Память льда - Эриксон Стивен
Вскоре после того, как завоеванный паннионцами Маурик опустел, на город обрушилась буря. Она повалила деревья и густо засыпала песком улицы. Возле стен домов появились белые дюны. Песчаный ковер скрыл под собой следы всех ужасов паннионского вторжения.
Корлат в одиночестве ехала по главной улице. Слева тянулись приземистые складские строения. Правую сторону занимали дома состоятельных горожан, таверны, постоялые дворы и лавки. Кое-где между верхними этажами складов и плоскими крышами торговых заведений были натянуты веревки (вероятно, по ним перемещали тюки с товаром). Сейчас на них качались засохшие зелено-желтые пучки водорослей, словно бы кто-то украсил Маурик перед морским праздником.
Единственными звуками были цокот копыт и ровный шелест теплого ветра. Корлат могла не опасаться неожиданных встреч ни на самой улице, ни на перекрестках. Дома чернели пустыми глазницами окон. Широкие раздвижные двери складов были распахнуты настежь. Все, что не успели разграбить, тонуло в песке.
Тисте анди подъехала к западной оконечности города; запах моря остался позади, уступив место сладковатой вони цветущей пресной воды в реке, что текла слева. Она была совсем рядом, за складами.
Каладан Бруд, Каллор и другие предпочли двигаться в обход Маурика. Карга некоторое время кружила над головой Корлат, а затем пропала. Женщина еще никогда не видела древнюю птицу такой взбудораженной и растерянной. Если исчезновение Рейка объяснялось тем, что он и Семя Луны уничтожены, для Карги это означало потерю и хозяина, и своего многочисленного крикливого потомства. Весьма печальная перспектива. Вполне достаточно, чтобы в отчаянии сложить крылья, но ворониха продолжала лететь на юг.
Корлат решила, что поедет одна — более длинным маршрутом, чем остальные, — через город. Торопиться было некуда, а ожидание с некоторых пор выматывало ее. Уж лучше двигаться неспешным шагом. Недавние события давали Корлат обильную пищу для размышлений. Если с ее господином не случилось ничего опасного, ей придется объявить ему о своем уходе со службы, продолжавшейся вот уже четырнадцать тысяч лет. Правильнее сказать, о временном уходе… до конца жизни одного смертного человека. Если же с Аномандером Рейком стряслась беда, к Корлат перейдет командование дюжиной соплеменников, которые, как и она сама, находятся при армии Каладана Бруда. Она решила, что долго на этом посту не задержится, ибо стремления управлять сородичами у нее не было. Пусть каждый из них сам решает свою судьбу.
Аномандер Рейк объединил всех лишь силой своего характера — Корлат же таковой никогда не отличалась и прекрасно об этом знала. Владыка Семени Луны никогда не объяснял ни ей, ни другим, почему тисте анди присоединяются к той или иной войне и по какой причине они поддерживают именно эту сторону. Иногда Корлат казалось, что она вот-вот поймет странный ход рассуждений своего господина, но в последнее мгновение смысл ускользал. Большие и малые войны, союзники, враги, победы, поражения… — и так век за веком. А может, и не было никакого скрытого смысла? Вдруг выбор Рейком очередной войны был случаен? По скупым фразам соплеменников Корлат понимала, что и они тоже разделяют ее сомнения.
Внезапная мысль поразила женщину, и в груди ее вдруг словно бы провернулся тупой нож.
«А что, если Аномандер Рейк испытывал ту же растерянность? Вдруг он сам безостановочно искал, за что бы уцепиться? Я долгое время считала, что цель его достаточно проста: давать нам смысл к существованию. Мне казалось, мы поддерживаем тех, кто нуждается в нашей помощи и для кого та или иная война значит несравненно больше, чем для нас. Разве не это, так сказать, являлось фундаментом, лейтмотивом всех наших действий? Почему же теперь я вдруг усомнилась? Почему мне кажется, что, если и существовала какая-то причина, она была совершенно иной, далеко не такой благородной?»
Корлат попыталась усилием воли прогнать эту мысль, пока та не повергла ее в отчаяние.
