Ариш и Маг. Отсвет феникса (СИ) - "Стефнклэр Аманди Джоан"

— Не отходи от меня. Ясно? — слышу жёсткий приказ.

Резкость его тона неприятно коробит.

— Ладно, — сдерживаю эмоции, неожиданно качнувшиеся внутри приливной волной. Мощной, болезненной, оставляющей неприятное саднящее ощущение...

Вечер идёт своим чередом. Высокородные и не очень господа наслаждаются танцами. Лакомятся яствами на ходу или сидя на стульях с высокими спинками, что стоят вдоль стен в соседней с бальной залой комнате. Там же портреты с надменно взирающими предками четырёх королевских семей.

Я не голодна. А если и была, после появления барона кусок в горло не полезет.

Идя со спутником под руку, оглядываю публику. Один франт в изрядном подпитии — лицо красное и речь чрезмерно громкая — отпускает неприятные, но на удивление меткие эпитеты в адрес чопорной женщины в тёмно-синем платье с наглухо закрытым лифом и серебряной вышивкой по низу. Данная аристократка надменно отчитывает стоящую рядом с нею молодую девушку. В вину той вменено нежелание танцевать. И эта преклонных лет дама, явно обладающая смутным представлением об истинном достоинстве, прекратив разнос, поворачивает голову в мою сторону. Узкое лицо с острым подбородком неподвижно, а вот глаза… Снобка!

Громкие и тихие голоса постепенно сливаются в монотонный гул, который через некоторое время прорывает выкрик худосочного блондина, перебравшего горячительных напитков. Ринувшись через весь зал, парень начинает выяснять отношения с соперником, уведшим у него некую даму в розовом платье с бледно-серой вышивкой.

И почему я вижу только невоздержанных и лишённых манер людей? Высший свет ведь не может состоять только из таких?

Поодаль от спорщиков замечаю Ваниуса фон Триса. Выказав приличествующее «уважение» императору, барон обособился в дальней части зала. Прислонившись к стене и сложив руки на груди, он презрительно обозревает великосветскую публику. Лишь раз бесцельно блуждающий взгляд задел нас с Магом. Кажется, толстяка больше занимают дамы и господа, вздрагивающие и бледнеющие каждый раз, стоит его полным губам дрогнуть в сальной улыбочке. Этого мерзавца по-настоящему боятся, однако от двора отлучать не собираются.

— Змею лучше держать на виду, — говорит Маг и добавляет, видя моё опасение, что барон распознает подмену. — Пассивная магия — его слабость. Чтобы пробиться сквозь иллюзию, ему необходимо много времени и сил. На балу ни того, ни другого.

Судя по реакции гада, «маскарад» удался — совсем в нашу сторону не смотрит.

Замечаю Алевтину Грёжес, дающую мне знак выйти на балкон без сопровождения. Прелестно! Не испытываю особого желания выслушивать очередные наставления, жаль, проигнорировать старшую не имею права.

И как отойти от своего надзирателя?

Задумчиво оглядываюсь.

— На минутку отлучусь в уборную, — сообщаю со вздохом. Это помещение как раз в направлении выхода на террасу, можно проскользнуть, не вызвав подозрений.

— Я провожу.

Гляжу в ужасе.

— Даже не думай!

Не скажешь ведь, что предстоит очередной разговор с его матерью? Он о прошлом нашем с нею общении не спросил, но вряд ли сейчас будет столь же понятлив. Слишком напряжён. Того гляди всё-таки пристроится следом. Вот такого позора мне не надо.

— Мистер Маг! — я перехожу на официальный тон. — Я буду осторожна. Просто следите за бароном, и всё обойдётся.

Молчаливое противостояние, от которого пересыхает во рту и холодок по позвоночнику бежит, длится недолго.

— Туда и обратно! — сдаётся он.

— Хорошо. — Быстро ретируюсь, пока не передумал.

Добравшись до уборной, которую скрывает массивная трёхгранная колонна, я сворачиваю на боковую лестницу и, убедившись, что Маг отвлёкся, выбегаю на свежий воздух.

После духоты зала прохлада приятна. Оглядываюсь.

— Сюда, — раздаётся справа, где темнота наиболее густа.

Переступив границу света и тени, я почти сразу оказываюсь напротив аристократки, нервно постукивающей веером о ладонь. Прежде чем успеваю спросить, чем вызвана вся эта секретность, слышу:

— Чтобы выжить, прислушайтесь к пророчеству. Откройте своё сердце.

Опять о моей предполагаемой смерти речь пойдёт? Настораживаюсь.

