Светлана Багдерина - И стали они жить-поживать
205
Впрочем, как и "Сабан" и "быстро ходить", "Сабан" и "ходить ускоренным шагом" и прочие остальные из этой серии, кроме "Сабан" и "перемещаться медленно, переваливаясь с боку на бок по-утиному, останавливаясь каждые десять шагов и шумно отдуваясь".
206
Нет, в два часа ночи превращения в сколопендру можно не опасаться.
207
Которому, к тому же, все панцири оказались безнадежно малы, и поэтому его пришлось наспех замотать в отрез дешевого колючего сукна.
208
Где еще в такое время и в таком месте с достойным человеком пообщаться?
209
Точнее, той его стадией, которая определялась формулой "разрушим до основанья, а затем…".
210
В смысле, еще более зловещую, чем вся остальная архитектура Костеевой резиденции.
211
Серафима старалась не думать, что могло случиться с хозяевами этого инструмента.
212
Вот уж не знала она, что самый бесполезный, по ее мнению, из когда-либо приобретенных навыков пригодится ей, чтобы кокетничать с дверью!..
213
"Интересно, это она сама по себе такая, или заклятие специальное потребовалось?.." — рассеянно подумала и тут же выбросила из головы царевна.
214
В прошлой жизни этот язык вполне мог бы принадлежать слону.
215
Что бы ни говорили злопыхатели и завистники о его источнике.
216
Известную в личном реестре внука царя как "номер два".
217
И он был не прав. На самом деле, о причине сей какофонии было очень легко догадаться: как часто вы встречаете собак-трубачей?
218
Всем известно, что умруны чувствовать не могут.
219
Если бы дверь была закрыта, она сейчас вынесла бы ее плечом и не заметила.
220
Или, что точнее отражало и силу и суть явления, к тепловой атаке.
221
Еще не занятым вернувшейся с удвоенным рвением к работе артелью кузнецов, к которой незаметно успели присоединиться с десяток плотников с тремя корзинами гвоздей.
222
А на самом деле тихо и сипло.
223
По крайней мере, она так думала.
224
Жарче быть уже не может, рассудила она, а если вдруг окажется, что может, то отправить не дожеванные вездесущим мотыльком одежки в последний полет никогда не поздно.
225
Естественно, за эталон бралась не рука сходящей с ума от жары Серафимы. Но уж, как говорится, чем богаты…
226
На протяжении двух секунд.
227
Не исключено, что именно на такой.
228
"Приготовиться попробовать попытаться", было бы более точным описанием ее теперешнего состояния.
229
Если помните, по лукоморскому поверью икание вызывается вовсе не судорожным и ритмичным сокращением диафрагмы, как думают невежды и представители так называемой лженауки медицины, а когда кто-то вспоминает тебя недобрым словом.
230
Он сам предпочитал себя называть "дедка-ведка".
231
Такие обширные познания мельника, переквалифицировавшегося в волшебники поражали бы и наводили на размышления об учебной программе ВыШиМыШи, но все объяснялось проще: его приемная мать обшивала всех деревенских модниц в округе, и сыну, волей-неволей, приходилось иногда быть свидетелем обсуждений.
232
Симеон после такого вступления схватился за сердце, Граненыч — за карту, Агафон — за шпаргалку.
233
Скромное меню из десяти блюд и оркестр народных инструментов оказались там, естественно, совершено случайно.
234
При этом предположении Панас схватился за сердце.
235
Естественно, на благонадежных ее участках.
236
Он знал, что Агафон предпочел бы пощечину.
237
Явно с намерениями попытки нанесения как можно более тяжких телесных повреждений. Попытки — потому что бессмертие и неуязвимость Костея никто не отменял. Но никто не отменял и чувство глубокого морального удовлетворения.
238
И, естественно, с ведерком перьев гусиных, трехлитровой банкой чернил и гигантской кипой бумаги.
239
В данном случае, Серафима и скромность это не совмещение несопоставимых вещей, а выбранный ей на ходу стилистический прием, который позволит слушателям в полном объеме оценить всю огромность и сложность выполненной работы.
240
Носившее, скорее, восхвалительно-превозносительный характер.
241
Причем не сдался в буквальном смысле слова: из самого глубокого склепа-лабиринта, куда загнала его экспрессивная руководительница практики одного из самых безнадежных учеников и где продержала его, несмотря на все его попытки вернуться к руководству школой две недели, сначала осторожно выглянул белый саван на берцовой кости, и только потом — сам директор. Но и после полной и безоговорочной капитуляции ему не было позволено вернуться к исполнению обязанностей, пока он не подписал кровью разрешение на продолжение учебы Агафону.
