Память льда - Эриксон Стивен

Из сумрака выступил яггут в доспехах, подошел к малазанцу и встал рядом.

— А я решил обосноваться здесь, — сообщил ему Паран.

— И правильно, — проскрежетал в ответ Рейст.

— Хватит уже с меня этого проклятого постоялого двора! Я и так промучился там целых три недели! Больше не могу! Так что волей-неволей набрался смелости, чтобы поселиться в зловещем доме Азата. И могу сразу сказать: дворецкий из тебя никудышный. Придется, приятель, тебя кое-чему научить.

— У входа по-прежнему лежат два тела, — напомнил яггут. — Что ты намерен с ними делать?

— Пока еще не решил. Что-нибудь придумаю. А пока собираюсь потратить часть своих золотых монет. Как говорится: «Меньше имеешь — крепче спишь». Тут ведь сегодня одно заведение открывается. Слышал, небось?

— Нет, Управитель Колоды, я ничего про это не знаю, — отозвался великан в доспехах.

— Серьезно? Хотя что с тебя возьмешь? Короче, я пообещал прийти. Сомневаюсь, правда, что там нынче еще кто-нибудь появится. Ну разве только Крупп и Колл с Мурильо.

— И куда же ты пойдешь, Управитель Колоды?

— Зови меня просто Ганосом. Или Параном. Договорились? Куда я пойду? Да в новую таверну Хватки, куда же еще!

— Я ничего не знаю о…

— Понятное дело, не знаешь, потому я тебе и рассказываю.

— Меня не интересуют подобные места, Ганос Паран, Управитель Колоды.

— Ну и напрасно, Рейст. Тебе же хуже. Между прочим, Хватка с подружкой ухлопали половину своих денег на эту безумную затею.

— Безумную?!

— Ты не знаешь значения этого слова?

— Я слишком хорошо знаю значение этого слова, Ганос Паран, Управитель Колоды.

Паран начинал терять терпение. Он взглянул на Рейста, пытаясь понять, уж не издевается ли над ним яггут. Увы, в глазных прорезях шлема были видны только тени. Малазанец слегка вздрогнул, но невозмутимо продолжил:

— Ну так вот: они купили храм К’рула вместе с колокольней и прочим. И устроили в здании…

— Таверну.

— Да. Но храм К’рула издавна считается нечистым местом. Его и днем-то обходят стороной.

— Понимаю, — сказал Рейст, отворачиваясь от него. — Наверное, при таком раскладе с них много не запросили.

Паран оторопело уставился в спину яггуту.

— Ладно, ступай, — сказал малазанец. — Увидимся позже!

И услышал негромкий ответ:

— Если тебе так будет угодно…

Выйдя из обветшалых ворот, Паран едва не споткнулся о калеку, рассевшегося у края сточной канавы. Лицо нищего скрывал глубокий капюшон. Из-под ветхого плаща к малазанцу протянулась грязная тощая рука.

— Подай монетку, добрый господин! Всего лишь одну монетку!

— Тебе повезло, старик. Сегодня ты получишь больше.

Ганос запустил руку в кошелек на поясе и достал горсть серебряных монет.

Нищий хмыкнул и подполз к нему поближе. Паран обратил внимание, что ноги у него волочились по земле, будто сухие прутья.

— О, да ты, я вижу, состоятельный человек. А хочешь стать еще богаче? Выслушай меня, добрый господин. Мне нужен помощник. Надежный помощник. У меня есть золото. Да, клянусь тебе, я говорю правду. Золотые монеты даруджистанской чеканки. Спрятаны в надежном месте на склоне Тахлинских гор. Целое состояние, добрый господин! Нужно лишь дотуда добраться. Это не так далеко.

Паран бросил калеке монеты и насмешливо поинтересовался:

— Уж не нашел ли ты древний клад?

— Не все ли тебе равно, добрый господин, каково происхождение этих монет? Главное, что их много, очень много. Я вполне удовлетворюсь половиной. Вторая половина по праву будет твоей. Твои затраты на поездку окупятся с лихвой.

— Мне вполне хватает того, что у меня есть, — улыбнулся Паран. Он отошел от нищего, затем обернулся и добавил: — Не советую тебе надолго задерживаться у ворот. Наш дом не очень-то любит чужих.

Услышав подобное заявление, старик почему-то съежился. Голова его склонилась набок.

