Михаил Успенский - Время Оно
– А зачем ее рушить? Пусть люди любуются...
– Она не для любования. Возводить ее царя Вавилу надоумил, конечно, Мироед. Сначала одну вышку воздвигнут, потом вторую, третью... Много. А уж тогда натянут между ними колючую проволоку и станут за всем миром приглядывать...
– Что такое колючая проволока? – спросил Жихарь и почесал почему-то наколки на груди. – Из проволоки звенья для кольчуг делают, а кому нужна колючая кольчуга?
– Это, сынок, уж такая дрянь, что и не расскажешь... Подозреваю, впрочем, что ты ее уже видывал, только память эту Мироед заел...
«Поверил, старый пень! – возликовал Жихарь. – Наконец-то поверил!»
– Или он ее все же у Невзора заел? – рассуждал сам с собой старец.
– Старинушка, – сказал Жихарь ласково, только зубы у него при этом почему-то скрипели. – Хочешь, я тебе к завтрему кабатчика приволоку в пыльном мешке, вот у него все и узнаешь...
– Недосуг нынче за кабатчиками с пыльными мешками бегать, – ответил неклюд. – К завтрему ты уже должен быть в пути...
– Без коня, без меча, без доспехов... – продолжил богатырь.
– Меч сам своего хозяина найдет. Конь... в тех местах не конь надобен, а верблюд, но его ты тоже добудешь. Да и не всякий конь тебя снесет...
– Знаю верблюда, – сказал Жихарь. – Он вроде Демона: плюет на всех, только что о четырех ногах и без крыльев... Значит, опять пешим ходом?
– Недолго – тут недалеко, – сказал Беломор. – Сначала меч, потом колодец...
– Какой колодец? – встревожился богатырь. – Снова в яму? Блин поминальный! А поверху нельзя, что ли?
– Нельзя, – сурово молвил неклюд. – А пока ложись-ка ты отдыхать. Я тебе во сне всю дорогу растолкую, после чего будешь преодолевать препятствия по мере их возникновения...
– Попутчика, если подвернется, можно прихватить? С попутчиками ведь ловчее...
– Нельзя, – повторил Беломор. – Мало ли кем может прикинуться Мироед? Укладывайся вон в том углу, сейчас и тулуп появится... А я тебе колыбельную спою...
Старик запрокинул голову и закрыл глаза. Богатырь воспользовался счастливой минуткой, наполнил кружку Мозголомной Брагой, стараясь не булькать, закусил молодым луком и отправился на указанное место.
А Беломор затянул:
Бай-бай, люли,
Хоть сегодня умри.
Завтра мороз,
Снесут на погост.
Мы поплачем, повоем,
В могилу зароем.
Сделаем гробок
Из семидесяти досок.
Выкопаем могилку
На плешивой на горе,
На плешивой на горе,
На господской стороне.
Баю-бай,
Хоть сегодня помирай.
Пирогов напечем,
Поминать пойдем.
Со калиной, со малиной,
Со гречневым крупам...
«Утешные колыбельные поют нынче в Многоборье, – подумал Жихарь, засыпая. – Веселые ребята должны от таких припевок вырасти...»
Хоть и развесились снова по стенам чародейной избы связки душистых трав, но гарью все-таки пахло.
Глава 11
Волшебною ширинкой машешь
И производишь чудеса!
Гавриил ДержавинВо время боев и походов, когда воины увечат друг друга самым жестоким и причудливым образом, Жихарь узнал, что мозги у человека делятся на две половинки, словно, простите, люди добрые, задница какая-то. А если половинки – две, то голова может думать зараз две думы. Две думы у богатыря и было.
Одна про княжну Карину. Только видел про себя Жихарь не саму княжну во всяких видах, что достойно лишь охальника и похабника, а чистое лесное озеро на закате, и вроде бы тонкий голос где-то вдали выводит песню. Слов не слышно, а сердце внимает и томится...
Вторая дума была про меч. Негоже шляться по свету и тем более отправляться во Время Оно без меча.
Конечно, мог бы богатырь снова изладить из подручных средств тяжеленный шестопер – с этим оружием он управлялся много ловчее, чем с мечом; мог на худой конец найти подходящую дубину – тоже врагу мало бы не показалось. Только тогда никто из встречных не узнал бы в нем странствующего и подвигов взыскующего воителя, а посчитал бы простым разбойником. С разбойником, как известно, можно вовсе не драться, презреть его, а ежели бой и случится, разрешается бить лиходея без всяких правил, словно ходячего умруна – и никто не осудит. Даже Яр-Тур, сам себе сочиняющий благородные законы боя.
У простого дружинника и меч – простая полоса железа, только что наточенная и заостренная. Такое оружие ему приятель Окул мог бы за один вечер выковать.
Но был Окул настоящим мастером и знал, что подлинному богатырю меч нужен совсем не простой, а такой, что куется не вдруг, но из выдержанной в болотной воде крицы, а выдерживать крицу следует в три приема: ковать слиток и снова тащить его в болото на три года. И болото, кстати, годится не всякое – должны бить в нем горячие ключи с вонючим запахом. Таких болот в Многоборье не водится.
В жидкую сталь непростого меча полагается сыпать толченые самоцветы и смарагды, чтобы стала она гибкой и крепкой. У Окула же с Жихарем денег на самоцветы сроду не водилось. Правда, скопил кое-что кузнец, но не в достаточном количестве.
Перед тем как приступить к изготовлению такого меча, кузнец обязан полгода вкушать только травяную пищу, не прикасаться ни к чарке, ни к женщине, ни к собаке. Такое тоже не всякий выдержит.
А уж сколько заклинаний придется припомнить и напеть под стук молота, да не просто напеть, а в надлежащем порядке! Не меньше хлопот и с закалкой. Старые книги велят закаливать красный еще от жару меч в теле молодого раба; многоборцы рабов не держали, батрак же не годился. Если бы годился, то в книгах так бы прямо и писали: «в теле молодого батрака». А за убитого батрака можно запросто принять лютую казнь либо заплатить не менее лютую виру, после чего останешься и без кузницы, и без штанов.
Можно, правда, погрузить раскаленный клинок и в серого козла, но и тут незадача – козел-то быть должен не менее десяти лет от роду, взлелеянный старушкой, живущей на отшибе, и откормленный семью видами особых трав и, что немаловажно, ни разу не вспрыгнувший на козу. Да где же старушке углядеть-то за козлом!
Конечно, если бы Окул Вязовый Лоб задался целью создать чародейный меч, он бы его в конце концов да отковал. Только к тому времени сам Жихарь успел бы сделаться пожилым, семейным и зажиточным мужиком, которому такой меч вроде бы уже и ни к чему.
Быстро сковать надлежащий клинок могут только горные карлы, но их сперва нужно найти, приучить к себе, уговорить, уболтать, да и плату карлы потребуют такую, что не захочешь связываться. Если же не платить вовсе, обмануть искусных малышей, лезвие сделается проклятым и при первом же удобном случае поразит самого хозяина.
