Из бурных волн (ЛП) - Лейн Вал И.

Я ожидала, что после приземления самолета придет сообщение от папы, но, к моему удивлению, на экране телефона высветилось множество текстовых уведомлений и три разных телефонных звонка. Очевидно, что-то было не так.

Выбегая из терминала и пробираясь через переполненный аэропорт, я поспешно перезвонила отцу. Веки отяжелели, а в области лба пульсировала боль от полного изнеможения. Адреналин подпитывал меня всю ночь, и короткий сон в самолете мало помог справиться с ощущением крушения, которое я испытывала сейчас. Но я старалась не обращать на это внимания, пытаясь прижать телефон к уху, пока тащила спортивную сумку и дорожную сумку-переноску. Папа сразу же взял трубку.

— Катрина? Ты нормально приземлилась?

— Да, я сейчас направляюсь к выходу. Ты здесь?

— Я — да, но твоя мама — нет. Она в плохой форме. Вот почему я звонил так много раз.

— Что значит, она в плохой форме?

— Я имею в виду, что сегодня утром она была… в слезах… кричала… в истерике. Я подбежал к ней, но она была совершенно не в себе. Я не мог вырвать ее из этого. Это хуже, чем обычно. Что-то не так.

— О, нет… — Я прижала телефон к уху, обхватив его пальцами. — Где она сейчас?

— В больнице, — вздохнул он. — Я не смог ее разбудить. Она кричала, будто была во сне или у нее были галлюцинации, но не думаю, что она когда-либо просыпалась. С тех пор она была без сознания.

— Боже мой, — простонала я. — Ладно, я иду к очереди на выход. Я — подожди — я тебя вижу! — Я помахала ему рукой и выскочила на полосу, где меня ждал папин пикап «Додж Рам» 99-го года выпуска.

Знакомый свежий ноябрьский воздух коснулся кожи, но я это едва заметила, когда забралась на пассажирское сиденье и бросилась в распростертые объятия отца.

— Я скучала по тебе, — прошептала я ему в плечо. От него слегка пахло машинным маслом, и в тот момент это был самый успокаивающий запах в мире.

— И я сильно скучал по тебе, Трина. Твоя мама меня измучила. — Он глубоко вздохнул. — Я так старался оградить тебя от этого. Тебе не следовало беспокоиться обо всем этом.

— Все в порядке, папа, — сказала я. — Я не хотела, чтобы ты волновался. Надеюсь, что теперь, когда я здесь, мы сможем как-то помочь маме выпутаться из этого, пока… — Я осторожно высвободилась из его объятий и откинулась на спинку сидения. — … пока не стало слишком поздно.

— Надежда — лучшее, что у нас есть, Трина. Что бы ни случилось, не переставай надеяться.

Я тихо кивнула и слабо улыбнулась ему, когда он поехал вперед. Я предположила, что мы направляемся в больницу, и сцепила пальцы, пока папа маневрировал в потоке машин аэропорта.

Дыши.

— Не могу избавиться от чувства, что это в какой-то мере моя вина. — Я прижалась лбом к оконному стеклу.

— Эй, нет, — папа потянулся и положил сильную руку мне на плечо. — Мы уже проходили через это. Это никогда не было твоей виной.

— Знаю, — выдохнула я. — Но, может быть, если бы я просто никуда не уезжала. Может быть, если бы осталась здесь, а не переехала во Флориду, я могла бы помешать ей сделать это… Если бы просто была здесь.

Я не могла понять, почему мамин рецидив так тяжело лег на мои плечи. Это, конечно, было не в первый раз. И я не виновата, что не смогла разгадать секрет ожерелья. Очевидно, что никто другой тоже не смог. И все же, с тех пор как она рассказала мне о своих тонущих снах, я почувствовала новую связь с ней, которая вызвала у меня неприязнь.

Когда мы только приехали в больницу, я уставилась вверх, на вход. Прошло много времени с тех пор, как я была здесь в последний раз. Когда я была здесь в последний раз, мама сломала запястье и ударилась головой, спотыкаясь о наше крыльцо и падая после обычной ночи, когда она пыталась избавиться от своих демонов. Она вернулась домой сразу после ужина. Папа поспешил отвезти ее туда, а я примчалась домой со школьной игры, чтобы остаться с ней на ночь. Воспоминания были какими угодно, только не хорошими, и сейчас они нахлынули на меня, затаившись на задворках сознания, как угрожающая тень.