«Отчаяние — проклятие тисте анди. Как часто я видела соплеменников, сраженных на поле боя, и в глубине души знала: мои братья и сестры погибали не потому, что не сумели себя защитить. Они умирали, поскольку решили умереть. Пали жертвой собственного отчаяния.
Самой пагубной для нас опасности.
Может, Аномандер Рейк всегда стремился увести нас прочь от отчаяния и в этом видел свою главную и единственную цель? Может, он стойко и последовательно сопротивлялся судьбе? Если так, тогда, дорогая Матерь Тьма, он был прав, удерживая тисте анди от понимания и делая все, чтобы мы не догадались о его великой цели. А я… Лучше бы мне не переступать запретную черту и с самого начала оборвать всю цепочку рассуждений, что привели… нет, буквально приволокли меня к этому выводу.
Даже если я и впрямь разгадала секрет своего господина, то что в этом похвального? Ох, недаром Рейка называли „проклятием Света“. Век за веком он уклонялся от моих вопросов, пресекая любые поползновения узнать о нем побольше, проникнуть за завесу тайны. А я чувствовала себя уязвленной. Не раз я возмущенно обрушивала на Рейка целый град вопросов. Он был непоколебим: стойко выдерживал и мой гнев, и мое отчаяние. Молча.
Свои соображения он всегда держал при себе. Мне это казалось высокомерием, снисходительностью самого дурного свойства. У меня внутри все бурлило…
Ах, владыка, сколько же ты стерпел из милосердия.
И если отчаяние терзает всех нас, то тебя оно мучит стократ сильнее…»
Теперь Корлат понимала, что не сможет покинуть соплеменников. Подобно Рейку, она не бросит их на произвол судьбы; как и Рейк, она не поведает им правды, как бы они ни просили и ни требовали рассказать им все.
«Возможно, в скором времени мне понадобится вся сила, какая во мне есть; сила, чтобы вести тисте анди дальше и скрывать от них страшную истину.
А как я объясню все это тебе, Скворец? Какими незамысловатыми… даже слишком простыми были наши мечты о будущем! Словно наивные дети, мы с тобой мечтали о райском уголке, где можно спрятаться от всех. В этом мире нет рая ни для меня, ни для тебя, любовь моя. Все, что я смогу тебе предложить, — это быть рядом со мной. И я прошу Матерь Тьму, молю ее со всей страстью, какая мне только доступна, чтобы для тебя этого оказалось достаточно…»
За городом, вдоль речного берега, тянулась длинная лента рыбацких хижин, коптилен, сараев, возле которых трепетали на ветру давно высохшие сети, забитые разным сором. Эти поселения доходили до самой низменности, дюжина хижин на полусгнивших сваях стояла уже над морем камышей.
Двойная цепь торчащих шестов отмечала место, где жители выкопали глубокий подводный канал, ведущий на заливные низины, в которых установили широкие крепкие настилы. В обращенное к востоку устье реки Маурик могли войти лишь суда с самой низкой осадкой, поскольку рисунок дна постоянно менялся под влиянием приливов и течений, песчаные мели возникали и пропадали там буквально за несколько колоколов. Припасы, которые сплавляли вниз по реке, выгружались к западу от устья — здесь, на заливных низинах.
Но сейчас вместо торговцев на причале стояли Каладан Бруд, Каллор, вестовой Хурлокель и Орфантал, соплеменник Корлат. Их лошади были привязаны с другого конца настила, примыкавшего к дороге.
Все глядели на реку, словно бы кого-то ждали.
Корлат двинулась по насыпи, соединяющей город с причалом. Достигнув места, где дорога слегка поднималась вверх, тисте анди остановилась, увидев первые малазанские баржи. Очень интересно! При их постройке явно не обошлось без магии. Крепкие, мощные суда, широкие и плоскодонные. Массивные необтесанные бревна охватывали корпуса. Как минимум половину каждой палубы укрывал навес из просмоленной парусины. Корлат принялась считать.
«Больше двадцати. Даже если принять в расчет магию, соорудить такие плоскодонки было непросто. Да еще так быстро… Хотя… почему быстро? Что, если черные моранты занимались этим не одну неделю? Но тогда получается, Дуджек со Скворцом затеяли это с самого начала».
