Грехи Матери (ЛП) - Хейс Роберт

Я неторопливо подошла к столу, нашла один из стульев с более красивой плюшевой подушкой и опустила свою старую костлявую задницу в ее студенистые объятия. Ничто так не говорит о неуважении, как то, что я заняла стул, предназначенный для другого. Имико вздохнула и провела рукой по лицу. Она выглядела уставшей. Но я ожидала этого, увидев, сколько она выпила накануне вечером, не говоря уже о том, как мало она спала. Признаюсь, я немного беспокоилась о ней, но у меня было так мало времени, чтобы размышлять об этом, потому что в моем сознании доминировали мысли о Сирилет.

Через несколько минут одна из дверей в боковой части зала открылась. В большую комнату вошли еще трое охранников, за ними шел человек в мантии. У него была военная выправка, у этого парня. Это было заметно по тому, как он стоял, выпрямив спину, и по тому, как он оглядывал комнату, но не меня. Ему было уже за сорок, и его седые волосы на макушке уже поредели. Он держал одну руку в складках своей мантии, в то время как другая безвольно свисала вдоль бедра, пальцы танцевали по его ноге. Я приняла его за Хранителя Источников и спросила себя, какие у него настройки. Я могла бы выяснить это достаточно быстро. Оглядев комнату, он отступил в сторону, пропуская внутрь настоящую власть.

Это был мужчина с портрета, который я видела раньше. Нельзя было не узнать его по раздвоенному подбородку, стальному взгляду и идеально уложенным волосам, коротко и искусно зачесанным вперед и нависающим над глазами, вероятно, по нынешней моде. На нем были простые черные брюки в тон его коже, вычурный белый китель, застегнутый на все пуговицы, отчего мужчина казался выше, чем был на самом деле; его глаза были такими темными, что могли посрамить ночное небо. В общем, он был просто великолепен. Если бы я была лет на двадцать моложе, я бы с радостью попробовала свои силы. У меня возникло искушение попробовать, несмотря на мои морщины и боли.

Мужчина взглянул на Имико, тут же отбросил ее и перевел взгляд на меня. Я немного согрелась под его пристальным взглядом и села чуть прямее. В этом мужчине было что-то такое, что заставляло меня хотеть казаться сильной. Некоторые люди оказывают на нас такое воздействие. Они создают в комнате такой образ самих себя, что мы чувствуем необходимость соответствовать ему. Такие люди могут заставить своих союзников казаться сильнее одним своим присутствием, а их враги становятся слабыми, жалкими существами под их пристальным взглядом.

— Эскара Хелсене, не так ли? — спросил мужчина. Слезы Лурсы, но даже его голос завораживал. Если правильно ударить по наковальне, то получится чистый звон, который будет звучать часами и даст вам понять, насколько он сильный и цельный.

Имико кашлянула. «Королева Эскара Хелсене», — сказала она. Она изобразила поклон, словно была служанкой, а не криминальным боссом, и, воспользовавшись возможностью, бросила на меня выразительный взгляд.

— Насколько я понимаю, ты отреклась от трона много лет назад, — сказал мужчина, и его голос напоминал мурлыканье довольного кота.

Я достаточно пришла в себя, чтобы перестать вести себя как дура. «Как тебе удается заставить твои волосы так лежать?» — спросила я. Боюсь, начинать важные разговоры с бессмысленных вопросов — привычка, от которой я так до конца и не избавилась.

Мы уставились друг на друга через всю комнату. От моего внимания не ускользнуло, что он не подошел к столу. Как и то, что его охранники и ручной Хранитель Источников не отходили от него ни на шаг. Неужели он так сильно боялся меня? Что ж, у него была на то веская причина.

Мужчина улыбнулся, слегка дернув уголком рта. И я поняла, что это была за встреча. Первый залп переговоров. Моей бывшей возлюбленной, Сильве, это бы понравилось. Она никогда не бывала такой же живой, как во время сделок, не торговалась, а вела дуэль. Мне всегда это в ней нравилось, хотя у меня никогда не хватало терпения сравняться с ней в остроумии. Это желание она всегда удовлетворяла с другими. Я всегда слишком легко уступала и давала ей все, что она хотела, в своем лихорадочном желании ей угодить. За эти годы я приобрела некоторый опыт, но, когда я оглядываюсь назад, понимаю, что ничего бы не сделала по-другому. Я всегда была совершенно бессильна перед ней.