— О чём вы?

— Идите навстречу моему сыну.

И с громким треском аристократка ломает веер пополам и из деревянных боковин достаёт два предмета: жевательную пластину и пакетик блестящего порошка, который она тут же надрывает, а содержимое бросает мне в лицо. Один вдох — и невесомая пыльца парализует: ни шевельнуться, ни закричать.

— Не сопротивляйся, девочка, — снисходительно говорит госпожа.

Подойдя вплотную и приобняв за плечи, она тянет меня за собой во мрак угла. От лёгкого прикосновения тонких пальцев ноги отмирают. Прислонив меня к холодной стене, Алевтина Грёжес отступает.

Накрывает дурнота. Образ женщины вдруг раздваивается, и позади хрупкой фигурки проступает другая, более массивная. Мужчину узнаю сразу. Мукаи? Как?!

— Тебя защищают, Ариш. Прими с благодарностью, — произносит он без привычной саркастичности. Такой серьёзный… такой спокойный… такой смирившийся…

С чем?.. И зачем меня защищать, если я выгляжу, как другая храмовница?

Тем временем Алевтина Грёжес разжёвывает пластину, вынутую из веера, и вокруг неё закручивается голубыми всполохами магия. Слабо гудящий вихрь сжимается, изменяя форму и цвет одежды, рост, фигуру, лицо…

Это я. Настоящая я, а не в образе Алзеи.

В тихом голосе мои интонации, произношение, тембр.

— Стремясь окончательно перечеркнуть светлое будущее империи, барон несколько лет искал возможность вас похитить. И сегодня ему случай представится. Это очень важный поворотный момент в судьбе каждого: один неверный посыл, одно несоответствие — и воцарится тьма. Это тяжёлое предзнаменование, но вопреки всему оно должно сбыться. К общему облегчению, провидица нашла способ обыграть его. Вы будете в образе другой жрицы, а я стану вами. Так и пророчество сбудется, и ваше похищение состоится. Но, оставшись вдали от Ваниуса фон Триса, вы поспособствуете нашей победе. — Мой двойник подаётся ближе и еле слышно шепчет: — Полюбите моего сына, мисс… Вольх. Позвольте себе такую малость, — её взгляд смягчается, женщина тёплой ладонью гладит меня по голове, словно я маленькая девочка, нуждающаяся в заботе. А отстранившись, она обращается к храмовнику: — Мукаи, будь добр...

Приблизившись, бывший храмовник заглядывает в мои глаза. В его собственных — безликость.

— Забудь увиденное, Ариш, но сердцем услышь желание старшей, — глубокий завораживающий посыл, порождающий сдавленную вибрацию в груди и тяжёлую сонливость. Слышу приказ: — Разумом помни одно — в зале слишком душно, захотелось глотнуть воздуха…

Женщина, принявшая мой облик, в этот момент направляется к яркому пятну света, что льётся из зала и освещает массивные перила. Облокотившись на них, она глядит вдаль. Спокойная, задумчивая, наслаждающаяся одиночеством. А через некоторое время мне видится сквозь неровное марево, как к ней подходят пятеро мужчин. Одеты презентабельно, лица открыты. Двоих я знаю. Вселяет ужас слаженность движений членов лековена — отряда наёмников, состоящего из двух магов и трёх мечников. Такая спайка не возникает абы как, она имеет глубокие магические корни.

Звучит еле слышное заклинание, созданное сонмом голосов. Алевтина Грёжес, скрытая чужой личиной, словно кукла безвольная, разворачивается и послушно спускается по боковой лестнице в темноту сада. В одночасье гаснут, скрывая происходящее, все магические светильники.

Мукаи, всё это время стоящий рядом, тихо повторяет:

— Забудь увиденное, Ариш. Обо всём забудь. — Давят сильные пальцы на мои виски. — Помни одно — в зале слишком душно, захотелось глотнуть воздуха…

Туман заволакивает моё сознание, окружающий мир поглощает чернота. Не остаётся ничего, кроме одной-единственной фразы, звучащей и звучащей, как навязчивое неистребимое заклинание.

***

Наблюдая за бальной суетой, Лавин Грёжес остаётся невозмутимой. Она давно научилась скрывать своё отношение к низменным желаниям мужчин, заглядывающих в декольте мимо проходящих женщин. Одни смотрят украдкой, другие — не таясь, однако мысли и тех, и других похотливы. У некоторых дам, замужних или вдовых, безнравственность тоже в почёте. Только невинные девы пока излучают искренность и верят в романтику.