Роман Терехов - Авантюрист
Ситуация с обеспеченностью золотом валюты единственной на планете сверхдержавы немного напомнила мне ту, что сложилась в нашем мире. Процентов девяносто так называемых «золотых цехинов» в обороте имперский монетный двор уже давно заменил негорючим, нестираемым и легким чудо-пластиком, подделать который невозможно, зато легко и просто обменять в банке самого богатого государства на кругляш «презренного металла» весом в пять граммов. Вот только меняют не всем и не всегда. Наоборот, система трудится гигантским пылесосом, собирая в метрополию благородные металлы со всего света. Но если кто из иноземных купцов и государей вдруг откажется принимать пластиковые кругляши и похожие на игральные карты ассигнации, тот непременно узнает всю смысловую многогранность слова «горе». Как ни крути, но обеспечиваются имперские деньги не золотом, а свинцом, чугуном и сталью самой мощной армии и флота.
Благодаря Ральфу я знал, что серебряные и золотые монеты остальных государств на глобусе соотносятся с имперской валютой по «плавающему» обменному курсу в пользу последней. В Колониях сплошь и рядом процветают менялы, под разными предлогами снижая курс юнилендовских валют до крайне невыгодного. Армия Освобождения, банки и крупные торговые компании все свои финансовые операции проводят строго в рамках имперской денежной системы.
Но вернемся к прозе жизни. Помнится, Ральф сетовал, что отвалил канцелярии Светлейшего князя Белоярова за капральский патент тридцать империалов — целое состояние! Рекруту Армии Освобождения в день полагалось четыре цента в качестве оплаты за его нелегкий и опасный труд, а капралу первого года службы — аж сорок два. Нетрудно посчитать, что годовое жалованье Ральфа составило бы чуть больше полутора сотен цехинов, что лишь наполовину покрыло бы затраты на патент. Хорошо, что документ бессрочный: приходи, как накопишь денег на следующий чин. А надоело воевать, читай: грабить врагов, красть военное имущество и обирать подчиненных, — продай или передай другому, отстегнув положенное патентодателю. Весьма привлекательная ценная бумага. Но ведь надо еще кушать и выглядеть соответственно статусу. Нижние чины для организации своего питания отдавали половину денежного довольствия и полученные сверх того муку и крупу специально нанятым людям вроде Никодима. Подофицерам в русинских частях было не зазорно питаться из одного котла с рядовыми, старшие офицеры держали для себя отдельную кухню. Ее-то хозяйственный Никодим и «приватизировал» после разгрома лагеря предателей. Очень удобная оказалась штука мобильная полевая кухня — жаль, пришлось бросить.
Траты капрала на снаряжение и поддержание должного вида поглощали внушительную часть бюджета, и позволить себе камзол вроде моего трофейного Ральф уже не смог. Из жалованья военнослужащих вычитались штрафы, коих в уставе предусматривалось великое множество: от дисциплинарных до имущественных, например, за утерю любой детали экипировки. Штрафовали с упоением вплоть до маразма — даже за перерасход пуль в бою! Потерявший оружие либо самую дорогостоящую его часть, гамион, и выживший после порки солдат оказывался в пожизненном рабстве у армии. То есть жалованья фактически не получал, только скудный «мучной приварок». Живи, доблестный защитник Колоний, и ни в чем себе не отказывай, а попадешься на мародерке — высоко поднимут на веревке за шею. Это у офицера есть возможность замазать зоркие глаза и вечно голодную пасть военной полиции, а нижним чинам — добро пожаловать на «свадьбу с пеньковой теткой».
Дневной же заработок разнорабочего или подмастерья в крупных городах Колоний составляет четыре — шесть центов, а цехового ремесленника обычно доходит до восьми. Стоимость курицы в Колониях равняется одному центу, кусок простого мыла продается за три. На эту же сумму можно плотно пообедать в приличном трактире, запив трапезу кувшином пива или фруктового сидра. Пожелай кто-то из моих подчиненных приобрести козу, а Уставом это не запрещалось, то она обойдется ему в полцехина, дойная корова — в два с половиной или даже три. Скорее всего, цены на рогатую мясомолочную живность за время боевых действий успели сильно вырасти. Ценник на куланов, как основную транспортную силу, всегда был высок, а с началом Грымской операции скакнул до двадцати цехинов за голову!