— Я видел тебя раньше, — сказал мужчина. Он начал расхаживать взад-вперед: три шага влево, поворот на блестящих каблуках и снова вправо, его ботинки стучали по каменному полу. — После падения Оррана терреланцы оказались у нас на пороге. Мы, орранцы, обладающие властью и богатством — те из нас, кто не сбежал, — заперлись в форте, чтобы спастись от мародерствующей армии.

Я усмехнулась:

— Властью и богатством. Ты хочешь сказать, что богачи прятались за стенами и позволяли бедолагам снаружи быть зарезанными или сожженными?

Он на мгновение перестал расхаживать по комнате и взглянул на меня, изогнув бровь так чертовски изящно, что, должно быть, годами отрабатывал этот маневр перед зеркалом. «И сколько же этих бедолаг ты сожгла, когда без разбора атаковала терреланцев?» О, мурлыканье исчезло из его голоса. Он произнес эти слова под мелодию, напоминающую скрежет стали.

У меня не было ответа. Ни одного остроумного замечания. Я поливала огнем наших врагов, но наши собственные люди прятались в своих домах. Некоторые из них, без сомнения, попали под перекрестный огонь. Под мой огонь. Я — оружие. Моя маленькая мантра, вбитая в меня академией Оррана, подняла голову. Иногда это случалось, даже спустя годы, но она больше не имела надо мной прежней власти. Теперь я знала, что это была ложь. Но, с другой стороны, знать, что кандалы не заперты, — это совсем не то же самое, что снять их.

— Тогда ты была намного моложе, — продолжил мужчина, и его голос разнесся по залу, как будто его учили проецировать. Я все еще не знала его имени. Надо было взглянуть на чертову табличку под картиной. — Я, конечно, тоже, но ты была намного моложе. Я думал, мы примерно одного возраста. Я видел, как ты прошла мимо по тем самым коридорам, что сейчас над нами, с безумной ухмылкой на лице. Я отчетливо это помню. Я подумал, что это женщина, обладающая силой и готовая ее использовать. Я был неправ?

Я уже говорила, что не умею вести переговоры. Что ж, я уже устала от этого.

— Я действительно использовала свою силу. Ради Оррана.

— Да. — На лице мужчины появилась улыбка, грустный призрак того, что исчезло, так и не успев сформироваться по-настоящему. — Ради всего хорошего, что это принесло нашему королевству и его народу.

— Эта битва была проиграна еще до того, как началась. — Справедливое утверждение, но все же оправдание.

— Согласен, — сказал он, снова начав расхаживать по комнате. — Но ты все равно сражалась.

— Император приказал мне. — Я не знала, в какую игру мы играем, но у меня было чувство, что я проигрываю.

— Знаешь, он бы продолжал сражаться. — Мужчина на мгновение замолчал. — Пока ты не была бы мертва. Пока его армия не была разгромлена. Пока не погибли бы все, кто находился под его властью. Император Оррана никогда бы не сдался.

— Хорошо, что терреланцы не дали ему тогда возможности, — угрюмо сказала я. Не буду врать, несмотря на все, что я теперь знаю, для меня всегда было предметом уязвленной гордости то, что я была побеждена при падении Оррана. Наставники говорили мне, что я могу победить. Император сказал мне, что я должна победить. Я верила им обоим.

Мужчина снова улыбнулся, на этот раз широко и хищно:

— Вся эта сила и желание использовать ее. В конце концов, все оказалось бесполезно. Ты не могла победить терреланцев. Ты не могла спасти императора.

— К чему ты клонишь? — прорычала я. Мои глаза вспыхнули, и внутри меня заволновался дугошторм. Молния сорвалась с моих пальцев и обожгла стол из вишневого дерева, в воздух передо мной поднялся дым, воняющий сожженной полировкой.

Он перестал расхаживать по комнате и встретил мой сверкающий взгляд своим бездонно-темным взглядом.

— Вот к чему: император Орран пожертвовал бы всем и все равно проиграл бы. Ты не могла спасти его, не могла победить его врагов, не могла спасти народ Ланфолла. Но это сделал один молодой человек, не Хранитель Источников, вооруженный только ключом и желанием положить конец бессмысленной войне. Он открыл дверь, впустил терреланцев и положил конец войне.