Влада Медведникова - Предвестники Мельтиара
Я наклонился к зеркалу — оно туманилось тысячами ветров, искрилось всполохами. Я пытался различить движение света, дорогу ветра, услышать, что он хочет сказать мне.
— Смотри сквозь тени, — сказала Витини. — Смотри в глубину. Ты такой же, как мы, ты…
— Нет. — Злость затопила меня, оскорбительные слова рвались наружу, я готов был обернуться, бросить их в лицо этой женщине. Она ничего не знает обо мне и не сможет узнать. — Я не такой, как вы. Я не боюсь моря. Я люблю его.
Стекло исчезло из-под моих рук, стало ветром, ледяным и прозрачным. Он ударил меня, лишил дыхания, швырнул вверх. Грозовые тучи качнулись надо мной, молния сверкнула совсем близко, раскат грома и грохот шторма заглушили мои мысли.
Волны мчались и пенились, огромные, высокие, но берегов не было нигде, лишь горизонт, дымящийся грозой. И белые всплески на гребнях волн, их было так много, сотни и сотни, — паруса.
Мир качнулся, и я оказался среди мачт, услышал крики, топот босых ног по палубе. Люди тянули веревки, карабкались по канатам, сворачивали паруса. Буря, вдали от дома, вдали от родного мира, и в небе ни проблеска солнца.
Оно ослепило меня. Вокруг было безоблачное небо, вкус весеннего ветра и солнечный свет, — и я смеялся, падал и взлетал сквозь небесные реки.
Черное крыло на миг заслонило свет, — я успел увидеть острые перья, волосы, бьющиеся на ветру, и знакомый взгляд.
Арца?
И мир распался как сон.
Вокруг меня снова было озеро тишины, пальцы касались хрусталя, а в глубине зеркала стонало и билось волшебство.
Арца взяла меня за руку, и я смог выпрямиться, отойти от стекла, полного видений. Голова кружилась, я едва различал, что вокруг. Арца была всполохом темноты, Витини — сумеречной тенью.
— Что ты видел? — спросила Витини.
— Море. — Не голос, а выдох, опаленный небом и солью. — Я не такой как вы. Я видел море.
Витини качнула головой. Я видел, она хочет возразить, сказать мне что-то, но другой голос, холодный и ясный, остановил ее.
Возле колонн стояла девушка. Я не мог разглядеть ее сейчас, — мир все еще растекался и был неустойчив, — я видел лишь ее темные волосы, белую одежду и пояс, вспыхивающий серебром.
— Кто вы? — спросила девушка.
Не отпуская моей руки, Арца шагнула вперед и сказала:
— Я Арца, звезда Мельтиара. Это Эли, маг из Рощи.
Я усмехнулся, и собственная улыбка показалась мне пустой и горькой. Вот кем они меня видят, я маг из Рощи.
— Я Айянира, звезда Эркинара, — сказала девушка, глядя на меня.
Мир стал прочнее, я уже мог различить ее глаза, они говорили мне: «Ты в моем доме, молчи». Я был уверен, — сейчас она произнесет это вслух, но ее взгляд скользнул прочь, остановился на Арце.
— Ты должна быть не здесь, — сказала Айянира.
Ее голос затуманился как волшебное стекло, стал далеким.
Крылья Арцы щелкнули, раскрылись, исчезли вновь. Я чувствовал, — она напряжена как струна, готовая стать звуком.
— Уходите, — велела Айянира. Ее голос снова стал прежним. — Вам нельзя здесь находиться без разрешения Эркинара.
Арца повернулась, вскинула руку, — должно быть, прощалась с Витини, — и повела меня прочь. Я шел, не оборачиваясь, почти не глядя по сторонам.
Наверное, она ведет меня обратно в тюрьму. Останется ли она там со мной или исчезнет? Грохот моря все еще был так близко, гроза бушевала рядом со мной, но не могла заслонить полет в безоблачном небе, блики солнца на черных крыльях. Почему это зеркало предсказаний не показало мне то, что я так хочу знать? Почему не показало, где Нима, где Джерри, где Лаэнар и Тин? Корабль должен быть уже на полпути к острову, лодка уже могла долететь.
Мы вышли из устья пещеры, остановились на краю шахты. Свет по-прежнему струился в ней, переплетался сотнями потоков.
Я повернулся к Арце, готовый обнять ее, прыгнуть с ней вниз. Свет тек по ее лицу, тонул в глазах, касался губ, искрами блуждал в волосах. Она казалась созданной из темноты и сияния, — я должен был дотронуться до нее, понять, что она реальна.
Арца улыбнулась мне и вдруг замерла. На миг ее взгляд стал застывшим, устремленным в пустоту.
— Нет, — прошептала Арца и, вырвавшись из моих рук, метнулась вниз.
Черный всплеск средь вихрей света, — упал так стремительно, что я едва не прыгнул следом.
Но я не могу летать.
Я закрыл глаза, прислонился к стене. Холод камня проник в меня, усталость накрыла чувства. Они стали горькими и тяжелыми, влекли меня в сон, в глубину забытья. Я не хотел ни о чем думать.