— Ты прав, — пробормотал он, — этот дом не любит. Но я знаю другой, где привечают чужаков…

Слова калеки показались Парану полной бессмыслицей. Он лишь пожал плечами и зашагал прочь. За его спиной слышался надсадный кашель нищего.

Взгляд Хватки постоянно возвращался к немолодому мужчине, примостившемуся на стуле у стены. Он сидел сгорбившись, сжимая в руках свиток пергамента, исписанный мелким почерком. Барук сделал все возможное, чтобы воскресить истерзанное тело этого бедолаги, но даже необычайный талант алхимика имел свои пределы, и потому несчастный больше смахивал на живой труп.

Хватка и ее соратники знали имя этого человека. Равно как и то, откуда его привезли в Даруджистан.

С самого момента возвращения к жизни он не произнес ни слова, хотя Барук утверждал, что гортань у него не пострадала и говорить он может. Однако имперский историк Дукер упорно молчал. Почему? Этого не знал никто.

Хватка вздохнула. Ей казалось, что сегодня, в день торжественного открытия «К’руловой таверны», в заведении будет не протолкнуться. Но, увы! Почти все столы в просторном зале пустовали. Заняты были лишь два. За одним, что стоял рядом с пылающим очагом, сидели Паран, Штырь, Мутная, Мураш, Молоток и Сапфир. Все шестеро глядели на огонь и молчали. За другим столом расположились Крупп, Мурильо и Колл. И все — больше посетителей не было.

«Боги милосердные, похоже, наша с Мутной затея провалилась! И зачем только мы послушались Мураша? Вот же дуры…»

Входная дверь распахнулась. Хватка с надеждой повернула голову, но это оказался всего-навсего Барук. Ненадолго остановившись у двери, высший алхимик побрел туда, где сидели его друзья.

— Наконец-то! — воскликнул Крупп. — Достойный Барук, мужественный защитник Даруджистана, лучший друг не менее достойного и мужественного Круппа! Едва ли сегодня для вас нашлось бы более подходящее общество. Присаживайтесь за наш стол. А пока все с нетерпением ожидали вашего появления, Круппу не оставалось ничего иного, как развлекать своих давнишних и недавно обретенных друзей, ибо кем еще могут доводиться Круппу эти угрюмые воины, еще не успевшие освоиться в славном граде Даруджистан и привыкнуть к мирной жизни… Так вот, в ваше отсутствие, досточтимый Барук, Крупп тешил собравшихся абсолютно правдивыми рассказами о том, как он и тот, чье имя носит сия таверна, решили создать новый мир.

— Ты уже закончил свои правдивые рассказы? — спросил Барук, подходя к столу.

— Да, однако Крупп с превеликой радостью…

— Вот и прекрасно. Я с удовольствием их послушаю, но не сейчас, а как-нибудь в другой раз.

Высший алхимик взглянул на Дукера. Имперский историк по-прежнему сидел, не поднимая головы, вперив взгляд в пергаментный свиток, который крепко держал в руках.

— Хватка, у тебя найдется подогретое вино с пряностями? — вздохнув, спросил Барук.

— Конечно, господин алхимик. Вон, стоит у самого очага, чтобы не остывало.

Мураш встал, налил Баруку вина и подал ему кружку. Хватка покинула стойку и подошла к соратникам.

— Что ж, вот такое у нас получилось торжественное открытие таверны, — сказала она. — Не будем сетовать на судьбу. Огонь славно полыхает в очаге, выпили мы уже достаточно, и, наверное, сейчас самое время рассказать что-нибудь интересное… Нет, Крупп, только не ты! Мы и так уже вдоволь наслушались твоих историй. Но вот Барук, например, и Колл с Мурильо, наверное, захотели бы узнать, как мы все-таки взяли Коралл.

Колл подался вперед:

— Ну, Хватка, неужели ты наконец-то заговоришь? А то мы ведь уже давно тебя просили!

— Может, потом я что-нибудь и добавлю. Пусть капитан начнет. Налейте ему кружечку.

Паран поморщился:

— Зачем ворошить былое? Признаюсь честно, мне не слишком хочется даже мысленно возвращаться туда, откуда нам всем посчастливилось выбраться.

— Ты прав, капитан, — поддержал его Мураш. — Что проку в истории, которая снова разобьет нам сердца?

— Есть прок, — вдруг послышался тихий, отрешенный голос Дукера.

Все разом замолчали, повернувшись к нему.

Имперский историк впервые за весь вечер поднял голову и оглядел собравшихся: