Татьяна Устименко - Лицо для Сумасшедшей принцессы
И, как ни смешно, все эти тесно переплетенные и взаимосвязанные цели замыкались на одном конкретном человеке – на мне! А я сама – какую цель преследовала я? Конечно, я всегда слишком близко к сердцу принимала интересы и чаяния всех своих друзей. Но я сама… Искала ли я внимания белокурого незнакомца? Возможно. Хотя мне упорно доказывали, что встреча с ним способна принести лишь беды и разочарования, причем не мне одной. Я планировала противостоять Ледяному богу, но несомненно и в первую очередь с целью спасения жизни своих друзей, да и всего мира в целом. Даже с учетом той шикарной оплаты, которую предложили мне мои любящие тетушки. Хотела ли я освободить мать и найти отца? Безусловно, но делала это в первую очередь ради них самих. Получалось, что добровольно избранный путь служения Чести учил меня жертвовать собственной выгодой ради интересов других людей, не замыкаясь на первоочередных личных потребностях. И все равно где-то на самом дне бунтующего сознания, не затухая, упорно брезжила крохотная искра надежды: может быть, совершив и исполнив все требуемое, я тоже получу заслуженное право на реализацию маленькой доли своего выстраданного, нелегкого счастья? Только вот каким ему суждено стать – этому счастью? Счастью, не идущему вразрез с моими принципами защитника добра, с моим пониманием справедливости, не приносящим боли ни друзьям, ни врагам?.. Нереальному, горькому, краденому счастью. Возможно ли подобное, осуществимо ли подобное? Кто знает…
Убаюканный ритмичным свистом, издаваемым драконьими крыльями, Генрих поначалу усиленно клевал носом, а потом и совсем заснул по-настоящему, когда резкий вираж, заложенный Эткином, чуть не сверз его с небес на землю.
– Ты что, с ума сошел – демонстрируешь нам тут фигуры высшего пилотажа?! – возмутился Марвин, украдкой зевая в кулак и протирая закисшие глаза. – Ладно я – не разобьюсь в любом случае, но барон-то летать не умеет.
– И зря! – насмешливо фыркнул рискованней летун. – Недаром Ланс всегда говорит: рожденный ползать – уйди со взлетной полосы!
– Дурак твой полукровка! – обиженно буркнул некромант, но дракон и не торопился оспаривать это вполне справедливое замечание. – К твоему самонадеянному сведению, именно рожденные ползать создали магию и левитацию, чем, несомненно, утерли нос всем крылатым вместе взятым и…
– Вот я и говорю: магия – зло! – не дожидаясь конца фразы, весомо изрек Эткин. – Как увидишь подобное – так сразу зла и не хватает.
– И вовсе не зло, – возмутился Марвин. Потом недоуменно переспросил: – Подобное? А это ты вообще о чем?
– О чем, о чем… – Дракон заложил еще один крутой вираж над тем же самым местом, что и минуту назад. – Да вот об этом. Вы вниз-то гляньте, спорщики!
Друзья глянули…
По всем внешним признакам когда-то это был замок. Стоял на зеленом, удобно расположенном красивом холме еще не более чем пару дней назад. Но сейчас от некогда высоких и стройных башен остались лишь изуродованные руины, растрескавшийся от огня фундамент пошел трещинами, обнажая недра дотла выгоревшего подвала. Крепостная стена частично развалилась и осыпалась, прекрасный сад превратился в жалкие обугленные коряги. По заваленному мусором двору ползало несколько усеянных пеплом и сажей фигур, копаясь в грудах жалкого хлама, видимо, питая надежду найти хоть что-нибудь уцелевшее. Пепелище продолжало дымиться.
– М-да, – крякнул Марвин. – Сразу видно, что здесь не обошлось без магии. Подобный урон…
– А какой замок угробила, дрянь! – печально вздохнул дракон, летая по кругу над недавним пожарищем. – Ульрика не раз горделиво рассказывала, какие у них в замке статуи и гобелены, а второй такой библиотеки во всем королевстве не сыскать…
Генрих почувствовал, как у него перехватило горло. Он закашлялся:
– Так это что, замок Брен там, внизу?
– Был, – расстроенно подтвердил дракон, – был совсем недавно! А все она, дрянь, виновата.
Марвин и барон понимающе переглянулись. Очевидно, ненависть Ринецеи дошла до предела, если она осмелилась поднять руку на родных и близких Сумасшедшей принцессы.
– Хотел бы я знать, – неразборчиво процедил Генрих себе под нос, – чем наша неугомонная принцесса на сей раз досадила проклятой демонице?
– Да, похоже, допекла она ее капитально, – убежденно добавил Эткин. – Не уважаю я нечестных боев! Зачем вовлекать в сведение личных счетов всю родню до третьего колена?
– Ох, – слезно всплеснул руками Марвин, – и как мы могли забыть, что в замке оставались уважаемые приемные родители Ульрики, ее названые сестры и братья и даже графиня Луиза де Ризо, урожденная де Брен? А ведь сам Раймон хвастался направо и налево, рассказывая, будто уехал на войну, оставив молодую жену на сносях!
– Спускаемся. – Эткин так резко ухнул вниз, что друзья чуть не попадали на землю, судорожно цепляясь за скользкую чешую. – Нужно проверить: вдруг кто-то из них сумел уцелеть и сейчас нуждается в нашей помощи?
Уже битый час Генрих и некромант бродили по слою жирного пепла, щедро устилавшего двор некогда богатого графского замка. Несколько не заслуживающих внимания обломков, видимо, служивших частью изысканного украшения одного из залов, – вот и все, что составило их скромную добычу. Эткин попробовал расспросить кого-нибудь из выживших погорельцев, но те, и так выглядевшие совершенно очумевшими, с воплями шарахались в сторону при первых же репликах говорящего чудовища. Между тем начинало смеркаться. Закутанные в оборванные тряпки фигуры неожиданно начали проявлять непонятное беспокойство, вскоре переросшее в дружное и проворное отступление в направлении ближайшего лесочка. Дракон проводил беглецов растерянным взором:
– Чего это они? Неужели считают, будто безопаснее ночевать с волками, чем на этом месте?
Марвин пожал плечами. Генрих, тоже совершенно ничего не понимающий, уже намеревался искренне поддержать жест друга, как вдруг одна из досок, прикрывающих спуск в подвал, скрипуче приподнялась, и из-под нее появились еще две персоны, столь же грязные и обтрепанные, как и все прочие выжившие обитатели замка. Первым из укрытия неловко вылез толстый хромой мужчина, кривой на правый глаз. Он с натугой согнулся и протянул в провал перепачканную свежей землей ладонь, собираясь помочь выбраться наружу пожилой полной женщине, но некромант с торжествующим криком схватил старика за шиворот:
– Ага, попался!
Одноглазый перепуганно взвизгнул и зайцем забился в сильных молодых руках. Генрих склонился к сырой вонючей дыре и почтительно извлек из ее глубины круглолицую симпатичную толстушку:
– Не бойтесь, мадам! Мы не причиним вам вреда. Простите моего несдержанного друга: его переполняют эмоции.
