Дмитрий Таланов - Школяр
— Что ж… — Ян подмигнул соратнику по несчастью. Они принялись с отвращением сдирать с себя одежду, и новая волна густого запаха окутала присутствующих. Стоявшая неподалеку белокурая красавица Хелика Локони с отвращением сморщила нос, слишком длинный по мнению Филя, и подалась назад. Многие сделали то же самое. Взгляд Филя выхватил среди собравшихся удивленные глаза Габриэль и прищурившуюся Анну. Когда дело дошло до рубашки, кто-то из присутствующих в толпе девиц заметил:
— Ничего себе плечи у этого Фе!
— Да, крепкий юноша… Интересно, где он так ободрал свои кулаки?
Хелика передернулась и томно проговорила, особо ни к кому не обращаясь:
— Полная деревенщина на вид!
Филь недолго думал, чем ей ответить.
— А у тебя зато нос длинный! — выпалил он.
— Ну, от меня хоть не воняет, как от выгребной ямы, — оскорбленно высказалась Хелика.
— Да, но я-то скоро буду чистый!
Габриэль первая расхохоталась в голос так, что стоявшие рядом с ней вздрогнули. Затем к ней присоединился Ян и его сестры. Смущенный Филь поспешил скрыться в предбаннике.
— 8 —
«Дорогой Като, ты должен мне помочь, император опять заскучал…»
Из личного письма секретаря Клемента, Архив Императорского Совета, файл «Алекса, год первый»— Какой у него синяк!
— А какой шрам!
— Ой, девочки, мне этот белобрысый ужасно нравится!
— А я от Хозека без ума… Эх, был бы он попроще!
Едва Филь с Яном вошли утром в трапезную, как стало ясно, что за ночь отношение к ним круто изменилось. Был тому причиной ректор, конюх, или Габриэль с Анной и Метой успели разболтать о том, что случилось в деревне, только трапезная разом пришла в волнение, и над столами повис гул приветствий:
— Да здравствуют герои осады! Виват Хозеку, виват Фе!
Возгласы раздавались отовсюду, в том числе от учительского стола. Профессор Лонерган отсалютовал кружкой, отец Фабрициус — вилкой с колбаской, Схизматик — надкусанной булкой, а ректор просто подмигнул. Один профессор Роланд только кисло улыбнулся.
Ральф Фэйрмон первый подошел, пожал Филю руку и, извинившись перед Яном, признал, что был вчера идиотом. За Ральфом подошли Лофтус с малиновым лицом и восторженно улыбающийся Николас Дафти. За ними кинулись все остальные, кто только мог протиснуться между столами. Поздравлениям, рукопожатиям, объятиям, и неистощимым шуткам и насмешкам над жителями деревни не было конца. Поднялся такой шум, что ректор Иллуги был вынужден встать и, вежливо прочистив горло, попросил дать возможность учителям закончить завтрак, а потом можно пускаться хоть в пляс.
— Еще я вынужден просить героев вчерашнего происшествия зайти потом в мой кабинет, — закончил он, усаживаясь на место.
— Так, — сказал Филь, направляясь к накрытому столу, — видать, подоспела калькуляция. Ян, давай пойдем сразу после завтрака. Мне интересно, сколько они насчитали!
Иметь наличные деньги свыше двух аспров, что составляло одну пятую империала, в Алексе было запрещено. Как и получать какие-либо посылки или письма от родных и близких. Таково было требование Детской Службы в обмен на согласие отправить в Алексу их лучших учеников, в большинстве своем сирот без гроша в кармане. И до сегодняшнего дня Филь не беспокоился о том, сколько у него денег с собой. Даже каретный поезд между Кейплигом и Алексой на каникулы оплачивала казна. Но если цена визита в деревню составит больше, чем имелось у него с Яном, было бы неплохо, если бы Филя осенило прямо сейчас, где брать недостающую сумму.
— У нас полно времени, придумаем что-нибудь, — сказал Ян, заметив выражение задумчивости на лице друга.
Фристл Бристо, занятый горячими булками и потому не участвовавший в славословии, сдержанно улыбнулся.
— Недурная выходка, Ян! Я не сомневался, что буду гордиться нашим родством. А ты, Фе, только перестал быть знаменитым, как опять влип. Мне приятно, что я с тобой за одним столом, но берегись: уже поползли слухи, что ты это сделал нарочно, чтобы еще больше прославиться.
Ян скривился, словно ему попался таракан в булке.
— Фристл, не собирай глупости, а собираешь — не распространяй! Отец говорит — это пошлый прием, давить на чувства и играть на самолюбии… даром, что сам любит пинаться.
— Кто предупрежден, тот вооружен, — хмыкнул Фристл.
Их обмен репликами привел к тому, что Филь против воли развесил уши. И, конечно, тут же услышал за своей спиной:
— А кто он такой?
— Не знаю. Знаю только, что он водится с Хозеками. Должно быть, важная птица!
— А я слышала, что он сирота.
— Сирота?!
Филь обернулся посмотреть, кого так удивило его сиротство, и наткнулся на широко расставленные синие-синие глаза Иолы Пелед, попавшей в Алексу из школы Детской Службы. Иола сама была сиротой, но Филь ничего не знал о ней, кроме того, что все звали ее Ёлкой. Когда она улыбалась, её рот выглядел ужасно большим, однако этот недостаток исправляли появляющиеся ямочки на щеках. Ёлка зарделась и отвернулась.
— Что, вот этот курносый — хозяин Хальмстема? — раздался её недоверчивый шепот.
Последние слова прозвучали столь весомо, что Филь вспыхнул от гордости и пошире расправил плечи. Ян сыто откинулся от стола.
— Я поел. Идем?
Не получив ответа, он глянул на Филя, потом на секунду обернулся и с усмешкой уткнулся в свою тарелку.
— А, вот оно что… Советую сразу сказать им, что Хальмстем обошелся тебе слишком дорого и сейчас вы живете на пенсию твоей приемной матери, — произнес он тихо и ехидно. — Иначе тебе станет сложно жить, когда вокруг тебя начнут водить хороводы!
Иногда он говорил так, что Филь необычайно сильно чувствовал их разницу в возрасте. Это было как с Эшей, но если её в такие моменты он не понимал, то Яна понял и ему почему-то стало стыдно.
— Лучше сделай, как я, — продолжил Ян с той же усмешкой. — Сразу по прибытии в Алексу мои сестры распустили слух, что я помолвлен с колыбели, и тем заранее избавили меня от навязчивого общества.
Красный, не хуже Ляпсуса, Филь вскочил со скамьи.
— Идем, конечно, идем! Скорей, Ян, скорей! — он вынесся на улицу, подальше от любопытных глаз, и только там снова ощутил себя самим собой.
У профессора Иллуги не было лаборатории, но был небольшой кабинет при лекционной комнате. Ранее в этой комнате располагалась дежурная охрана, а в кабинете сидел Главный Смотритель. Филь не был здесь ни разу и потому с любопытством крутил головой по сторонам.
Кабинет в лучах утреннего солнца сверкал чистотой. Пол, деревянные стены и даже потолок были отскоблены и отдраены до такой степени, что, казалось, только что вышли из-под рубанка столяра. Пол был покрыт лаком, как и стеллаж за письменным столом, полный книг и рулонов пергамента. На одной из полок стеллажа приютилась та самая, чисто отмытая, рында.
