Светлана Багдерина - И стали они жить-поживать
— Кто это? — подозрительно поинтересовался боярин, пытаясь рассмотреть в кромешной тьме заднего двора, кого это он уронил сгоряча.
Поверженный диссидент замычал, вставая и оскальзываясь на скользких камнях мостовой…
— Стой!.. — воскликнул вдруг Труворович. — Не может быть!.. Букаха!!!..
— Да… нет… оставь меня… — начал было выворачиваться из скользкой ситуации злосчастный диссидент, но вдруг в голову ему пришла светлая мысль.
Его величество Костей был бы им доволен!..
— Букаха?.. — недоверчиво повторил Никодим и вытянул шею, словно от этого в темноте стало бы лучше видно. — Что ты тут делаешь? Разве тебе не приказали?..
— Ха! Приказали! — голос перебежчика звучал теперь презрительно и гордо. — Кто мне может приказать? Это ходячее недоразумение в лукоморской короне — Симеон?..
— Да как ты смеешь!.. — зарычал на него боярин, но Букаху понесло.
— Я теперь плевать хотел на вашего дурацкого царька — теперь я служу другому хозяину — справедливому, могучему, не забывающему своих верных друзей! Не сегодня, так завтра он сотрет в пыль ваши глупые стены — не без твоей помощи, Никодим! — и тогда те, кто сражался против него, не будут знать пощады! И участь их будет решать ни кто иной, как твой покорный слуга! Он обещал вознаградить меня за мою службу любым титулом, каким пожелаю! Захочу царскую корону — она моя!..
— А как же он сам?.. — недоверчиво полюбопытствовал Никодим.
— Сам он, с его-то величием и мощью, будет править миром. Зачем ему размениваться на какую-то захудалую державку!
— А ты, стало быть, снизошел и разменяться? — нехорошо усмехнулся Никодим.
— Да, — коротко ответил Букаха. — И пока есть время, ты тоже можешь избегнуть ужасного удела, заготовленного на долю врагов моего хозяина. Помогай мне — и его величество вознаградить тебя по-царски!
— А я подумал, царем будешь ты, — саркастически пробасил Труворович.
— И я тебя тоже не забуду, — ничтоже сумняшеся, расщедрился диссидент.
— Значит, ты мне предлагаешь за чины и деньги бросить Симеона и служить твоему Костею? — ровным голосом уточнил боярин.
— Совершенно точно! — обрадовался такой понятливости Букаха. — А еще мы с его величеством подарим тебе этого выскочку истопника. Хочешь — его самого, хочешь — его голову. Ты же желаешь с ним поквитаться, а, Никодим?
— Д-да… — мечтательно протянул боярин. — Он — безродный мужик, а его все чуть на руках не носят! А я, родовитый, чей род восходит к самому Трувору, стал не заметнее, чем афишная тумба в переулке!..
При словах "афишная тумба" Букаху передернуло.
— Наверное, — продолжал мыслить вслух Никодим, — он сделал для страны больше, чем я, а я, стало быть, дальше своего кошелька да родословной не зрю… Но зато я теперь знаю, как поправить дело.
— Правильно, правильно! — поддакнул довольный своими вербовочными талантами изменник. — Только так ты и сможешь указать всем, кто в стране настоящий хозяин!
— Я докажу, что я — не хуже какого-то полотера… истопника… и что кроме кошелька и родословной у меня еще есть… ЧЕСТЬ!!!
Страшный удар свалил предателя за обледенелую мостовую. Он поехал на тощей спине по гладким булыжникам, влетел головой в баррикаду из бочкотары, и та, не выдержав натиска, развалилась на составляющие, рассыпалась, раскатилась, разлетелась, гремя и грохоча, пугая ночь и обитателей дворца.
— Ах, ты!.. Ах ты, подлец!.. — ревел Никодим, расшвыривая невидимые во тьме бочки и стремясь добраться до бренного тела несостоявшегося вербовщика. — Да я самого тебя по частям Митрохе подарю! Предложить мне!.. МНЕ!!!.. продаться какому-то вонючему выскочке, который пришел ко мне домой и творит, что хочет!.. Да я!.. тебя!..
Рука Никодима нащупала, наконец, на земле вражеский сапог, ухватила и дернула к себе что было мочи…
Сапог слетел с похудевшей ноги Букахи, а сам горе-воевода вскочил, наконец, на ноги и побежал, куда глаза глядят, отчаянно молотя голой пяткой по мерзлой мостовой.
— Стой!.. Стой, мерзавец!.. — рычал ему вслед Никодим, и голос его действовал на дворцовую стражу подобно сигналу тревоги.
Изо всех дверей и даже окон[198] выскакивали вооруженные до зубов люди в доспехах и начинали бестолково метаться по двору: что случилось, где враг и есть ли он тут вообще, всё равно непонятно, но если начальство усердие заметит, то уже хорошо.
— Букаха!!!.. — прорезал, наконец, заполошную суету первый внятный крик. — Предатель Букаха здесь!.. Держи его!.. Лови!..
— Держи его!.. Держи предателя!.. Лови Букаху!!!.. — загремело за спиной изменника, подхваченное десятками жаждущих крови и мести голосов.
Злосчастный засланец при виде такой облавы окончательно потерял способность четко мыслить, и единственным его стремлением теперь было спастись, скрыться, спрятаться в месте настолько укромном, чтобы там не догадался его искать ни одни, даже самый ретивый и рьяный солдат, даже Никодим, даже сам Симеон, даже Митроха…
И вдруг он понял, куда ему нужно бежать.
И, огибая и расталкивая суетливых охранников царского спокойствия, он кинулся к цели.
С наступлением темноты "Ночные ведьмы" снова поднялись в воздух и разлетелись на отведенные им в первый день полковником Гвоздевым участки.
Марфа Покрышкина и Пашка Дно тоже вернулись к ставшим им за прошлую ночь родными Сабрумайским воротам и принялись, как и вчера, метаться туда-сюда, прощупывая глазами ткань ночи.
Ткань ночи была толстая, как у стеганого одеяла, блестящая в месте частого использования людьми с кострами, с дырочками звезд над головой и вылезающей местами ватой притаившихся снеговых облаков.
Белесый парок вырывался из полуоткрытых губ и казался светло-синим на темно-синем фоне ночи.
Хотелось лета и сбитня.
И только Пашка решился спросить у тетки Марфы, хочется ли ей того же самого, как метла резко заложила направо и рванулась в сторону полосы укреплений.
Потом раздался тоненький свист — на грани слышимости, потом еще один, и еще…
— Что?.. — вывернул голову назад стрелок.
— Летучая мышь, — также коротко ответила ведьма.
Дальнейших пояснений охотнику с девятилетним стажем не требовалось.
Все летучие мыши в конце октября уже видят седьмой сон.
Тетка Покрышкина посвистела.
Если бы это была простая мышь с бессонницей или с отстающими часами, она бы немедленно откликнулась, бросила всё и прилетела к позвавшей ее ведьме.
Суда по тому, что метла хода не сбавляла, мышь призыв проигнорировала.
Значит, это существо в форме мыши летит из города во вражеский лагерь.
