Грехи Матери (ЛП) - Хейс Роберт

Имико крепко сжала бьющееся в конвульсиях тело Сирилет и кивнула в сторону портала, приказывая мне идти. Это должна была быть я; я знала, что должна была позаботиться о Сирилет, но я также должна была пойти проверить остальных. Сирилет заскулила от боли, кровь потекла у нее из глаз и носа. Она не могла долго удерживать портал открытым — это убивало ее.

Я шагнула к порталу, и он замерцал. На мгновение я увидела то, другое место. Темнота была такой необъятной, что была всем и ничем одновременно. А вдалеке, каким-то образом и далеко, и близко, одновременно, виднелся глаз существа, существовавшего за порталами. Тот самый глаз, который смотрел сквозь великий разлом в полазийской пустыне. Затем портал снова замерцал и показал ветхий коридор из камней и резных статуй. Порталы вокруг меня не работали уже много лет, но в тот момент у меня не было выбора. Мои дети были ранены. Я прыгнула через портал.

На другой стороне я обнаружила тускло освещенный коридор, который был искривлен, вероятно, много лет назад, когда я поднимала город. Коридор довольно резко обрывался стеной из упавших камней. Я тут же догадалась, что произошло. Группа искателей приключений Триса спустилась сюда на разведку, не обратив внимания на нестабильность туннеля. Он обрушился.

Трис стоял на четвереньках, разгребая упавшие камни, подбирая небольшие булыжники и бросая их за спину. Портал захлопнулся, силы Сирилет иссякли. Я могла только надеяться, что Имико дала ей спайстраву до того, как появились более серьезные симптомы отторжения. Трис услышал звук закрывающегося портала и повернулся ко мне. Его руки были в крови, ногти ободраны, глаза широко раскрыты. Другой ребенок, возможно, прибежал бы ко мне в слезах, умоляя о прощении или заявляя, что это не его вина. Но не Трис. Он повернулся обратно к пещере, отодвинул еще один камень и паническим голосом сказал мне, что туннель обрушился на Ви и их второго друга, но он слышал голос Ви за обвалившимися камнями. Такой краткий отчет от двенадцатилетнего мальчика в разгар паники, но это был Трис. Для некоторых паника — повод сосредоточиться.

Я оттолкнула его в сторону и использовала геомантию, смешанную с кинемантией, чтобы растереть упавшие камни в пыль. Возможно, это был не самый разумный способ справиться с обрушением, но я тоже была в некотором роде в панике. Ви была ранена, но не слишком серьезно. У нее была сломана нога и несколько порезов и синяков. Она подробно рассказала мне о каждой травме высоким, полным боли голосом. Другому ребенку повезло меньше. Он был раздавлен падающими камнями и не выжил.

Я вынесла тело мертвого мальчика из катакомб, пока Трис помогал Ви ковылять. Ви говорила всю дорогу, но это была не обычная энергичная чушь, а приглушенный рассказ. Она рассказала мне обо всем, что происходило до обвала, и обо всем, что она видела, и о некоторых других приключениях, в которых участвовал мертвый мальчик. Я все это время тягостно молчала.

Ярость бурлила в моих жилах, как горячий огонь. Я не могу припомнить, чтобы когда-либо была так зла. А гнев, как ты, наверное, помнишь, всегда был моей страстью. Мои дети подвергли себя такой опасности, подвергли опасности других, из-за них погиб маленький мальчик. Мне хотелось закричать на них. Кричать, пока у меня не заболит горло, а из ушей не пойдет кровь. Заставить их увидеть... Заставить их, черт возьми, понять, что они натворили. Но, конечно, они и так все понимали. Трису было двенадцать лет, он был достаточно взрослым, чтобы понять, что такое смерть. Он видел тело, которое я несла, и знал, что это его вина.

Когда мы вернулись в тронный зал, я обнаружила, что Имико ухаживает за Сирилет. По крайней мере, моя дочь была жива, и ее в основном привели в порядок. Она казалась совершенно спокойной, но я видела, что Имико плакала. Ее глаза были красными, краска, которой она всегда их подкрашивала, потекла угольными разводами. Я хранила напряженное молчание, и Имико занялась Трисом и Ви. Вместо криков я вызвала мать мальчика.

