Колдовской мир. Год Единорога - Нортон Андрэ

– Только бы я не ошибся!

– А что теперь?

– А теперь сделаем то же, что делала ты, – сосредоточим всю свою волю на нашем желании вернуться туда. – Он помолчал. – Они всегда считали меня худшим из них, оттого что зачастую я неумело обращался со своей Силой. Может статься, меня вновь ждет неудача… и все-таки я попытаюсь. Начнем же!

Я закрыла глаза и, отрешившись от всего мира и даже от Херрела, мысленно перенеслась в комнату, которую он мне описал… В ней два окна, одно смотрит на север, другое – на юг. Стены увешаны гобеленами – столь древними, что изображений на некоторых уже не разобрать. От чаш с углями поднимается ароматный дым. Он окутывает кровать, которая стоит в центре этих покоев. Кровать, на которой лежит Гиллан… Гиллан, чье лицо я видела сотни – нет, тысячи раз, глядясь в зеркало. Гиллан, на теле которой зияли раны, причинявшие мне боль. Гиллан, которую я должна отыскать…

Я сосредоточилась не на осязаемой оболочке, в которую хотела вернуться, а на характере, самой природе существа, скрывающегося за ней. Какая же она, эта Гиллан? Перебирая ее черты – одни из них мне нравились, от других я с готовностью бы избавилась, если бы могла, – честно взвешивая каждое из качеств ее натуры, я испытала незнакомое мне до сих пор чувство стыда. На мгновение мне даже захотелось, чтобы эта слабая, малодушная Гиллан никогда не просыпалась…

Но ведь это я… Я и есть эта несовершенная Гиллан, созданная моею собственной волей! И пусть быть ею непросто, я готова нести это бремя! Я хочу вновь стать Гиллан, хочу проснуться!..

Открывать глаза было страшно – что, если ничего не вышло и я вновь увижу этот желтоватый призрачный свет иного мира? Но я пересилила страх…

Я лежала на кровати, передо мной возвышалась древняя каменная стена, а на ней висел выцветший гобелен. Я проснулась!

Вне себя от счастья, я повернула голову к тому, кто лежал рядом со мной, – но кровать была пуста! Отказываясь верить своим глазам, я села, вытянула руку, чтобы ощупать ложе, – и застыла, как громом пораженная. Вместо руки из плоти и крови я увидела лишь мерцание – такими же предстали передо мной жители сокрытой иллюзией деревни в Арвоне. Я прижала ладонь к кровати, надавила на нее всем своим весом. На простыне не осталось никаких следов.

Я окинула быстрым взглядом свое тело – ничего, лишь прозрачная дымка. Значит, Херрел ошибся и не осталось ничего, что связывало бы нас с этим миром!

На половине Херрела тоже появилось мерцание.

– Херрел! – попыталась позвать я, но не смогла произнести ни звука. Еще бы, ведь ни горла, ни рта у меня не было.

Призрак поднялся и встал у нашей кровати.

«Херрел? – мысленно обратилась я к нему. – Что случилось?»

– Я думаю… – медленно, с трудом произнес он. – Думаю, они решили, что мы мертвы. И… перенесли нас в другое место.

Нет! Если бы я могла, то закричала бы сейчас от ужаса. Что же с нами будет?

– Идем!

– Куда?

Столб мерцающего света уже стоял у дверей.

– Я знаю, где искать наши тела.

И я пошла за ним. Миновав короткий коридор, мы стали спускаться по винтовой лестнице. Ниже, ниже… казалось, этой спирали не будет конца. На пути нам никого не встретилось, – вероятно, обитатели башни спали крепким сном. Я подумала о своих подругах – Килдас и Солфинне. Интересно, видят ли они эти древние бесприютные стены, или до конца жизни суждено им пребывать во власти чар, искусно сплетенных их мужьями?

Наконец мы очутились в длинном зале, пол и стены которого были выложены камнем. На стенах, на одинаковом расстоянии друг от друга, были вырезаны звериные морды. Казалось, их глаза неотрывно следят за нами, оценивая, как оценивали меня древние короли-хранители Арвона, когда я шла через их Усыпальницу.

Коридор закончился просторной комнатой. Вся она была погружена во тьму, лишь в дальнем конце ее горел зеленый огонь, пламя Всадников-оборотней, которое зажег на священном кургане Херрел, призывая на помощь высшие силы. А сейчас оно горело вокруг ложа, на котором покоились мужчина и женщина.

