Катя Зазовка - Ворожея
— И я так мыслю, — поддержал другой. Охранители ведьмарской хаты довольно переглянулись.
— А ну-ка, берите их за руки да за ноги — и айда к яме! — распорядился Хижа.
— Вот еще! А как же Кукоба? — спросили охранители.
— Дотащите до ямы, а после вернетесь, — командовал пьянчуга.
— Не, не пойдем, — отказались охранители и устроились поудобней. У еще боле раскрасневшегося Хижи разве что дым из ушей не валил. Но он уразумел, что слушать его никто не собирался. И тем паче выполнять то, что он велит.
— Ну и нечистик с вами! Пущай тут лежат! — пьянчуга плюнул, развернулся и пошел в сторону деревни. Несостоявшиеся носильщики поплелись следом. Только охранители, открыв рты, молча, переводили взгляды с черного горба на связанных пленников.
* * *Кузнеца сыскать не удалось. Милава попросила спутников схорониться подле капищ, покуда станет возносить молитвы — мало ли, кто их выследит, а так хоть двое сумеют скрыться да ее, ежели чего, вызволить. Череда и Алесь засели в кустах. Ворожея вынула из сумки травки, запалила их да стала обносить святыни. Сероватый дымок убегал вверх и, теряясь в вышине, доносился до самых богов. Его аромат привлекал высшие разумы к мирским бедам, кликал на подмогу, просил совета. Когда Милава достала ритуальный нож, староста с трудом удержал сына в убежище — тот так и рвался подставить для пореза свою руку.
— Надо ж было так втюхаться, — посмеивался Череда в усы. Но Алесь точно и не слышал того, не сводя очей с кружащейся Милавы. Она чувствовала его пристальный взгляд на собственной коже, он жег и ласкал одновременно.
Когда ритуал был исполнен, а боги пообещали свою поддержку, ворожея вернулась к спутникам.
— Ну и что теперича делать станем? — спросил староста и почесал затылок. — Я в опале впервые и впервые не ведаю, как поступить. Не мыслил, что доживу, когда селяне во мне заместо главы будут опоенного ведьмовством чурбана видеть.
— Ничего, Череда, все образуется, — мягко успокоила его Милава.
— Мне б твою уверенность, — вздохнул староста.
— Просто верь. Все помыслы рано иль поздно в жизнь претворятся, так пущай они будут светлыми.
— И то верно, — отчего-то вдруг охрип Алесь. Череда с благодарностью поглядел на ворожею, потрепал за щеку.
— А еще я могу увидеть, где теперича кузнец находится.
— Можешь? — Каштановые брови Череды взметнулись вверх. — Ведьмовством, что ль?
— Ворожбой, — поправила Милава.
— А есть разница?
— Есть. Да не в том суть. Беда в том, что здешние места я не ведаю добре, чтобы уразуметь, где именно прячется Щекарь.
— А мы ведаем, — Алесь сощурился, будто уразумел, к чему ведет Милава.
— Что ж, показывай, — нехотя согласился староста.
Ворожея полезла в мешок, достала пару кремней. Распалила костерок. Сыпнула туда какого-то порошка. Огонек сильно зачадил, поначалу серым, потом алым, бурым. Дым заклубился, поднялся над лесом, затем осел, пополз по земле.
— Надо ж, какой густой, собственных стоп не различить, — восхитился Алесь и поднял ногу, точно уже и не верил, что лодыжки остались в целости и сохранности.
— Ежели нас не приметят, — заозирался староста — он явно был не столь воодушевлен, — это будет чудо.
— Вдыхайте поглубже, — велела Милава. Мужчины склонились над костерком и принялись втягивать едкий дым, то и дело кашляя и отплевываясь. Ворожея тоже вдохнула чаду. Реальная картинка стала искажаться. Душа будто отделилась от тела и полетела блуждать по иным мирам, нашла кузнеца. Сжавшийся в комок, точно ребенок, он спал на пушистом мху подле гигантских корней какого-то иссохшего дерева. Кругом раскинулись болота. Тут не пели птицы. Все точно вымерло. Лишь зловонное дыхание Багника громким бульканьем час от часу разрывало тишину.
— Я ведаю, где он! — возглас Череды вернул всех в явь.
— И я. Кто это там?! — оглянулся Алесь, разобрав шуршание в кустах. Его громкий оклик заставил соглядатая подпрыгнуть и ломануться через бурелом прочь от костерка. Череда с сыном бросились следом, но ноги точно свинцом налились — самые простые движения претворились в невозможные, — они повалились один на одного, ругаясь и бестолково барахтаясь. Покуда тела начали повиноваться разуму, беглец скрылся из виду. Теперича нагнать его не представлялось возможным.
— Вы поспели разглядеть, кто это был? — спросил Череда. Милава и Алесь помотали головами. — Всенепременно доложит.
— Ну и пущай, — хмыкнул Алесь. — У нас и поважней дела сыщутся. Пойдемте скорее к Щекарю. Туда еще добраться надобно. Путь-то неблизкий.
— А поспеть до темноты важно. День уже за середину перевалил, — сказала Милава, глядя на небо, его синева стремительно густела.
Спутники затушили костерок и устремились вглубь леса. Скоро размашистый шаг сменился тяжелым хлюпаньем. Подошли к болотам. Алесь подыскал крепкий посох и отдал Милаве. Она, потупившись, приняла заботу. Руки на миг соприкоснулись. На девичьем лице проступила краска. Взгляд темных очей сам собой отворотился в сторону. Молодец нехотя отстранился и стал оглядываться в поисках посоха для себя. Череда тоже подобрал крепкую опору, что и крепкое дно сыщет, и спасение, ежели что, укажет.
— Нам туда. Давайте-ка след в след. Ты, Милава, за мной иди, — наставлял Алесь. — А ты, батька, замыкать станешь.
— Ты так не переживай. Поди, ведомо мне, что такое топь. Чай, всю свою жизнь на ней провела.
Череда усмехнулся, но Алесь, нахмурившись, все равно пошел первым. Милава последовала за ним.
— Эх, и надобно мне было новехонькие сапоги натянуть. Вот дурень, — попенял себе староста и ступил на мягкую, склизкую землю. — Чует мое сердце, за новехонькую пару близнецы все подробности про Яромилу затребуют.
— Можно помыслить, ты от них что-то утаить собрался, — усмехнулся Алесь.
Череда лишь улыбнулся, точно кот, объевшийся сметаной, да пригладил усы. Скоро болота обступили со всех сторон. И ежели поначалу еще попадалась растительность — кувшинки, ряска — да травянистые кочки, на коих можно было без страха дух перевести, то скоро все изменилось. Деревья претворились в коряги, а сочная зелень сменилась гнильем. Смрад стал почти невыносим.
— И чего это он так далече забрался? — нарушил тишину Алесь.
— Видать, чтоб не изловили, — предположил Череда и вздохнул: — Таких бед натворил.
— Я мыслю, что дело не в том, — сказала Милава.
— А в чем? — разом спросили батька да сын.
— Думается мне, что он от себя, а не от люда честного прячется.
— Как это? — не уразумел Алесь, с силой выдергивая ногу из вязкой жижи.
