Мария Заболотская - И.о. поместного чародея-2
— Согласна, — сказала я, замирая от страха, что совершаю ошибку.
— Ты не пожалеешь, — Искен протянул мне руку, которую я пожала, сделав над собой очередное усилие. — Итак, что мне написать в ответном письме магистру Аршамбо, дорогая Рено? Ведь я правильно угадал, что твоя первая просьба будет касаться письма?..
Мне ничего не оставалось, как признать его правоту — чтобы продержаться при магистре Аршамбо хотя бы пару недель, содействие Искена, к сожалению, было необходимо. Письмо становилось началом цепочки вранья — фактически Искен сейчас согласился покрывать моего сообщника, кем бы он не являлся и какие цели не преследовал, и это было весьма щедрым предложением с его стороны.
— Три просьбы? — только и спросила я.
— Когда помогаешь людям, не обозначив перед тем какие-либо рамки, они склонны этого не замечать и многое забывать, — тон Искена был шутливым, однако не стоило заблуждаться по этому поводу, я уже хорошо знала эту чародейскую манеру словно невзначай указывать собеседнику на его место. — И, к тому же, ты будешь хорошо обдумывать свои пожелания, не беспокоя меня по пустячным поводам. Так что мне следует написать в письме, дорогая?
— Не зови меня так! — огрызнулась я.
— Это вторая просьба? — осведомился чародей.
— Нет! — торопливо воскликнула я.
— Ну тогда я буду звать тебя, как мне пожелается, — отвечал Искен и вновь я подумала, что страшно ошиблась, пожав ему руку. — Тем более, что я даже не знаю, как тебя зовут на самом деле. Сейчас ты называешься Рено, в прошлый раз ты представлялась Корнелией, если мне не изменяет память, а во время трибунала звучало совсем другое имя… и кто знает, насколько оно истинно?
— Ты всегда назывался одним именем, однако предавал куда быстрее, чем это делают те, кто свое имя меняет время от времени, — не сдержалась я. — Не слишком-то кичись, Искен.
— Письмо, дорогая, — кротко глядя на меня, напомнил Искен.
Я досадливо поморщилась, понимая, что чародей, не произнеся ни единого угрожающего слова, связал меня по рукам и ногам, да так ловко, что мне полагалось благодарить его без устали.
— Напиши, что был счастлив познакомиться с магистром Леопольдом Иоффским, — сказала я нехотя. — Что магистр произвел на тебя самое приятное впечатление, и что ты поражен его познаниями в сфере древней магии, да опиши, как вы беседовали с ним часы напролет.
Искен, уже разложивший на столе немудреные письменные принадлежности, спросил с деловитым видом:
— Позволь уточнить одну мелочь, дорогая. Этот твой магистр Леопольд существует на самом деле или же является сугубо плодом твоего воображения?
Я метнула в ответ недобрый взгляд, пытаясь показать Искену, насколько мне не нравятся его расспросы, но он тут же со смешком произнес:
— Не хмурься так, Рено. Я понимаю, что ты не слишком расположена делиться со мной своими замыслами, но сама посуди — я возвращаюсь в Изгард на днях и не хочу попасть впросак, когда Аршамбо спросит меня об этом славном господине, светоче магической истории. Это в твоих же интересах, ты должна понимать.
— Ты возвращаешься в Изгард? — меня словно окатили кипятком.
— В том письме, что ты привезла, сказано, чтобы я поторопился, — лицо чародея было издевательски-ласковым. — Мы могли бы отправиться завтра поутру вместе, но ты вряд ли хочешь этого, так что я задержусь на день и прибуду в Изгард послезавтра. Ты не успеешь даже соскучиться как следует. Кстати, можешь сама прочесть послание Аршмабо — я удивлен, что ты этого не сделала раньше, ведь на конверте не имелось никакой магической защиты.
— О да, мне бы не помешала толика беспринципности, — согласилась я, наискосок просматривая письмо. В самом деле, Аршамбо Верданский просил своего аспиранта поторопиться, указывая тому на некие незавершенные дела, из описания которых я ничегошеньки не поняла. Этого следовало ожидать, но у меня начинало шуметь в ушах, когда я думала, что вскоре нам с Искеном предстоит встречаться каждый день.
Молодой чародей, между тем, невозмутимо писал строчку за строчкой, то и дело посматривая на меня с улыбкой. Затем предложил мне прочесть и свое письмо, словно пытаясь убедить меня в собственной открытости, но я отказалась. К этому времени начало смеркаться, ощутимо похолодало, и Искен великодушно уступил мне место около очага, где, по-видимому, обычно спал сам. Потрескивали горящие ветки, на столе мерцала нехитрая масляная лампа, и я почувствовала, что в самом деле устала. Зевая и сбиваясь, я описала Искену магистра Леопольда в общих чертах, старательно обходя в своем рассказе причину, по которой мы прибыли в Изгард, и сама не заметила, как задремала, напоследок удивленно подумав, что чувствую себя в безопасности.
Следующий день оказался пасмурным, но довольно теплым. Ранним утром крестьянин, которого Искен щедро вознаграждал за необходимость приближаться к проклятому месту, принес крынку свежего молока и корзинку с немудреной, но свежей и вкусной едой, и мне подумалось, что аспирант в развалинах храма исхитрился устроиться уютнее, чем магистр Аршамбо — в столице. К тому же, меня не оставляло неясное подозрение, что магистр Леопольд и Мелихаро, оставшиеся в Изгарде, провели эту ночь далеко не так мирно и спокойно. В дорогу я отправилась сытой, отдохнувшей и оттого на диво благодушной. В голове моей блуждали мысли, которым полагалось быть крайне тревожными, но дни моей жизни так редко начинались столь приятным образом, что я обрела несвойственную мне беспечность и даже самые неприятные размышления не могли испортить всерьез мое настроение.
Проехав более чем половину пути, я полезла в сумку за фляжкой с водой, и к своему удивлению нащупала там незнакомый предмет. Не веря своим глазам, я достала оттуда кошелек, набитый серебряными и золотыми монетами. В небольшой записке, лежащей внутри кошелька, говорилось: «Об этом ты не просила, поэтому условия прежние — у тебя осталось два желания».
О, никогда еще мне не было так досадно оттого, что я бедна и не могу позволить себе выбросить деньги в канаву! Только человек, никогда не знавший достатка, но все еще пытающийся сохранять чувство собственного достоинства, понял бы меня. Кошелек почти что жег мне руки, одним своим видом говоря, насколько прочно я увязла в мягкой паутине, сотканной Искеном. И в то же время мне свободнее дышалось от мысли, что теперь у меня есть деньги — и немалые! Что там — никогда в жизни я держала в руках такого богатства. Гордость боролась во мне с радостью от обладания столь замечательным кошельком, и, разумеется, вскоре проиграла.
Толчею у городских ворот я почти не заметила, погрузившись в новые размышления. Стражники сегодня не отличались придирчивостью и я въехала в столицу безо всяких проволочек. Следовало поторопиться, ведь время, на которое я назначила встречу с Леопольдом и Мелихаро у главной площади, уже приближалось.