Но порыв ветра и звук хлопающих крыльев вернули меня в реальность, я открыл глаза.
Мои тюремщики стояли на краю колодца.
— Он тебя бросила, — сказал рыжий. В его голосе больше не было смеха, а взгляд стал жестким и злым. — Ты снова наш.
Они схватили меня и шагнули в шахту.
Мы летели вниз, спускались круг за кругом, и я пытался понять, что же случилось, что изменилось, — ведь даже взмахи их крыльев, даже свет в колодце казались мне другими.
Эли!
Голос Лаэнара полыхнул как молния, так ярко и близко, — словно и сам он был рядом.
— Лаэнар!
Я крикнул это мысленно и вслух, но мерцающий шар уже был рядом, он раскрылся, и меня швырнули внутрь.
Лаэнар!
Мысль рванулась наружу, но ударилась о сомкнувшиеся стены тюрьмы и вонзилась мне в сердце.
Я вскочил и душа взорвалась от песен. Все они, те что я знал, те что я слышал, те что звучали лишь во сне, — стали криком, заполнили мерцающий воздух.
И отразились эхом, обрушились на меня.
Я упал на пол, боль раздавила меня, звук собственного голоса сокрушил. Волшебство кипело в крови, кости превращались в пыль, мысли становились ветром, чувства раскалялись как свет.
Я исчез.
50
Я мчалась вниз, мир мерцающей рекой проносился мимо, и я ничего не видела, не могла думать.
Мельтиар позвал меня, и звук его мысли, пламя души не умолкали в моем сердце, — пока я падала, едва раскрыв крылья, вниз, вниз, сквозь сияние и ветер.
Призыв звучал, лишенный слов, но кристально-ясный, — Мельтиар хотел знать, где я, цела ли я. Его мысль распадалась на осколки, каждый из них ослеплял, вспыхивал, останавливая сердце. Кровь, лицо Амиры, вывернутое крыло на полу, застывший взгляд, ускользающее тепло. И имя Лаэнара, — оно было в каждой мысли, словно следы яда в жилах.
Что случилось, пока я была у пророков, там, где тишина и видения заглушают сигнал тревоги?
Крылья распахнулись в последний момент, — и я влетела в коридор.
Память о звуках тревоги таилась в стенах, дрожала в плитах пола. Я бежала и эхо било подошвы ботинок, кричало об опасности. Свет ламп стал острым, призрачно-голубым, — опасность, опасность, большая опасность.
Теперь, после войны?
Лаэнар предал нас. Правда предал нас.
Вот дверь в его комнату, вот моя дверь, вот поворот, — я бежала изо всех сил, навстречу силе Мельтиара, по следу его призыва. Краем глаза успела увидеть белую стену справа — там, где всегда начинался восточный коридор. Кто-то перекрыл проходы, опустил барьеры.
Открыт ли мне путь?
Я свернула за угол, — распахнутое крыло чиркнуло по стене, — и увидела Мельтиара.
Увидела Амиру и Рэгиля.
Барьер перекрывал и этот коридор, отблески ламп мерцали на ребристой поверхности. Возле белой стены лежала Амира, — переломанные пластины крыла вывернуты наружу, кругом запах пороха и крови. Мельтиар был рядом, держал Амиру, касался ее лица. Темнота струилась по его рукам, пылала, пыталась исцелить. Рэгиль стоял на коленях рядом, воздух вокруг него звенел от магии, — она лилась из сердца, из ладоней, стремилась даровать силу и не находила пристанища.
Что мне сделать, кто это сделал, как мне помочь?
Моя мысль вырвалась наружу, рассыпалась, раздробилась на отчаяние, надежду и боль. Мельтиар не обернулся, не произнес вслух ни слова, ответил молча.
Шквал образов захлестнул меня, я перестала дышать.
Лаэнар с оружием врагов в руках. Другие рядом с ним — неразличимые сквозь боль, рвущую душу. Выстрелы, белое пламя, запах пороха. Амира, падающая на пол. Барьер, рассекающий коридор. Наши враги там, за белой перегородкой.
И сквозь образы — чувство, накаляющееся с каждой секундой, сокрушающее все. «Поздно, слишком поздно, я пришел слишком поздно».
Я пришла слишком поздно. Почему меня не было рядом с Амирой? Что теперь делать, что я могу сделать?
Темнота кружила вокруг Амиры, горела, — но Амира не шевелилась, не дышала, взгляд оставался потухшим, все тело — словно сломанные крылья. Рэгиль протягивал руки, пытался отдать свою силу, — но она возвращалась к нему.
Этого не может быть. Что-то можно сделать. Я должна что-то сделать.
Но я не могла шелохнуться, словно в страшном сне.
Мельтиар прижал Амиру к себе, темнота бушевала вокруг них. Но черные волны отхлынули, исчезли, искры растаяли. Мельтиар медленно опустил Амиру на пол и выпрямился. Его руки были в крови, кровь была на лице, была повсюду.
