Ольга Денисова - Одинокий путник
Вот когда ему пригодилась наука колдуна – совершенно неожиданно для себя Лешек выяснил, что в компании мальчишек он ни в чем им не уступает, а ездит верхом даже лучше.
Интереснее всего, конечно, для Лешека стала игра в войну. И, если в открытой схватке он иногда пасовал, то в разведке ему не было равных. Он умел здорово прятаться, и бесшумно передвигаться, и долго плыть под водой – сказывалось натренированное пением дыхание. А когда колдун показал ему, что под водой можно дышать через камышинку, его товарищи и вовсе пришли в восторг от его хитрости и мастерства.
В лапту играть он тоже выучился без труда, и, снова неожиданно для себя, понял, что бегает намного быстрей других. А потренировавшись ловить мяч, и тут оказался на высоте, и Кышка, которого иногда брали играть совсем взрослые ребята, через некоторое время потащил за собой и Лешека. Это была большая честь – на игру взрослых ребят смотрели девушки, и Леля в том числе.
Леля стала для него предметом поклонения – завидев ее издали, Лешек забывал обо всем, бросал игру, терял представление о времени, а стоял и молча провожал ее взглядом. Мальчишки посмеивались над ним, но, поняв, что Лешека это нисколько не смущает, быстро перестали.
В мечтах он становился взрослым, сильным и бесстрашным, и придумывал множество жутких опасностей, от которых ему удавалось ее защитить. Но вовсе не для того, чтобы она обратила на него внимание – как привлечь ее внимание он знал, никаких подвигов для этого не требовалось. Нет, просто ему хотелось стать достойным ее, для самого себя. Впрочем, он долго мучился угрызениями совести, вспоминая рассказ колдуна про рысь, и опасался, что Леля начнет его расспрашивать.
Леля относилась к нему хорошо, не позволяла взрослым ребятам его прогонять или смеяться над ним, а однажды попросила спеть песню про белый цветок, которую он сочинил в первую их встречу. Другие девушки ахали и целовали Лешека в макушку, как маленького, парни хлопали его по плечу, а Гореслав, с которым он частенько встречал Лелю по вечерам, подарил ему за это свой оберег – топор Перуна.
Гореслав был высоким и красивым парнем, и Лешек нисколько Лелю не ревновал, напротив, парень этот нравился ему только потому, что Леля отдает ему предпочтение. И его подарок Лешек принял с благодарностью и восторгом – топор Перуна был настоящим мужским оберегом, и для тринадцатилетнего мальчика носить его считалось почетным. Колдун сказал, что с этим оберегом Лешек должен научиться драться гораздо быстрей, чем без него.
Надо сказать, уроки колдуна вовсе не приводили Лешека в восторг, примерно так же как когда-то его не радовала верховая езда. Колдун заставлял его набивать кулаки, и учил держать удар, и тренировал реакцию, ловкость и быстроту. Как-то Лешек решил обидеться и уйти, пропустив увесистый удар в живот, далеко не первый по счету, но колдун развернул его к себе лицом:
– Нет, парень, так дело не пойдет. Ты же не девчонка, правильно?
– Я больше не могу! – проворчал Лешек.
– Ерунда! С таким настроением ты точно ничего не сможешь. Заметь, топор Перуна у тебя на шее, а не у меня. Сожми его в кулак и постой с минуту молча.
Лешек, обиженно сжав губы, повиновался. Он знал, что колдун от него не отстанет, а если он вздумает расплакаться, тот только рассмеется. Оберег холодил руку и не согревался, а через некоторое время Лешек ощутил легкое приятное покалывание в ладони. Покалывание поднималось по руке все выше, дошло до локтя, и Лешеку вдруг захотелось развернуть поникшие плечи. Он поднял глаза и встретился с насмешливым взглядом колдуна. Покалывание ползло наверх, достигло шеи и ударило в голову необычайной энергией, желанием немедленно доказать колдуну, что он не девчонка, и нечего над ним смеяться – он может держать удар, может, просто не очень хочет. Он медленно разжал кулак, и оберег упал ему на грудь.
– Ты просто пользуешься тем, что я маленького роста, поэтому и побеждаешь! – с вызовом сказал он колдуну.
– Ага, – немедленно согласился колдун, – пользуюсь. Давай еще раз, и посмотрим, успеешь ты или не успеешь.
Он без предупреждения махнул кулаком, но Лешек пригнулся, пропуская над головой удар, нацеленный в лицо, легко парировал удар слева в живот, и, изловчившись, дотянулся острым кулачком до лица колдуна, и сам испугался, насколько сильно сумел его ударить. Голова колдуна откинулась назад, но он провел еще пару ударов, которые Лешек отразил не задумываясь, и только потом отошел на пару шагов в сторону и прикрыл глаз рукой.
– Ничего себе! – улыбнулся он, – неплохо получилось, я не ожидал.
Лешек почувствовал себя очень виноватым.
– Охто, прости, я не хотел…
– Ерунда. Это здорово, честное слово. Я сам виноват, расслабился.
– Тебе очень больно?
– Нет, малыш, все нормально, что ты…
Через пару часов под глазом колдуна расползся громадный фиолетовый синяк, но он лишь посмеивался и хлопал Лешека по плечу, и Лешек снова убедился в том, как колдун его любит, и что его успехи колдуну дороже таких неприятностей, как разбитое лицо.
– Так и надо, – укоризненно говорила матушка за обедом, – нечего над ребенком издеваться. Молодец, Лешек, так его!
Колдун снова посмеивался и подмигивал Лешеку заплывшим глазом.
* * *Песня силы высосала Лешека без остатка: он почувствовал непреодолимую усталость, мороз проник под полушубок, грыз лицо и руки, ноги еле переставляли тяжелые снегоступы – он шел слишком долго, ему нужно было отдохнуть. Только надежда на то, что слобода где-то рядом, заставляла его идти дальше. Ветер бушевал с прежней силой, подталкивая в спину, снегопад усилился, снежная круговерть застила глаза, и Лешек с трудом угадывал направление, в котором надо двигаться, чтобы не наткнуться на стену леса.
И мысли о колдуне стали неотвязными, и не согревали, а резали сердце острой болью. Он впервые задумался, что будет делать, если сумеет донести кристалл до Невзора. Как он теперь станет жить? Что он без Охто? Как далеко ему придется уйти, чтобы до монастыря никогда не дошел слух о его песнях?
Лешек несколько раз зарывался носами снегоступов в снег, не в силах поставить ногу прямо, и падал, и долго барахтался в глубоком снегу, и от отчаянья думал, что наилучшим будет зарыться в него поглубже и уснуть – никто не найдет его здесь. Весной монахов к нему не подпустит талая вода, а летом его тело накроют травы, и никто никогда не получит кристалла. Что бы ему на это сказал колдун? Лешек знал: он бы велел вспомнить дедушку Вакея и его сломанную спину. Вспомнить, как хрустнули его суставы, когда он распрямлял плечи, и как подгибались его ноги, делающие первые шаги. И его удивленную, недоверчивую улыбку, и слезы, ползущие по морщинистым щекам. Наверное, ради этого стоило подниматься и идти.
