Олег Северюхин - В лабиринтах тёмного мира
Ждать пришлось недолго. Симеон прискакал с дьяковым гонцом. Они прошли в Симеонову комнату и закрыли за собой дверь.
Я приник ухом к пергаменту и стал прислушиваться. Слышалось какое-то дребезжание, но голоса не распознавались.
При помощи деревянной палочки я стал увеличивать натяжение нити и вдруг стал различать голоса:
Гонец (Г): Рябокнь шибко не доволен, что дело двигается медленно. Сколько еще ждать, когда сделает он то, что сулил?
Симеон (С): Тут нельзя быстро. Материал тонкий, требуется каждый шов проклеивать. На сегодня остается несшитыми две полосы. Дня три или четыре еще надо.
Г: Ладно так и доложу. Как гость себя ведет?
С: Нормально, внимательно следит за работой.
Г: А не улетит он один на своей штуке?
С: Не улетит, я за ним приглядаю.
Г: Смотри, а то дьяк говорит, что нужно его пыткам подвергнуть, чтобы все узнать, а то он знает много, а говорит мало. И ведь если мало скажет, то и тебя, Семка, тоже пытать будут.
С: За что же меня пытать?
Г: А вдруг, тайну какую от князя хранишь?
С: Смотри, Митька, я ведь могу сказать, что тайну эту я тебе доверил, пусть они из тебя ее и выбивают.
Г: Да что ты, Семушка, чем я тебя прогневил, ты уж не беспокойся, я за тебя слово доброе скажу, а сейчас поеду, скоро смеркаться будет, а по полю волки бегают.
Да, все как в России. Как только начинается работа, так сразу начинаются ежедневные звонки о том, что уже сделано, письменные отчеты о проделанной работе. Чиновники, чтобы доказать свою нужность, начинают требовать отчеты, отрывая людей от работы. И чем больше дело, тем больше чиновников. Достаточно прислать одного человека, чтобы увидеть, что делается, а не читать бумажки о том, что сделали.
К примеру, люди подрядились строить железную дорогу, исписали пуды бумаги, а на местности конь не валялся, так тут ума много не надо, чтобы сказать о разворовывании денег.
То же и с шаром моим. Вот он лежит на полу в сарае. Сосчитай, сколько полос, сколько ткани в отходах и станет понятно, куда деньги пошли.
Еще мне нравится желание каждого начальника зарезать курочку Рябу, чтобы забрать все золотые яйца, а дальше и трава не расти. Поэтому и страна наша деградирует не по дням, а по часам, распродавая природные богатства и уничтожая свой генетический фонд. Кого заботит то, что будет с Россией через пятьдесят лет? Никого. Эти люди еще не родились.
А прослушку я здорово сделал. В детстве мы привязывали один конец суровой нитки к пустой катушке из-под ниток, к другому концу привязывали спичку и прятали ее в пустой спичечный коробок. Затем мы натягивали нить и крутили катушку ниток, а тот, кто держал спичечную коробку, слушал звуки, издаваемые катушкой. Практически тот же принцип применил и я. Один листок пергамента как мембрана микрофона. Другой листок пергамента как рупор громкоговорителя. Нить как передатчик звуковых колебаний. Поэтому, если где-то увидите натянутую шелковую нить, то призадумайтесь, зачем она здесь натянута.
Глава 46
Мне о разговоре с гонцом Симеон ничего не говорил. А мне это и не надо, я занимаюсь важным делом. Времени на испытание у меня нет, да и вряд ли мне его дадут.
Князья того времени были такими же как некоторые современные генералы:
— Щоб к утру было, а то голову оторву!
Эффективные менеджеры, едрена корень. Такие не остановятся перед тем, чтобы по своей прихоти или по прихоти начальника из трупов сложить высокую гору и на коне въехать на нее.
Гонцы ездили каждый день. Вопрос один: скоро ли? Выходит, что обстановка поджимает и мое изделие может скоро понадобиться.
Как я ни оттягивал день испытаний, но испытывать шар все-таки пришлось. Честно говоря, мне просто страшно было взмывать на нем в воздух. Не было у меня надежды на китайский шелк и на качество швов, хотя и проклеенных. Одно успокаивало, что в Америке несколько испытателей собрали такой же шар из простой бумаги плотностью сорок шесть граммов на квадратный метр и при первом же надуве шар развалился на две части. Правда, затем его склеили и полетели. Но они-то производили сборку в ангаре, и у них была удобная газовая горелка, а не жаровня с мехом, который нужно постоянно приводить в действие, чтобы получить струю горячего воздуха.
Наконец, я объявил день испытаний. На смотрины приехал дьяк Рябоконь. Я закрылся у себя для молитвы и приник ухом к «прослушке».
— Ну что, Семка, все тайны выведал? — спросил дьяк.
— Да какие тут тайны, — сказал Симеон, — сшили мешок с двумя дырами, веревками корзину привязали и жаровню туда поставили. Ничего у него не полетит.
— Не полетит — его на кол посадят как обманщика, — сказал Рябоконь, — а полетит, так тайну ты хранить будешь, потому что его все равно посадят на кол, чтобы тайны никому не передал. Понял меня?
— Понял, — сказал Симеон, — а потом и меня на кол?
— И тебя тоже, если доверие не оправдаешь, — хохотнул дьяк.
Все как обычно. И Леонардо да Винчи тоже не на ура принимали.
Когда в России и в том числе в СССР начиналось делаться что-то эпохальное, то всему самому перспективному ставились такие препоны, что даже правоверные коммунисты открыто возмущались работниками госбезопасности, которые в упор не видят врагов и вредителей. Так было с танком Т-34, с самолетом ИЛ-2, автоматическим оружием, с кибернетикой, электроникой и генетикой. И получалось, что никакие внешние враги не смогли нам нанести вреда больше, чем наши люди, обласканные партией и правительством и увешанные килограммами драгоценных металлов в виде орденов и медалей.
И у меня настал час испытаний. Правда, мне в любом случае награда была одна — заостренный кол. Не лезь с изобретениями. Если изобретение идет сверху — проявляй инициативу, если снизу — сиди и молчи, а то затопчут.
С помощью веревки, перекинутой через высокую ветку березы, мы подняли шар, и стали надувать его горячим воздухом. Симеон надувал меха, а я подкладывал уголь, следя за тем, чтобы не было искр, которые могли устроить пожар.
Примерно через час работы стало видно, что шар надувается. Стоявший неподалеку кузнец по моей команде про помощи дополнительного звена удлинил выходную трубу, направил ее в жерло шара.
Затем шар с корзиной был отнесен подальше от дерева. Шар уже был в полете, хотя и не обладал такой подъемностью, чтобы поднять нас.
Я стал смотреть по сторонам, чтобы определить, что слишком тяжело по весу и что нам не нужно. Все вроде бы нужно, а вот сама жаровня слишком тяжела. Тогда я решил вообще обойтись без меха, устроив жаровню наверху и используя принцип самовара.
Кузнец быстро пробил дырки в имеющейся жаровне и закрыл отверстие от меха. Весенний ветерок раздувал угли в жаровне, надувая шар теплым воздухом.
