Ариш и Маг. Отсвет феникса (СИ) - "Стефнклэр Аманди Джоан"

Глаза Гор Сарии обретают прозрачность льда.

Ценность чужой жизни никогда не была для Верховного Мага пустым звуком. Особенно, когда этот кто-то жертвует собой ради его жизни. Поэтому он приложит все силы, знания, опыт, но не допустит превращения Алмэи в шлойю. И ради этой цели, если потребуется, силой заставит Разова принять регалии и занять место, отведённое Окольса. Не хочет по-хорошему? Будет по-плохому!

Не подозревая о проблемах архимага и продолжая считать, что тому шлея под копчик попала, и лишь влюблённость — причина упрямства, Лер морщится, провожая тяжёлым взглядом удаляющуюся фигуру.

«Кем бы ни была безымянная магиня, зацепила она блюстителя нравственности основательно, — думает он. — Истинная любовь или приворот?»

Даже мощные заклинания архимагу нипочём, пока он под прикрытием Окольса. Разве только те имеют силу, которая исходит непосредственно от Тёмного. Умолчал бы Гор Сария о нанесённом ударе? В нынешней ситуации — вряд ли. Скорее, он использовал бы информацию как козырь, чтобы сломить сопротивление.

Да и неразумно скрывать столкновение, когда века ведётся негласная война. Ведь Тёмный достаточно могущественен, чтобы на протяжении столетий оставаться в тени и выдвигать на всеобщее обозрение пешку за пешкой, плетя с их помощью паутины заговоров и интриг.

Самым стойким из его последователей до сих пор остаётся Ваниус фон Трис. И если мерзавца уничтожить, появится ли шанс выманить самого кукловода? Или, как и прежде, его заменит очередной ученик, творящий зло во славу тёмного господина? Понять невозможно. Поэтому остаётся только, сражаясь с видимым, надеяться на уничтожение незримого.

Глава 10

В плечи вонзаются сильные пальцы, и меня встряхивают, как куклу.

— Слышишь меня? — Морщусь, чем и сообщаю, что вполне. — Какого тёмного ты тут забыла! — рычит взбешённый зверь, требуя немедленного ответа.

Нехотя приподнимаю веки, словно налившиеся свинцом. Вглядываюсь в склонившееся расплывающееся лицо. Моргнув, восстанавливаю чёткость и одновременно глохну от ругани Мага.

— Будь проклят Гор Сария! Давай, осторожно… — Он помогает подняться с холодного мраморного пола.

И чего злится? Даже морщинки на лице появились. Непорядок.

— Со мной всё нормально, — сообщаю благожелательно.

Подумаешь, стало плохо от духоты. Конечно, на меня непохоже, но первый в жизни бал и сопутствующие ему великосветские знакомства кого угодно заставят понервничать.

Не оценив проявленной заботы, Маг саркастически усмехается:

— Заявляет она, найденная без сознания в тёмном углу!

Я отпихиваю его и говорю, морщась из-за лёгкой тошноты и головной боли.

— В зале было душно. Захотелось глотнуть воздуха, вот и вышла на балкон.

Собственный голос, как набат. А мужской — канонада.

— И от свежего воздуха упала в обморок? — скептицизм налицо.

Он начинает расхаживать вправо-влево, как обличитель перед приговорённой к казни. Я нервничаю.

— Что с того? — спрашиваю невольно резко, а Маг вдруг принюхивается. — Воняю?

Поверить не могу, что такое ляпнула. Сработала самозащита. Не люблю демонстрировать слабости, а тут ещё начинаю понимать, что за моим беспамятством кроется нечто странное.

— Не воняешь, — отвечает обвинитель менее агрессивно. — Но запашок магический всё же есть.

— Запашок… — повторяю за ним.

Он что, Нэха — подвид магических ищеек, занимающихся поиском пропавших людей и нелюдей или утерянных артефактов?

Видимо, Маг прочитал вопрос на моём лице.

— Я не Пёс! Просто на тебе учую всё что угодно! — раздражённо рычит.

Это комплимент или оскорбление? Не к месту накатывает апатия, хочется спать.

— Какая магия? — спрашиваю сквозь зевоту. С мыслями собраться не могу. Только подумаю — забываю о чём.

— Судя по твоей реакции, усыпляющая. Не понимаю, кому понадобилось… — Маг осматривает террасу, плечи его чуть расслабляются. — Голова всё ещё болит? — в его низком голосе появляются заботливые нотки.

Обречённо киваю.