Гиллан была обряжена в зеленое платье, расшитое серебром и крошечными молочно-белыми камнями. Такие же камни поблескивали в сетке на ее волосах. Руки ее были сложены на груди. Никогда мне не доводилось носить столь блистательных нарядов и украшений, и сейчас, глядя на себя, я подумала вдруг, что вся эта роскошь мне совершенно не к лицу.

У головы Херрела, обряженного в кольчугу, лежал его шлем, а руки сжимали рукоять обнаженного меча.

– Никогда прежде они не воздавали мне столько чести, – беззвучно произнес призрак, стоящий рядом со мной.

– Но ведь они… мы мертвы, Херрел!

– Нет, это не так!

Почему он спорит? Неужто сам не видит, что вернуть к жизни этих двоих попросту невозможно?

«Гиллан! – раздался в моем сознании его горячий шепот. – Ты – это она. И не смей ни на секунду в этом усомниться, иначе пропадешь! Идем!»

Мерцание приблизилось к Херрелу, а затем… я до сих пор не знаю, что это было за колдовство. Зеленые языки пламени, устремленные вверх, вдруг легли горизонтально, и призрачный Херрел увлек меня через них за собой…

Что есть смерть? Я умирала трижды: дважды в стране кошмаров и пепла и один раз – в этом мире. И все равно не могу найти нужных слов, чтобы ответить. Если Гиллан действительно была мертва, когда мы возвратились в Серые Башни, значит Сила, отправившая нас сюда, победила саму смерть.

Гиллан вновь была сама собою, и, чтобы удостовериться в этом, мне даже не нужно было открывать глаз. И все же я открыла их, провела рукой по телу, ощущая под пальцами сложный узор вышивки, увидела маленькие молочно-белые камешки, поблескивавшие при каждом моем движении.

– Херрел!

– Я здесь.

Он отложил меч в сторону и прижал меня к себе. Губы его отыскали мои, и я с радостью ответила на его поцелуй. Потом он отстранил меня и окинул внимательным взглядом.

– Что ж, моя дорогая повелительница, – сказал он, улыбаясь. – На войне мы с тобой отлично ладили – посмотрим, уживемся ли в мирное время.

Я тихонько рассмеялась:

– В этом, мой доблестный господин, у меня нет никаких сомнений.

Он взял меня за руку и помог подняться с ложа. Тяжелые складки одеяния упали до пола, сковав мои движения. Я подхватила юбки левой рукой, тогда как правая была по-прежнему зажата в ладони Херрела.

– Это одеяние слишком роскошно для меня, – с досадой произнесла я.

– Такая красавица достойна и большего, – заверил он меня.

Я вздрогнула, и он сильнее сжал мои пальцы.

– Быть может, ты и прав, но в этом платье я словно в клетке!

Внезапно я почувствовала, что должна немедленно избавиться от этого невыносимо тяжелого груза, тянувшего меня назад, в прошлое. Я высвободила руку, расстегнула все пуговицы и заклепки и, выскользнув из плотных складок, бросила платье на ложе. Теперь на мне была лишь легкая короткая сорочка.

– Ну вот, можно идти. – (Он снова взял меня за руку.) – Куда направимся, мой повелитель?

– Пока не знаю, – с улыбкой ответил он. – Для начала давай распрощаемся с Серыми Башнями, а там видно будет. Согласна?

– Согласна. Я готова безоговорочно следовать за вами, мой господин! Но постой – а как же твой шлем, твой меч?..

– Пусть остаются здесь, и это тоже. – Он одной рукой расстегнул ремень и бросил его на ложе, рядом с моим платьем. – Больше в них нет нужды.

И он повел меня назад, по каменному коридору со звериными ликами. Вскоре на пути нам попалась дверь, через которую мы вышли в звездную ночь. Над нами грозно возвышались семь огромных башен, но вокруг не было ни души. У конюшни Херрел оставил меня и через несколько мгновений вернулся, ведя под уздцы мою кобылу Раткас и своего жеребца.

– Итак, моя госпожа, – сказал он, когда мы сели в седла, – мы с вами отправляемся в полную неизвестность…

– По счастью, нам не привыкать, не так ли, мой господин?

– Воистину! – Он рассмеялся. – Что ж, в путь!

– Кто идет?

Из тени Ворот вышел Всадник. На шлеме его красовался вставший на дыбы конь, а в руках, отражая лунный свет, блестел меч.