Свой уберствол с кобурой Ральф приобрел за двадцать восемь цехинов еще в Империи, в Колониях аналог обошелся бы ему в полтора-два раза дороже. За сапоги заплатил пятнадцать и чары накладывал собственноручно, за кирасу двенадцать, за ранец без содержимого шесть и еще полтора цехина за шерстяное пончо-одеяло. Итого расходов поимел мой подселенец столько, что не отбить и за полгода службы. С какого боку ни погляди, маг и путешественник попал в оборот к людям без совести и переплатил за свой патент изрядно. Ибо сэр Ральф считал ниже своего достоинства обирать солдат, торговать казенным имуществом и грабить трупы.
Пока мы в шесть рук сортировали и считали наличку, капрал Молчун выкинул фортель. Да еще какой! Пришел и выложил перед комиссией солдатскую торбу с несколькими горстями монет, ювелирных украшений, серебряных пуговиц и пряжек, драгоценных камней и амулетов с мелкими гамионами, — бойцы сдали в общий котел то, что самочинно собрали с трупов. Надо понимать, сдавали присвоенное при горячей моральной поддержке капрала, который увлек бойцов личным примером. В копилку отряда упало больше сотни цехинов только монетой.
Момент получился скользкий. С одной стороны — налицо грубое нарушение дисциплины и по меркам Армии Освобождения, да и по наемничьим понятиям тоже. С другой — нарушители оперативно повинились. А повинную голову, как известно, меч не сечет. На доброе слово я, в отличие от прежних командиров, пока еще ни разу не скупился. Однако личный состав все же настороженно воспринимал положительную оценку своей работы из моих уст. Похвалив Молчуна, я напомнил всем присутствующим и попросил донести до рядовых, что теперь отряд существует по другим, не менее суровым законам и надзор за справедливым разделом заработанного кровью и потом — личное дело всех и каждого.
От слов плавно перешли к делу. Рядовой боец в моем подразделении получил заслуженного еще в Армии Освобождения жалованья по два цехина и еще пригоршню разнокалиберных монет на сорок центов. Буяна с Молчуном рассчитали как единственных уцелевших мастеров по пять с половиной центов в день или по три целых тридцать сотых цехина на каждый не раз битый жизнью нос. При разделе денежной составляющей добычи рядовым и обозным досталось по тринадцать цехинов и сорок одному центу. Без малого годовое солдатское жалованье! Каждому раненому соответственно было выдано двадцать шесть целых и восемьдесят две сотых имперских денег. Капральские кошели потяжелели на шестьдесят семь цехинов с «копейками», то есть, конечно же, центами. Доктору Немчинову и кадету Белову жалованья не полагалось, поскольку в штате батальона те не числились, зато вышло почти по девяносто четыре монеты награбленного. Я же разбогател на двести цехинов разом. Небольшой и обманчиво легкий, но плотно набитый имперскими монетами кошель занял место в моем ранце.
Пожалуй, стоит пояснить, кто спонсировал столь шикарный «банкет». Основным «вкладчиком» выступила батальонная казна. Этого никто не ожидал — среди солдат циркулировали слухи, что обитый железом денежный ящик пуст, мол, поэтому и жалованья не платят. Те же, кому посчастливилось его грузить в фургон, предположили в нем некоторое количество свинца и меди. Я же, заглянув внутрь, сильно ошибся в оценке содержимого по причине неопытности. После выплаты жалованья уцелевшим русинам в батальонной кассе насчитывалось еще две тысячи триста цехинов с мелочью — двухмесячный фонд оплаты труда пятисот солдат, обозных людишек, младшего и старшего комсостава. В том числе немалая сумма на покупку фуража и непредвиденные расходы. Еще тысячу восемьсот «условных единиц» преподнесли нам офицерские кошели и шкатулки. Надо полагать, нам достались карманные деньги. Взятки за предательство и выручка от продажи оружия, возможно, остались в тайнике донжона. Не исключено, что деньги дожидались предателей в другом месте, всех тонкостей этого мутного дела мне уже никто не раскроет. Вклад Молчуна, а также кошель дукарского наемника и монеты перебитого дозора оказались жирными каплями в этом денежном море.
Колониальные и имперские товары, драгоценности, два десятка килограммов сырья для производства магических камней по приблизительным оценкам принесут отряду гораздо большую сумму. И это хорошо. Действующие бойцы не останутся без жалованья, и новых смогу нанять, оснастить их самым передовым, дорогим оружием и снаряжением. Достойную оплату нашего нелегкого труда стоило отметить, и от глотка трофейного бренди никто не отказался.
