Светлана Багдерина - И стали они жить-поживать
Караул вокруг шатра кинулся куда-то в сторону, но у ведьмы почему-то было такое ощущение, что они скоро вернутся.
— САДИСЬ, ДУРАК!!!..
За всё время знакомства с младшим сыном матушки Дно — а длилось оно вот уже четырнадцать лет, начиная с момента рождения непоседливого охотника, Марфа никогда не видела его таким ошеломленным, ошарашенным, потрясенным… Она не решалась даже предположить, что могло вызвать в ее наперснике такие изменения, и это пугало ее больше, чем если бы она нашла в складках шатра бездыханное Пашкино тело.
Под Марфиными ногами кто-то завозился, она раздражено топнула по непоседе несколько раз, и возня испугано прекратилась.
А Пашка все стоял с выражением застывшего ужаса на лице, и надо было действовать.
Легким движением руки Марфа сгребла своего стрелка, перекинула его через метлу перед собой и взмыла в воздух.
За ней почти одновременно сорвались три ковра.
Не имея времени сманеврировать и вывернуть в направлении города, Марфа на полной скорости понеслась туда, куда было направлено метловище: вдоль лагеря и к полю.
Ковры — за ней.
Но не успела она пролететь и сотни метров, как каблуки ее царапнули об воздух.
Воздух, в нарушение всех законов алхимии, издал долгий противный металлический скрежет.
Сердце ведьмы ёкнуло, она вздыбила метлу и, теряя драгоценные секунды и метры, стала уходить вверх…
Внизу под ней раздался глухой шмяк и звуки падающих тел.
Она насторожено скосила туда глаз, ожидая от преследователей подвоха или обходного маневра, но вместо этого увидела, что два ковра и их экипажи летят кубарем в путанице рук, ног и оружия к земле, будто только что наткнулись на незримую стену.
Столкновения с которой ей секунду назад удалось чудом избежать.
Не долетев до земли метров тридцать, с десяток или более умрунов беспомощно растянулись прямо на воздухе, словно невидимая стена там переходила в невидимый потолок.
Она вспомнила и снова почти физически ощутила скрежет невидимого металла под каблуками, и мурашки высыпали на кожу, словно спасаясь в последний момент…
Но не могла же эта проклятая штуковина тянуться вверх вечно! — и Марфа плавно, каждое мгновение ожидая вновь ощутить предвещающий столкновение скрежет, выровняла свое воздушное судно, заложила поворот налево и взяла курс на Лукоморск.
Придется выслеживание шпиона отложить на потом, криво усмехнулась она.
Пашкина голова, свободно болтающаяся в данный момент где-то в районе ее подметок, тихо застонала.
"Проветрился, сердешный", — жалостливо вздохнула ведьма и решилась, наконец, оглянуться.
Как она и опасалась, преследователи не отставали.
Скорее наоборот: потеряв двоих из шести и почувствовав облегчение, ковер увеличил скорость, и расстояние между ним и метлой стало быстро сокращаться.
С Марфиной точки зрения, слишком быстро.
Она прикинула, сколько ей осталось до города, и с холодным спазмом в желудке поняла, что не успевает.
Интересно, они тоже могут видеть в темноте?
Наверное, иначе давно бы меня уже потеряли…
А если мне всё-таки не надо, чтобы они видели в темноте?
Ну, хотя бы на несколько секунд?..
На несколько секунд — это можно…
Сжав, чтоб было силы, метловище коленками, и не забывая придерживать только сейчас не спеша возвращающегося в сознание Пашку, она быстро сняла с пояса флягу со сбитнем (эх, жалость-то какая!.. на меду-то на гречишном, пользительно-то как было бы молодому организму[201]!..), выдернула зубами пробку, прошептала наскоро в горлышко несколько шершавых слов и плеснула горячей ароматной жидкостью себе за плечо.
На несколько секунд преследователям показалось, что глаза их слиплись от чего-то зловонного и липкого, но когда проморгались и протерли, было уже поздно.
Преследуемая вражеская метла исчезла без следа[202], но зато снизу, вертикально, в основание их ковра на огромной скорости врезалось нечто вроде отправившегося к звездам бревна.
Последний ковер беды обвис на торце метловища тетки Покрышкиной как крылья нераскрытого зонтика, накрыв собой и ведьму, и ее пострадавшего односельчанина, а все оставшиеся три умруна и сержант посыпались на землю, как горох.
…Неподвижное, залитое кровью тело с распоротой, оскалившейся вывороченными ребрами грудной клеткой…
…довольно мерцающее гладкое стеклянное сердце…
…засыхающее, агонизирующее живое сердце…
…мятая грязная бумажка в красных брызгах…
…страшный черный бездонный, как пропасть, глаз…
…АЙ!!!..
…попей, попей, милок, сразу получшает…
…сапоги, заляпанные грязью…
…коленки…
…ремень с тяжелой медной бляхой…
…ну, вот молодец… а теперь еще глоточек — и совсем орел будешь…
…грудь, развороченная, как медвежьей лапой…
…ну же, очнись, очнись, очнись, милок!..
…а в ней…
…не давай ему спать, тормоши, похлопай по щекам, а я заварю еще…
…белые и красные…
…проснись, проснись, Пашка!..
…и сердце…
…сейчас, сейчас, несу!..
…два сердца…
…Павел Дно, вставай!.. Ты не имеешь права тут валяться!..
…гладкое, блестящее…
…СЕГОДНЯ НОЧЬЮ ОТ ТЕБЯ ЗАВИСИТ ВЕСЬ ГОРОД!..
Что?
Город?
СЕГОДНЯ НОЧЬЮ ОТ МЕНЯ ЗАВИСИТ ВЕСЬ ГОРОД.
— Что это?.. Где я?.. Что слу… А-а-а-а-а!!!..
— Да чего ты, оглашенный, дергаешься! Деду, вон, все лекарство пролил!
— Это он, он, он!.. Это он там был!!!..
— Да успокойся ты, стрелок! Вопишь как баба! — терпение Марфы Покрышкиной кончилось: она поняла, что больному нужен не отвар, а шоковая терапия.
Клин клином, так сказать.
— Что?.. — Пашка окончательно пришел в себя, подскочил, дико вращая глазами, и почувствовал под тощим задом доски лазаретского лежака. — Где?..
— Всё в порядке, малыш, всё кончилось, мы дома, — ласково погладила его по горячей голове ведьма и смахнула украдкой слезинку.
— А где?.. Я видел, только что!!! Он тут!!!..
— Кто тут, кто?
— Он… человек из шатра… Костей…
— Да какой тебе тут Костей — сплюнь три раза! Ты чего! Кроме нас с дедом Зимарем да раненых тут никого нет: все целители отдыхать ушли, да и раненые спали… пока я тебя не принесла…
— А сейчас? — сконфужено, предвидя ответ, поинтересовался всё же мальчик.
— А сейчас они хорошо, если к утру заснут, — ворчливо пробормотал голос деда откуда-то справа. — Такое представление ты тут закатил, милок, что от соседних ворот из лазарета все раненые сбежали, не то, что у меня…
— Правда? — Пашка почувствовал, что щеки его заливает багровый румянец.