— Такое ощущение, что чем больше сопротивляюсь навеянному, тем хуже становится, — снова прикрываю рот ладошкой, скрывая зевоту.

Подступившись, он опускает большие пальцы на мои брови и, оглаживая их, довольно быстро унимает болезненную пульсацию в висках. Какое облегчение…

— А где барон? Не с его ли подачи… — во мне просыпается тревога.

— Нет. Он отбыл, когда я пошёл тебя искать.

Значит, поверил, мерзавец, что я не я… Кто тогда меня усыпил? И главное — зачем? Может, случайно увидела что-то недозволенное, поэтому отключили? Без всякого злого умысла? Вот и Маг уже не особенно беспокоится. А раз никакой опасности нет, возвращаемся к насущным делам.

— Что дальше? Пылаем страстью? — интересуюсь, поведя плечами.

Ещё в особняке мы обсудили манеру поведения после ухода барона. И раз тот отбыл, пришло время вводить в заблуждение архимага.

Мой спутник хмурится. Берёт меня под руку и тянет за собой.

— Бледная ты, поэтому возвращаемся в свои покои, — в голосе звучит готовность ради меня отказаться от игры в «любовь».

Упираюсь каблуками в отполированный пол.

— А как же архимаг? — Покидать сцену нам точно рановато.

— Твоё самочувствие дороже.

С каких это пор?! Жрица во мне недовольна.

— Немного свежего воздуха — и всё образуется! — вздёрнув подбородок, демонстрирую непреклонность. У нас был чёткий уговор, и от своего слова я отказываться не собираюсь.

Персона аристократическая с лёгким прищуром глядит сверху вниз.

— Уверена? — в голосе — тонна недоверия.

Вспыхиваю.

— Уверена!

— Тогда прогуляемся по саду. — Тянет теперь уже к лестнице.

Придерживая юбку, медленно спускаюсь по широким ступеням. Когда мы сворачиваем и проходим мимо нимф, мою душу будоражат красные маки у подножия статуй. Почему-то в последнее время вижу их везде и всюду, избирательно выделяя среди других, более роскошных цветов. Вроде ни с чем не ассоциируются, но беспокойство пробуждают. Присаживаюсь на скамейку, скрытую в нише природной изгороди. Смешанные ароматы лета и лёгкая прохлада приятно расслабляют.

Потеснив мои пышные юбки, Маг пристраивается рядом. Подаётся вперёд, сцепив пальцы в замок.

— Из-за чего вы с архимагом конфликтуете? — спрашиваю после недолгого молчания, вспомнив ругательство в сторону Гор Сарии Висталя.

Немного знобит. Почему — сама не знаю. Приятен ветерок, тихо вокруг, но тревожная неопределённость, притаившаяся во взглядах белокаменных статуй, шепчет об опасности. Или я выдумываю? Статуи не говорят.

— Для любого мага ревность — прямая дорога к приспешникам бездны, если не удастся обуздать инстинкты. Стоящему во главе империи архимагу обычно не дозволено любить. За соблюдением этого условия правления следит Окольса — магический провидческий камень, чью мощь способен контролировать лишь коронованный Верховный Маг. Именно этот камень не позволяет барону разгуляться, держа в узде его тёмные тщеславные порывы. Но так как Окольса концентрирует великую силу добра и созидания, с его помощью невозможно целенаправленно убить, покарать, нанести увечья.

Я задумываюсь над этими словами.

— Откуда тогда защитная стена вокруг владений Грёжес?

— По непонятной причине некогда «камень» выбрал меня приемником нынешнего архимага, я же с подобным назначением не согласен.

— Однако он всё равно тебя оберегает?

— С этим ничего не поделаешь, — Маг криво усмехнулся.

Значит, вот как обстоят дела…

— Получается, ты предполагаемый соправитель. Не по этой ли причине у вас с императором натянутые отношения? Из-за твоего отторжения регалий? — осеняет догадка.

Собеседник морщится, досадливо зачёсывая пятернёй чёрные волосы.

— Гор Сария и Француа прекрасно справляются со своими обязанностями, несмотря ни на что. А мне титул Верховного Мага не нужен. — Запрокинув голову, какое-то время он созерцает в вышине мерцающие звёзды и неожиданно признаётся: — Я не желаю повторять историю короля. Ты и я… эта связь. Глубинная — у альху, рождающаяся — у нас. Выбирая между прошлым и настоящим, предпочитаю последнее. Мне нет нужды следовать проторённой дорогой и лишаться головы из-за ложного недоверия. Предпочитаю жить, а не тонуть в ненависти, порождённой интригами, как Нэрьярд Висталь.