только вместе мы увидим звездный свет,
дай мне руку, стань собою и живи!

Теплая рассыпь огней, как ладонь,
сон повторенный, растущая явь…
Милая, славная, добрая — тронь,
боль мою вечную снова убавь.
Земля касается едва
и принимает самолет,
Москва, извечная Москва —
опять окончился полет.
Движется улиц светящихся сеть,
ниточка к сердцу — Тверская к Кремлю,
и очень важно запомнить, успеть
и непременно сказать, что люблю…
И в укоризне ты права,
и в всепрощении безмерна,
Москва, извечная Москва,
во мне ты пульсом бьешься мерно.
Примет привычная к толпам меня,
но отличит все же блудную дочь,
среди других, подгоняя, маня
к ней прикоснуться — московская ночь.
Ты мне — как пристань кораблю,
ты для меня всегда жива,
я вновь шепчу тебе — люблю,
моя извечная Москва!

Ничего не обещаю,
равнодушно вниз гляжу,
я прощаюсь и прощаю,
потому что ухожу.
Не хвалите этот город
в свете северных небес,
он так холоден и горек,
он рассыпался, исчез,
может статься он прекрасен,
и кляну его я зря,
но навеки путь мне ясен
из него — из января.
В сквозняках аэродрома,
в сетке скрещенных антенн,
я уже почти что дома…
Беломраморный Роден,
я постигла, что рукою
холод камня не согреть,
и к знакомому покою
рвусь сквозь бури улететь.
На десятом километре
набирая высоту,
я увижу в звонком ветре
непогасшую звезду.
Как всегда не пожалею
ни о чем и никогда.
Я смогу и я успею,
я прорвусь сквозь холода.
Расстоянье не помеха,
и судьба мне не указ…
Звезды отблеск, только эхо
этот мир создавших глаз.