Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — Вильдграф
— Будет выбрасывать по дороге, — предположил я.
Кроган сказал затравленно:
— Я лучше умру на золоте! Прекрасная смерть. Сьюмас сказал задумчиво:
— А ведь взял только золото… Так? Кроган вздрогнул.
— И десяток камней. Правда, все мелкие. Сьюманс отмахнулся.
— Ладно, сделаю вам обоим последний подарок… Приятно делать то, что самому нетрудно, а другим не по силам…
Готовы?
Я повернул голову к Крогану.
— Держи мешок покрепче. Он прижал его к груди.
— Что, отни…
Блеснул свет, в пятки ударило твердым, Кроган договорил:
— …мет?… Ого, куда это нас?
ГЛАВА 3
В глаза на фоне ночного неба с множеством звезд ударил яркий свет фонаря под вывеской с изображением большого окорока. Под нами утоптанная дорога, справа и слева городские дома, а в двух десятках шагов на перекрестке улиц высится постоялый двор.
— Я это место знаю, — сказал Кроган потрясенно, он судорожно прижимал к груди кожаный мешок с золотыми монетами, и было видно, что оторвать его можно только с его руками и кожей. — Я здесь бывал. Мы в Тиборе!..
— Вовремя, — сказал я. — А то уже светает.
Луна все еще светит ярко, но звезды тускнеют, на востоке треть неба посветлела. Хотя мир еще серый и угрюмый, облака уже готовы первыми принять солнечные лучи и вспыхнуть в сером небе ярко и празднично.
Кроган сказал торопливо:
— В гостиницу?
— Ты иди, — велел я. — Я появлюсь позже.
— Как скажете, господин, — сказал он с превеликой готовностью. — Все будет, как вы прикажете!
— Жди меня там, — сказал я.
— Долго?
— Можешь отлучаться, — разрешил я. — Но хозяину намекни, где тебя можно отыскать, если понадобишься.
Он сказал с готовностью:
— Все сделаю!
— Иди, — разрешил я. — Все не пропей… за один день.
Брусчатка улиц блестит от влаги, из домов иногда выходят хозяева с ведрами, полными холодной воды, и с размаха выплескивают на камни. Воздух свежий и чистый, несмотря на зной, горожане беззаботно и безалаберно праздничны, собираются кучками, оттуда доносится смех и шуточки, а по середине улицы идут трое кочевников: налитые звериной мощью, прокаленные солнцем, без капли жира, на их широких и блестящих, как отполированный металл, плечах отражается закатное небо.
Длинные улицы с обеих сторон уставлены столиками, где можно посидеть и пообщаться за чашкой молодого вина, из распахнутых окон доносятся громкие голоса, где веселые, где крикливые. Я шел неспешно и тоже улыбался, так мы все выглядим, завернул на базар, не выбирая особо, купил коня взамен оставленного около урочища Серого Вепря и, ведя его в поводу, неспешно вышел на площадь, на той стороне красиво смотрится металлическая ограда королевского сада, где далеко за зелеными вершинками блестит золотом крыша дворца.
У парадного входа в королевский сад остановились двое обнаженных до пояса кочевников на резвых конях. Стражи с ними о чем-то спорили, голоса становились все злее, но степняки настаивали, горячились, наконец перед ними ворота распахнули, сыны степей с ходу пустили коней в галоп, промчались, вскидывая копытами комья земли, и пропали за цветущими декоративными деревьями.
Я подошел усталой походкой набегавшегося, но довольного жизнью человека. Стражи на меня уставились хмуро, все еще раздражены и взвинчены, я спросил с сочувствием:
— На конях вроде бы в сад нельзя? Один прорычал:
— Нельзя! Но с мегрелями спорить — себе дороже.
— Могут цветочки попортить, — согласился я.
— Сегодня же пожалуемся конунгу, — поддержал соратника второй страж. — Пусть сам утихомиривает своих людей.
— Если сумеет, — сказал я кротко и вошел в сад.
Вокруг дворца на немалом пространстве сада и вымощенных цветными плитами площадках для прогулок, как мне почудилось, этих полуголых богатырей стало еще больше. Хотя вряд ли за сутки что-то могло измениться, просто слишком уж сыны степей бросаются в глаза среди сынов города: ходят, угрожающе растопырив руки, будто горы мускулов не дают прилегать к бокам. Правда, часто так и есть, кочевники — ребята крепкие, к тому же конунг отобрал в свои телохранители самых сильных и умелых.
Может быть, мелькнула мысль, в бою не самые умелые, но в мирное время больше ценится внешний вид. Так вот конунг отобрал самых высоких, крепких и свирепых с виду, что бесцельно слоняются всюду, так это выглядит, но на самом деле, как я наконец заподозрил, никогда не оставляют ключевые места обороны. То ли готовы захватить в любой момент, то ли приучают всех к своему виду, чтобы в назначенный час никто не спохватился.
По параллельной дороге двигалась веселая группа богато одетых придворных, шуточки и смех, задорные возгласы, одна женщина завидела меня, помахала рукой.
— Рич, погодите!
— Жду, — ответил я покорно.
Она быстро пробежала между деревьями на мою дорожку. Молодая и задорная, с весело блещущими глазами, все еще во власти флирта, оглядела меня оценивающим взглядом, заулыбалась еще шире зовущим ртом.
— А ты хорош, десятник Рич…
Я слегка поклонился с широчайшей улыбкой на довольнейшей морде мужественного героя.
— Ага, это я!.. Хорош и вообще… Если получше меня узнаете, я не только хорош, но даже весьма и даже зело во всех отношениях прехорош…
Она довольно заулыбалась.
— Я именно так и думаю! Во всех отношениях, ха-ха!..
Но это я, леди Юдженильда, так думаю.
Я снова поклонился.
— Счастлив стать знакомцем, леди Юдженильда.
Она сказала весело и задорно:
— А вот принцесса полагает, что ты грубый и неотесанный.
— И вы ее не разубедили? — сказал я, стараясь выглядеть смертельно огорченным.
Она сказала томно:
— Я думаю, пообщавшись с тобой еще… я смогу, да, смогу… А сейчас она очень настойчиво потребовала, чтобы я, как только увижу тебя, немедленно послала тебя к ней.
Я поморщился.
— Вообще-то я не у нее на службе…
Юдженильда сказала довольно:
— Вот именно! Потому вы, кочевники, мне и нравитесь.
Никому не кланяетесь. Но все-таки сходи к ней. Считай, что подчиняешься не чужой принцессе, а просто женщине.
Я сделал еще более кислую физиономию.
— Ладно…
Она хихикнула:
— Иди-иди. Она пока еще не кусается… вроде бы. А если и укусит, я тебя утешу. Потом. При случае.
— Ловлю на слове, — пригрозил я.
Она хихикнула, я отвесил короткий поклон и пошел твердой уверенной походкой в сторону дворца.
По обеим сторонам распахнутой настежь двери часовые в роскошных одеждах, широкий навес позволяет находиться в тени. В руках красивые копья с позолоченными древками, на поясах церемониальные мечи, широкие и неудобные.
