Роман Терехов - Авантюрист
Ломать, точнее, совершенствовать привычную стрелкам тактику огневого боя я планировал постепенно. Поэтому кроме пристрелки и выявления потенциальных снайперов, запланировал тактическое упражнение — «стрельба пятерки залпами». Эту тактическую «новинку» предстояло отработать в теории и закрепить на практике.
Новость о выплатах денежного довольствия командиры и специалисты встретили с одобрением, и я продолжил:
— Знаю, у вас есть что мне сказать относительно оставленного и, кхм, спасенного вопреки моему распоряжению имущества… — Взял паузу. — Догадываюсь, что не ради армии и себя старались. Так?
— Так, господин лейтенант, — согласились в унисон Буян и Молчун. Прочие в подтверждение кивнули головами. Дальше русло разговора круто изменилось.
Капралы попросили слова и вызвались опросить всех уцелевших солдат, чтобы с помощью ученого грамоте Никодима составить список боевых потерь. Мне же отводилась скромная роль — представить список в штаб армии, раз я туда вхож. А лучше в канцелярию светлейшего Князя Михаила Белоярова, и тут капралы многозначительно посмотрели на господина подофицера Белова. Находчивым ребяткам Ральф «аплодировал стоя», намекая, что данная мысль обязана была возникнуть в голове их благородия лейтенанта Романова, с кислой миной постигающего очередное откровение. По словам участников штурма донжона, списки личного состава вместе с архивом офицеры-изменники успели спалить. Да и пес с этими неактуальными бумажками, диареей вроде никто не страдает, хотелось мне сказать и во время доклада в лагере, и повторить сейчас, но я не стал перебивать подчиненных.
Тут пошел наплыв сведений от подселенца.
По имперским законам за каждого дезертира русинские общины обязаны поставлять Армии Освобождения нового рекрута. Этот правовой беспредел гордо именовался чрезвычайным рекрутским набором, и имперские чиновники строго следили, чтобы новобранцы поступали из тех же селений, откуда родом изменники. Ральф знал о службе в русинских батальонах немного, но заверил меня, что отсутствием боевого духа бойцы, набранные в русинских княжествах, никогда не страдали. Более того, стойкость этих людей в бою вошла в поговорку во всех Колониях. И это при варварских способах ведения войны! Надо иметь стальные нервы, чтобы, стоя лицом к лицу с врагом, по команде офицера осыпать друг друга свинцовыми шариками со скоростью два-три залпа в минуту. Перед глазами сразу же встала мясорубка на тракте Висельников и вопрос: а ты бы так смог? Потом пригрезилась вторая часть кровавой драмы в лесу. Затем я выдохнул, успокоился и вернулся к потоку информации от Ральфа и обсуждению предложения двух капралов.
Стопроцентная вероятность, что за твою слабину расплатится кровный родственник или односельчанин, снижала количество дезертиров в русинских частях по сравнению с прочими до мизерного процента, но все же дезертиры по бумагам то и дело проходили!
Обычно факт измены присяге подтверждался документом, составленным офицерами части либо военной полицией по факту казни беглеца через повешение. Доходило до маразма: попавшие в плен русины не могли вернуться на родину. Их имена заносились в сыскные листы наравне с преступниками. Каждый гражданин, опознавший беглого солдата, под страхом телесного наказания и штрафа обязан был выдать его властям. Пропавшие без вести также ставились вне закона, а наказание за дезертирство не имело срока давности.
Буян, Молчун и Прохор синхронно расстегнули кафтаны, демонстрируя татуировки на правой стороне груди, в виде окруженной ромбом литеры «Р». Вот сволочи, чуть не врывалось у меня, людей, как скот, метят. МОИХ солдат!
Бесправие нижних чинов и подлежащих рекрутскому набору слоев населения умножало злоупотребления. Естественно, вся убыль личного состава в результате жестокого обращения и болезней часто списывалась на дезертирство. Процветала и продажа солдат нечистоплотными офицерами в другие части. На их место специальные команды охотников за головами регулярно присылали пополнения, опустошая городские тюрьмы, долговые ямы, притоны и ночлежки, нередко хватая случайных прохожих на трактах или скупая крепостных. Потому что состоятельные общины и помещики предпочитали откупаться от рекрутских команд, закабаляя спасенных от солдатской лямки работников до гробовой доски. Что до древичей, те обходились армии еще дешевле обычных людей.
Очевидно, что факт гибели батальона княжьих стрелков неоспорим лишь для нас — случайно выживших свидетелей. Канцелярии князя Белоярова всех павших выгоднее зачислить в предатели-перебежчики и затребовать себе пятьсот голов свежего пушечного мяса. Следуя букве устава — дезертиры мы и есть, поскольку приказ идти на соединение к экспедиционному корпусу Армии Освобождения никто не отменял. То, что корпус, скорее всего, окружен у вольного города Грыма, батальон княжьих стрелков фактически уничтожен, а тракт Висельников блокирован превосходящими силами противника, никто учитывать не будет.
