Татьяна Устименко - Лицо для Сумасшедшей принцессы
Татьяна Устименко - Лицо для Сумасшедшей принцессы краткое содержание
Татьяна Устименко
Лицо для Сумасшедшей принцессы
Посвящаю моей наставнице и подруге, известной писательнице Наталье Игнатовой
Герой – тот, кто привлекает к себе повышенное внимание, и вызывает удивление или восхищение своими непредсказуемыми поступками
Словарь С.И. ОжеговаПРОЛОГ
Утром неожиданно выпал снег. Первый в этом году. Легкий, узорчатый и крупный. Замысловато иззубренные снежинки медленно кружились в воздухе и скапливались на обломках кареты, еще недавно почти неправдоподобно, вызывающе роскошной – серебристой, лаковой, с обильной отделкой изящными фарфоровыми медальонами. Таяли в лужицах дымящейся крови, густо пятнавшей истоптанную землю. Ярко-белое на красном и черном, классическая комбинация самых распространенных цветовых оттенков. Я невольно залюбовалась резким сочетанием противоположностей, и поэтому не сразу заметила его, сидевшего на ободе грязного колеса.
Весь в светлом, да еще в добавление к этому – белокурые локоны и мертвенно бледная кожа. Такого и специально то углядеть трудно! Кисти рук, едва выступающие из пены кружевных манжет, безвольно опущены вниз. Локти бессильно опираются на колени. Вся поза отражает крайнюю степень усталости и отстраненности. По длинному указательному пальцу, оканчивающемуся ухоженным черным ногтем, неторопливо скатывается алая капля крови и падает на свежий снег. Блямс… Красное на белом. Странной формы меч, рукоять которого щедро заляпана потеками густо-бордовой, уже начавшей сворачиваться крови, отлетел в сторону и криво воткнулся в комковатый суглинок. Но красавец-воин не обращает на верный клинок ни малейшего внимания. Голова его медленно качается из стороны в сторону, будто передо мной находится не юноша в расцвете сил и молодости, а дряхлый, немощный старик. Упругие завитки прекрасных локонов скребут по жесткому парчовому камзолу, извлекая из ткани жуткие, заунывные звуки. Шорк-шорк… Чуть розоватые тонкие губы сложены в издевательскую усмешку, а изредка с них срывается недоуменный полустон-полувсхлип. О-о-о-х… В гнетущей тишине слышится лишь ритмичное чередование этих ужасных звуков: блямс, шорк, о-о-о-х… И мне страшно, холодно и страшно!
Площадку вокруг искореженного корпуса кареты усеивают мертвые тела. Одни из них явно принадлежат слугам и охране. Широкие плечи, грубые плебейские черты, неловкие позы. Уже не люди, а всего лишь сломанные куклы, с неправдоподобно искривленными конечностями, покрытые ужасающими ранами. Другие тела больше напоминают сгустки плотного тумана, тающие с немыслимой быстротой, и словно в губку – впитывающиеся в незамерзшую еще землю. Кто же они?
Я спрыгиваю с Беса, бросаюсь на колени перед обескровленным юношей, и трепетно обхватив теплыми ладонями, приподнимаю его узкое, остывающее лицо. О, эти незабываемые глаза! Золотистые, огромные, с язычками обжигающего, потустороннего пламени, пляшущего в глубине бездонных, по-кошачьи вытянутых зрачков. Обрамленные длинными ресницами, кажущимися еще чернее на фоне неестественной белизны впалых щек. Ровные дуги бровей, холеная полоска темных усиков. Это он, мое невозможное наваждение, мой сказочный принц с портрета в Лабиринте судьбы. Юноша доверчиво прижимается ко мне всем телом, погружая лицо в вышитые батистовые рюши на моей груди. Едва различимое дыхание проникает в разрез рубашки, вызывая мурашки на коже и упоительно-жгучее подрагивание где-то глубоко. В душе, наверно. Потом он отстраняется от сладостного изголовья и заглядывает мне в лицо:
– Мы ошиблись, мы призвали древние силы, оказавшиеся намного могущественнее нас…
– О чем ты говоришь? – шепчу я, нежно баюкая его в своих объятиях.
– О Тварях стужи, Ледяных ярлах, Детях холода…у них множество имен, означающих одно – смерть без надежды на возрождение.
– Но как они смогли проникнуть в наш мир?
– Мы с сестрой первыми нашли Хроники Бальдура и оживили древнее заклятие, желая воспрепятствовать тебе! Слепые глупцы!
– И кто сможет остановить вызванное зло? – растерянно спрашиваю я, больше увлеченная очертаниями бледных губ, которые призывно приоткрываются так близко, слишком близко…
– Ты! – уверенно выдыхает он. – Ведь ты же нам поможешь, моя Сумасшедшая принцесса?
– Помогу! – я жадно тянусь навстречу его сахарным устам.
В какой-то непредсказуемой точке пространства мы встречаемся, и мир на мгновение замирает, не смея нарушить наше уединение. Время останавливается. Ленивое сонное солнце застывает над верхушками деревьев, и только наши сердца громко стучат в унисон, все убыстряя и убыстряя бег крови по венам. А потом я ощущаю, как его зубы удлиняются, превращаются в жуткие изогнутые клыки, жадно впивающиеся в мои доверчиво подставленные губы… И сказочный принц утробно и ненасытно рычит, крепко обхватив меня за плечи…
Часть первая
Глава 1
Я дернулась, больно стукнулась локтем о деревянный край кровати и проснулась. В очередной раз нарушенное твердое правило – не пить на ночь, привело к однозначным последствиям – мне приснился кошмар. Очень живой и реалистичный. Даже слишком правдоподобный, пугающий и объемный. Я на всякий случай дотронулась до губ, опасаясь обнаружить следы укусов, но к счастью, не выявила ничего, кроме обычной сухости и стянутости, всегда сопровождающей утреннее похмелье. Невыносимо ныло в затылке, а в надбровные дуги словно раскаленные иглы впились. Как известно, мигрень – болезнь аристократов, у простолюдинов обычно все протекает намного примитивнее – банально чердак раскалывается. Сегодня, не смотря на всю свою благородную родню, я на полном основании могла смело причислить себя к самому захудалому деревенскому быдлу. Добил бы меня, что ли, кто-нибудь добрый…
Из-за стены донесся приглушенный стон, и я обрадовано ухмыльнулась – видно не одна я сейчас маюсь страшной головной болью и омерзительной тошнотой, некоторым приходится не в пример хуже. К изнеженной жалобе Ланса добавился бесцеремонный бас Огвура, зычно требовавшего рассолу для поправки здоровья, изрядно пошатнувшегося по причине затянувшейся вчерашней попойки. И желательно побыстрее, и побольше! Мой тонкий слух различил сначала далекое, недовольное ворчание хозяина, но потом его же более громкое, вежливое, очень подобострастное – сейчас, сейчас. Еще бы, один вид огромной секиры разгневанного орка – приводил в содрогание и более смелых противников. Вверх по лестнице торопливо протопали хоть и далеко не худые, но отнюдь не лишенные известной привлекательности ножки дебелой трактирщицы, а восторженный голосок трепетно спросил:
