Робин Хобб - Убийца Шута
Даже Ревел познакомился с моей дочерью, когда принёс поднос с цветочными вазами. “Зимние анютины глазки. Такие неприхотливые, что в теплицах леди Пейшнс они цветут круглую зиму. Хотя теперь в них не слишком тепло, и ухаживают за ними уже не так хорошо, как раньше”. Он бросил в мою строну взгляд, который я стойко проигнорировал. А потом Молли оказала ему честь, которой до тех пор не удостоился никто другой. Она протянула в его слишком длинные руки крошечный сверток, и я увидел, как Ревел затаил дыхание, принимая его. Длинные пальцы сомкнулись на груди малышки, и полная обожания улыбка придала обычно мрачному лицу чуть глупое выражение. Он поднял глаза на Молли, их взгляды встретились, и в тот момент я был настолько близок к ревности, насколько может быть мужчина, увидев, как тихо они делятся своей радостью. Он не проронил ни слова, пока держал девочку, и отдал её лишь когда в дверь постучала горничная, которой понадобился его совет. Перед тем, как уйти, он аккуратно расставил вазы с цветами так, чтобы они очаровательно перекликались с ширмами. Это заставило Молли улыбнуться.
В первый день её жизни меня меньше всего волновала работа и заботы о поместье. Каждую свободную секунду я проводил в детской. Я смотрел на Молли и нашего ребенка, и мой трепет сменялся удивлением. У младенца было такое крошечное личико. Каждый её мимолетный взгляд казался чудом. Её крохотные пальчики, завиток светлых волос на шее сзади, нежные розовые ушки. Мне казалось поразительным, что такой набор чудесных деталей мог просто так соединиться внутри моей леди-жены. Наверняка она была результатом самоотверженного труда волшебного художника, а не плодом любви. Когда Молли отошла в ванную, я остался у колыбели. Я смотрел, как она дышит.
У меня не было желания взять её. Она казалась слишком нежным созданием, чтобы трогать её руками. Словно бабочка, подумал я. Я боялся, что если прикоснусь, то могу повредить мерцание жизни, которое позволяло ей двигаться. Вместо этого смотрел, как она спит, как незначительно поднималось и опадало одеяльце, которым она была накрыта. Её розовые губки двигались во сне вперед-назад. Когда её мать вернулась, я наблюдал за ними пристальнее, чем если бы они с Молли были героинями сказочной постановки. Я никогда не видел Молли такой спокойной и умелой, сосредоточенной на своих материнских обязанностях. Это исцелило что-то во мне, пропасть, о которой я не знал, пока она не заполнилась. Так вот что значит быть матерью! Мой ребенок был окружен безопасностью и заботой в её объятиях. То, что она раньше уже была матерью семь раз, не делало это для меня менее удивительным. Как и ожидалось, я подумал о женщине, которая так же держала меня когда-то. Я с тоской подумал, жива ли ещё та женщина, знает ли она, что со мной стало? Были ли особенности моей маленькой дочери её отражением? Но, глядя на её спящий профиль, я увидел только, какой уникальной она была.
В ту ночь Молли поднялась со мной по лестнице в нашу спальню. Она улеглась с запеленутым ребенком по середине кровати, и когда я присоединился к ним, я почувствовал, будто, сформировал другую половинку скорлупки вокруг драгоценного семечка. Молли тут же заснула, одной рукой слегка касаясь нашего спящего ребенка.Я совершенно неподвижно лежал на краю кровати сверхъестественно сильно ощущая крошечную жизнь, находящуюся между нами. Медленно я протянул свою руку, пока не смог дотянуться своими пальцами и дотронуться до руки Молли. Тогда я закрыл глаза и соскользнул в сон. Я проснулся, когда завозился и захныкал ребенок. Даже без света в комнате, я почувствовал как Молли подвинула ее, чтобы приложить к груди. Я вслушивался в звуки, которые издавала малышка во время кормления и глубокое ровное дыхание Молли. И я снова соскользнул в сон.
Мне снился сон.
Я снова был мальчиком в замке Баккип, и я прогуливался в одиночестве по вершине каменной стены возле сада с растениями. Стоял теплый и солнечный весенний день. Пчелы жужжали в ароматных цветках тяжело нагруженного вишневого дерева, склонившегося у стены. Я прекратил балансировать и ступил в объятия ветвей с розовыми лепестками. Наполовину скрытый, я замер при звуке голосов. Дети возбужденно кричали, очевидно, в процессе какой-то соревновательной игры. Меня заполнило желание присоединиться к ним.
Но даже в объятии сна я знал, что это невозможно. В замке Бакипп я был ни рыба, ни мясо. Я был слишком простым для того, чтобы искать друзей среди законнорожденных, но моя незаконнорожденная кровь была, также, слишком благородна, чтобы позволить мне играть с детьми слуг. Так что я подслушивал, преисполненный острой завистью, в тот момент, когда маленькая, гибкая фигура пробралась через ворота в ботанический сад, сомкнув и почти закрыв их за собой. Он оказался худым ребенком, одетым во все черное за исключением белых рукавов. Плотно облегающий черный колпачок скрывал все, кроме концов его бледных волос. Он прыжками преодолел сад, промчавшись над клумбами, не повредив ни листочка, на участок каменной дорожки, беззвучно волоча ногами, перед тем как вновь стремительно пронестись над следующей клумбой.Он двигался в относительной тишине, пока его шумные преследователи оставались далеко позади. Они c громкими криками распахнули ворота, в то время как он проскользнул за взбирающиеся по шпалере розы.
Я затаил дыхание вместо него. Его убежище не было идеальным. Весна была молодой, и он выделялся черной тенью позади стройных ветвей и распустившихся зеленых листьев на выращенных на шпалере розах. Мой рот искривился в улыбке, когда я задался вопросом, кто же победит в этой игре. Другие дети разбежались по саду, всего около полудюжины. Две девочки и четыре мальчика, вероятно, с разницей не более трех лет с моим собственным возрастом. Их одежда выдавала в них детей слуг. Двое старших мальчиков уже были одеты в Баккипские синие туники и рейтузы, вероятно, они уклонялись от выполнения незначительных заданий, которые у них были в замке.
- Он пришел сюда? - пронзительно кричала одна из девочек.
- Он должен был! - кричал мальчик, с нотой неопределенности в голосе. Преследователи быстро разошлись, каждый состязался за право первым увидеть их жертву. Я стоял неподвижно, мое сердце забилось быстрее, желая знать, возьмут ли они меня в свою игру, если заметят. Даже зная, где спрятался мальчик, я мог различить лишь его силуэт. Его бледные пальцы крепко сжимали шпалеру. Я видел как слабо поднималась и опускалась его грудь, которая выдавала, как долго он бежал.
- Он прошел мимо ворот! Давайте же! - решил один из старших мальчиков, и как cвора собак натравленных на лису, дети ринулись назад, расходясь вокруг него, пока он держал свой путь обратно к воротам. Позади них, их жертва уже повернулся и искал то, за что можно ухватиться на нагретой солнцем каменной стене за шпалерами. Я видел, как он начал подниматься, но затем вопль из засады сообщил, что кто-то оглянулся и заметил его движение.
- Он там! - закричала девочка, и свора промчалась обратно в сад. Когда одетый во все черное мальчик начал взбираться по высокой стене, дети поспешно наклонились. И в следующее мгновенье воздух наполнился огромными комьями земли и камнями. Они попали в розовый куст, шапалеры, в станы, и я услышал гулкий глухой стук, когда они попали по тонкой молодой спине. Я услышал его хриплый болезненный вздох, но он продолжал цепляться за стену и взбираться наверх.
Игра вдруг оказалась вовсе не игрой, а жестокой охотой. Распластанному по стене, ему негде было укрыться, и пока он взбирался вверх, охотники наклонялись и набирали камни и комья грязи. Я мог бы крикнуть, чтобы они остановились. Но я знал, что даже если я это сделаю, это не остановит их. Я бы просто стал дополнительной мишенью для них.
Один из камней ударил его в затылок достаточно сильно, для того чтобы голова отлетела к стене. Я услышал шлепок плоти о камень и увидел, как он остановился, наполовину оглушенный, его пальцы заскользили. Но он вновь не закричал. Он вздрогнул, и затем снова начал двигаться, более быстро. Его ноги заскользили в поисках точки опоры, и тогда его рука легла на верхнюю часть стены. Будто цель игры была достигнута, другие дети умчались вперед. Он достиг вершины стены, зависнув ровно на столько, сколько потребовалось для того, чтобы встретиться со мной взглядом, а затем перепрыгнул на другую сторону. Стекающая с его подбородка кровь была ошеломляюще красной против его бледного лица.
- Огибай, огибай! - визжала одна из девочек, и визжа как гончие, остальные дети развернулись и выбежали из сада. Я услышал резкий лязг ворот, которые захлопнулись за ними, и дикий топот ног. Они смеялись на бегу. Мгновением позже я услышал пронзительный и отчаянный крик.
Я проснулся. Я дышал так часто, будто только что вышел из сражения. Моя ночная рубашка была потной на груди и скомкалась вокруг меня. Дезориентированный, я сел и отбросил одеяло.
