Маргит Сандему - Следы сатаны
Андреас подумал про себя, что мать Йона как раз и украл тролль, но ничего не сказал.
Вопрос обсуждался долго и горячо. Наконец решили: Йона окрестят в Гростенсхольме. Пастор согласился, но только чтобы церковный совет ничего не знал.
Члены церковного совета были влиятельными людьми, и пастор не раз трясся перед ними от страха.
И вот все собрались в Гростенсхольме — все, кроме Габриэллы. У нее снова разыгрался приступ ревматизма. Раньше она никогда не страдала от ревматизма, да и сейчас, по всей видимости, была здорова. После смерти Калеба в ней произошли большие перемены, и Габриэлла не раз говорила, что с ней происходит нечто странное.
Маленький темноглазый тролль Йон был окрещен и окроплен святой водой. Элиса, наконец, успокоилась.
Пастора пригласили на праздничный ужин. Настроение у всех было великолепное.
Ужин уже подходил к концу, когда в зал вбежал слуга и бросился к герру Никласу.
— герр Никлас, в усадьбе появился рыцарь. Это… Я думаю… Мне кажется…
— Ульвхедин? — подпрыгнул на стуле Доминик. Слуга в страхе обернулся:
— Чудовище. У него страшный вид.
В это же время раздался сильный стук в дверь. Все вскочили из-за стола и поспешили в залу.
В середине комнаты стоял Ульвхедин. Нельзя сказать, что утомительная поездка сделала его краше. Мрачный, грязный и усталый. Космы темных свалявшихся волос отросли чуть не до пояса. Кожаный костюм превратился в лохмотья.
Приехав в усадьбу, Ульвхедин пережил трудный момент. Он стоял и глядел на дом, постепенно раздваиваясь. Он вдруг потерял наступивший было в душе покой, спрашивая сам себя: «Черт возьми, что же я делаю?» Но победило другое чувство.
«Я хочу вернуться. Особенно к ней… Ее голубые глаза преследовали меня всю дорогу. Не может у нее быть таких голубых глаз. Мне только так кажется. Она будет смотреть на меня, и умолять остаться. Но эти глаза ошибаются. Я поступлю так, как посчитаю нужным. А потом пусть катятся ко всем чертям! Пусть катятся!»
В нем шла борьба. Он не знал, что делать. Бежать прочь или войти в дом. Так хотелось остаться тут, хотелось… Он сам не знал чего.
Ульвхедин был самым отверженным из всего рода Людей Льда, самым жестоким и злым. Нельзя было взять да и вырвать из него корень зла, а потом сказать, что Ульвхедин стал хорошим парнем. Ульвхедин еще не стал добрым. В нем было сильно чувство противоречия. Доминик верно подметил: Виллему слишком рано ослабила хватку.
Борьба еще не окончена.
Ульвхедин чувствовал это. Он был силен и знал, что будет бороться. Он еще покажет этим дьяволам в человеческом обличье. Он прорвет их оборону, порвет цепи, которыми его связали.
Никогда им не удастся победить чудовище. Ни им, ни… ей!
— Рады видеть тебя дома! Добро пожаловать! — спокойно приветствовал юношу Никлас.
Ульвхедин глубоко вздохнул, оглядел каждого по очереди.
— Как хорошо, что ты пришел, — воскликнула Виллему. — Мы тебя очень ждали.
Он буравил женщину взглядом:
— Помолчи!
Чувство подсказывало ему, что Виллему осталась такой же, как была.
— Кто знает, как обращаться с сокровищем? — коротко бросил он. Ответила Ирмелин:
— Мой отец умер от ран после того, как ты сбросил его с лестницы. Умер и отец Виллему, оставленный тобой в придорожной канаве.
В желтых глазах что-то сверкнуло. Взгляд переместился на Элису. Та сидела слегка в отдалении и смотрела на парня сияющими глазами.
— Пойдешь со мной!
— Оставь ее, — попросил Андреас.
— Она моя. И нужна мне, — сверкнул тот глазами. Когда он схватил девушку за руку, вмешалась Виллему:
— Не трогай ее, Ульвхедин. У нее только что родился сын.
Тот словно окаменел. Беспомощно и ничего не понимающим взглядом он смотрел на Виллему.
— Твой сын, — добавила она.
— Мой… — прошептал Ульвхедин, все еще ничего не понимая.
Медленно обернулся к Элисе. Долго и удивленно смотрел на нее. Ее глаза были полны слез. Девушка была испугана и счастлива одновременно.
— Может быть, хочешь взглянуть на него? — дрожащим голосом пробормотала она. — Он там, в комнате. Очень красивый мальчик. И весь в тебя.
Для того чтобы углядеть сходство между ними, нужно было быть Элисой.
Словно лунатик, Ульвхедин прошел в другую комнату. Когда-то тут в высоком кресле величественно восседала Шарлота Мейден. Ей было не дано знать, что произойдет с ее родом. Род Мейденов угас. Но нашел продолжение в Людях Льда. Наверно, Шарлота была бы рада этому.
Элиса взяла малыша из кроватки и высоко подняла.
Тот захлопал глазенками. «Что за чудный маленький тролль, — подумала Виллему. — Или эльф. Только вот цвет волос не тот. Волосы у эльфов должны быть светлыми».
Все затаили дыхания. Даже взволнованный до глубины души пастор, и тот перестал дышать.
Не думая, что делает, Ульвхедин протянул свою грязную руку к малышу. Так хотелось погладить его.
— Мой? — прошептал он.
Дотронулся до красивого праздничного платья, что Элиса одолжила у Ирмелин специально для обряда крещения.
— Теперь он крещен. Пас…
— Да-да, — поспешно вмешалась Виллему. — Его зовут Йон. Назван в честь деда Элисы. — Ульвхедину и так надо было слишком многое узнать.
Парень беззвучно прошептал имя ребенка.
— Осторожно, — тихонько шепнула Элиса. — Малыши такие нежные!
— Какой маленький, — потрясенно пробормотал он.
— Это маленький человечек, — неожиданно произнес Альв. — И ты был таким. Если б не ты, он бы не появился на свет.
В глазах Элисы блестели слезы радости. Маленький комочек перешел в руки отца.
«Бог ты мой. Как много Альв знает о жизни! Хотя да, он же целые дни проводит в хлеву и на конюшне», — пронеслось в голове Виллему.
Элиса протянула руки за своей величайшей в мире драгоценностью. Ульвхедин неохотно передал его матери.
Теперь он глядел на Элису новыми глазами. Стал спокойнее, подметил Доминик.
И Доминик решил не терять времени зря. Как говорится, куй железо, пока горячо.
— Ульвхедин, а ты не хочешь позаботиться об Элисе и вашем маленьком сыне? Но в таком случае тебе придется от многого отказаться. Будет непросто. Придется многому научиться.
Ульвхедин обернулся к говорившему:
— Пуф, — презрительно фыркнул новоявленный отец. Но не так категорично, как раньше.
— Можно, я поговорю с Ульвхедином один на один? — быстро спросила Элиса. — Мне нужно кое-что ему сказать.
— Хорошо, — после некоторого колебания согласилась Ирмелин. — Идите в голубую гостиную! Оставь ребенка здесь, ему необходим сон.
Когда оба вышли, пастор впервые заговорил:
— Ну и ну! — только и произнес он.
Никто ему не ответил.
— Я так рада снова вас видеть! Я так ждала! — глаза Элисы светились от радости.