Мы подошли к стойке регистрации, и я начала гадать, что почувствую, когда увижу ее, в сознании ли она или нет. Мама отсутствовала больше года, и хотя за последние несколько недель я много раз слышала ее голос, на самом деле я не видела ее, как мне показалось, целую вечность. Вернется ли моя злость на нее? Или я почувствую к ней жалость, как много раз до этого, пока не решу закалить себя в этом?

Несколько поворотов по коридору, и мы оказались у входа в палату. Я затаила дыхание, когда папа открыл дверь. Глаза мамы были закрыты, а ее волосы длиной до плеч были собраны в конский хвост на одну сторону. Зловещая мысль закралась мне в голову, когда я наблюдала за ней. Неужели она сделала это нарочно?

Нет. Не может быть. Ей было еще не так плохо…не так ли?

Я стояла над матерью, и она дышала так, словно спала. Интересно, была ли она спокойна? Или кошмары могли настигнуть ее и здесь? Мне хотелось обнять ее и ненавидеть одновременно. Пытаясь сдержать нахлынувшие эмоции, я прикусила губу, когда слезы пробились на поверхность.

— Грейс, — произнес папа. Но мама не ответила. Было слышно только наше тихое дыхание и писк подключенного к ней монитора. Я боялась, что у меня осталось не так много времени, чтобы придумать, как ее спасти.

Мы оставались с ней до тех пор, пока день не перешел в вечер, по очереди находясь рядом с ней. Папа отказался идти домой, но предложил проводить меня до дома, чтобы я немного отдохнула ночью. Мне, как всегда, ужасно хотелось спать, но он и не подозревал, что я планировала провести время дома в одиночестве, обыскивая каждый уголок чердака в поисках этой шкатулки. Я подумала о том, чтобы рассказать ему о шкатулке и датах смерти, но как я могла объяснить то, что знала? Он все равно ничего не мог сделать, чтобы остановить это, и он бы подумал, что я схожу с ума так же, как мама, если бы я ему рассказала. Так бы и я подумала, если бы не видела все это собственными глазами. Но если бы он только знал, как тикают часы…

По дороге домой я смотрела на дорогу впереди, сосредоточившись на желтых полосах на асфальте, проносящихся под фарами грузовика, когда мы проезжали над ними. Над головой клубились серые мягкие облака, создавая на горизонте тени и мрак. Почти все листья уже опали, но несколько оставшихся золотых и багряных листочков все еще цеплялись за ветки, спасая свою жизнь.

— И что же теперь будет? — Я повернулась к папе. — Что, если мама не переживет этого?

— Не говори так, hija (исп. «дочка»). — Я цеплялась за твердость его голоса. — Не теряй надежды. Пока нет.

Я сглотнула, все еще мучимая чувством, что каким-то образом обязана что-то с этим сделать. Надеяться было недостаточно. Я так долго надеялась. Надеялась, что мама изменится. Надеялась, что мы сможем стать семьей. И когда это не сработало, надеялась, что смогу забыть обо всем этом и начать все сначала самостоятельно. Когда я, наконец, подумала, что оставила прошлое далеко позади, оно снова нахлынуло на меня, будто никогда и не покидало. Но мне стало ясно, во многих отношениях, что прошлое никогда не умирало, просто на какое-то время было погребено под поверхностью. Я уже давно рассталась с надеждой. Теперь я изо всех сил старалась вернуться, как ребенок, гоняющийся за улетевшим воздушным шариком, пока он не улетел навсегда.

Пока размышляла обо всем этом, папа свернул на ту же дорогу, по которой я обычно ездила в школу. На мгновение я снова оказалась в 11-м классе, социально неловким никем, который просто пытался дожить до выпускного и начать все сначала, подавая заявки на художественные стипендии по всей стране. Как же я отчаянно хотела сбежать из этого маленького городка, который так долго держал меня взаперти. Там было уютно. Там было безопасно. Но в этом-то и заключалась проблема. Клетки тоже были безопасными.

И теперь ничто не казалось мне безопасным, и, как ни странно, что-то первобытное во мне стремилось к безопасности моего скучного дома в Озарке, штат Арканзас. Но то, чего я хотела, не имело значения. Мне некуда было пойти, чтобы избежать трудностей, с которыми я столкнулась. Они всегда будут рядом. В Арканзасе. Во Флориде. Даже буквально на дне морском. И пришло время прекратить поиски выхода. Я не могла бежать дальше. Вместо этого я была готова плыть против течения напролом.