Как обычно, фактическую информацию предоставил мне Ральф, а две двойки я сложил самолично, развивая мыслительный аппарат. Вот и нашел логичное объяснение Буянова депрессмя, да и до меня таки дошло, откуда росли ноги у странной жадности моих подчиненных. Куланов они нагрузили безжалостно. Артиллерийские гамионы и джамья подлежали обязательной эвакуации вместе с оружием и боеприпасами. Мешки с чаем спас начальничьим произволом, сам виноват, не спорю, да и по соотношению цены и веса — сплошной выигрыш. А вот тащить в обозе дорогую ткань, керамические кувшины с ашем, короба с мылом и свечами, бидоны с алхимическими красителями и светильные лампы с запасом масла своего позволения я не давал. И совершенно напрасно, по мнению моих подчиненных и Ральфа.
— Так вот и у меня есть что сказать вам… — Понимая, что пауза затянулась, я посмотрел в глаза всем собравшимся. — Помочь семьям погибших — дело доброе. Обещаю сделать все от меня зависящее, когда доберемся до расположения наших войск. Оставшаяся казна батальона пойдет на эти цели.
— А офицерские кошели? А иная добыча? Что с бою взято, то свято, — молвил Буян при общей поддержке. Оно и понятно. Та же «золотая шкатулка» интенданта Глаттона легко покрывала батальонную казну. О восьми артиллерийских гамионах знали единицы, но и они имели только общие представления об их стоимости. Ральф определил цену одного изделия как «очень высокую» и предупредил, что со сбытом возникнут проблемы. Пришлось наивного парня успокоить, глупости вроде торговли подобным оружием я совершать не собирался.
— Я тебя не перебивал, капрал Буян, — усмехнулся, понимая, что тот выразил общее мнение. Кроме, пожалуй, Белова. Евгений смотрел то на меня, то на капралов и не вполне понимал, о чем разговор.
— Взглянем правде в глаза, вы все — покойники, — мои слова лились с нарочитым спокойствием. — Даже хуже, дезертиры. И если в ущелье Рока нет ни одного сквернавца, вы станете добычей или ватаги граничар, или первого проходимца, купившего офицерский патент. И оставят вам только то, что под ногтями. Гуляй, рванина! И чем ты, мастер Буян, и ты, мастер Молчун, ты, нестроевой Никодим, и ты, рядовой Прохор, сможете помочь семьям своих погибших товарищей?! И кто доставит тело княжны в Золотую рощу, если вас развесят вдоль дороги патрули? Я вас спрашиваю?!
На русинов стало больно и страшно смотреть. Буян сжал свои кулачищи так, что ногти до крови впились в дубленую кожу ладоней. Молчун явно метался между харакири и мятежом с убийством старшего офицера. Повар-обозник скомкал бороду, закрыв лицо руками. Прохор, доживший до седых висков солдат, тихо плакал. Самое трудное было устоять, не влиться в общую волну эмоций. Рыдающий офицер — это был бы полный финиш, — а я на одних каблуках стоял над самой пропастью, настолько мощный поток скорби и жалости к самим себе захватил души этих людей.
Теперь уже Ральф «стоя аплодировал» мне. Мимолетные фантазии на тему собственной военной структуры окончательно оформились в виде плана предстоящих действий. Настал момент истины, затягивать который смертельно опасно.
— Нет, братцы! Нет! Послушайте меня хорошенько. И мне без вас никак, и вам без меня только в разбойники или головой в болотину с разбегу. Милостью Асеня и княжны Киры теперь у нас одна дорога. Имя ей иностранное, но какое уж есть — кондотта. Отныне я ваш кондотьер, вы мои воины, Скверна наш враг, а Колонии — союзник. Вы мне подчиняетесь, а я за вас отвечаю перед богами и властями. После Золотой рощи кто захочет, волен будет вернуться к князю, силком держать никого не буду. Остальным службы и добычи на годы хватит. Про семьи погибших уже говорил. Всю добычу, какая есть и какая будет, делим по обычаям «вольных рот». Жалованьем не обижу. Ваше слово.
Офицеры и рядовые бросились обнимать и колошматить по плечам друг друга, не миновала эта участь и нас с Евгением. Незаметно собравшиеся погреть уши нижние чины грянули «Ура!», бросая в воздух свои шапчонки, потрясая оружием и случайными предметами, оказавшимися в руках. Самые буйные изобразили гибрид казацкого гопака и танцев дервишей под звуковую импровизацию товарищей. Досаждавшие нам своим звуковым сопровождением жабы и москиты обратились в паническое бегство. Субординация и вбитая плетьми дисциплина на время улетели к чертям. Опять убедился, что народ здесь не стесняется в проявлениях эмоций, а сами чувства сильные и чистые. Ральф доложил, что в магическом плане ощутил заметный выплеск энергии, и я, насквозь прагматичный, даже пожалел, что не вся она в ружейные гамионы пошла.