Что можно сказать родителям умершего ребенка? Мне жаль? Мне жаль, что мои дети были безрассудными идиотами. Мне жаль, что они все еще живы, а твой ребенок — нет. Мне жаль, что я не следила за ними. Прости, но в глубине души я испытываю облегчение, потому что это был твой ребенок, а не мой. Что, черт возьми, можно сказать? Нет слов, которые могли бы улучшить ситуацию. Нет слов, которые могли бы воскресить мертвых. Поверь мне, я знаю.

Я извинилась перед этой женщиной и взяла на себя ответственность. Выдержала ее бурю слез и презрения. Пообещала ей... Блядь, я не помню, что я обещала. Теперь все как в тумане.

Когда, наконец, она ушла, забрав с собой тело своего ребенка, я повернулась к своим собственным детям. Мои глаза вспыхнули, в них была такая ярость. Имико все еще была с ними, защищая их от... от меня. Как будто я могла обратить эту ярость в насилие.

Я отослала их без наказания, выговора или даже осуждения. Иногда молчание хуже любого крика. Имико отвела детей в их комнаты, вызвала биоманта для Ви, смыла кровь с лица Сирилет. Она играла роль понимающей тети, в то время как я... Я кипела от злости.

Со временем все стало на свои места. Теперь я понимаю, что больше всего злилась не на детей. О, поверь, я все еще была зла на них. Но я возлагаю бо́льшую часть вины туда, где ей и положено быть — на себя. Я не ставила перед ними никаких границ, учила их, что сила может преодолеть все препятствия, и обманывала их обещаниями, что они обладают такой силой. Я заставила их чувствовать себя непобедимыми, поэтому, конечно, они не боялись опасности, которая их окружала.

В ту ночь я нашла мертвого мальчика, бродившего по коридорам моего дворца. Не его тело, конечно, а его призрак. Один из моих. Поднятый моим чувством вины. Мир полон призраков. Я не обращаю внимания на большинство из них, но этого создала я сама. Я придала ему форму. И мне всегда кажется правильным забрать у них эту форму, дать им покой и отправить их дальше. Позволить им возродиться или просто положить конец мучениям полусуществования. Это самое меньшее, что я могу сделать.

Никогда не доверяй торговцам. Как правило, они с радостью продадут тебе ведро, утверждая, что это шляпа. Когда ты принесешь его домой, ты поймешь, что в ведре дырки, от него пахнет трупом недельной давности и в нем уже поселилась какая-то зловонная слизь, которая так и норовит запрыгнуть тебе в глаза. Кроме того, не доверяй сногсшибательно красивым торговцам, потому что — можно поспорить на что угодно, — они знают, какие они красивые, и как это использовать, чтобы выжать из тебя монеты.

Не то чтобы я была против того, чтобы Джамис пер Суано слегка бы меня прижал. Поверь мне, со временем ты можешь достичь головокружительных высот в возрасте, когда уже не сможешь следовать своим похотливым мыслям. Но это не помешает тебе их иметь.

— Я ищу свою дочь, — быстро сказала я, прежде чем торговец успел каким-то образом истолковать мои мысли так, что я хотела купить козу.

Имико застонала.

— Неужели? — спросил Джамис. Он оставил своих охранников и ручного Хранителя Источников, подошел к столу, обошел его и уселся на его внутренний край. — Какая освежающая честность.

Я, подобно Джамису, обошла вокруг стола — с гораздо меньшей грацией — и уселась напротив него. Я говорю уселась, но это было больше похоже на то, что я шлепнулась на задницу, а потом стиснула зубы от боли в спине. «Ты бы предпочел, чтобы я солгала?» — спросила я.

— Да! — рявкнула Имико. Она тоже подошла ближе, но не села на стол. — Дотянись до лун, будешь счастлива с небом.

Я закатила глаза, глядя на нее:

— Отлично. Я ищу Джинна в бутылке.

Джамис перевел свой полуночный взгляд с меня на Имико. Мне неприятно это говорить, но я почувствовала легкий укол ревности. «Ты, должно быть, Имико. Мастер-вор, истинная сила, стоящая за троном Йенхельма. Знаешь ли, несколько моих приятелей назначили за тебя награду». Он произнес эту угрозу таким невозмутимым тоном, что я не поняла, пытался ли он пошутить. Но в этом-то и был смысл.