Память льда - Эриксон Стивен

— На какой вопрос? — не понял Итковиан.

— Он ведь спрашивал, кто мы такие.

— Не будь дураком. Он прекрасно все понял, — заявила Каменная.

— По-твоему, этот тип представление тут перед нами разыгрывал?

— А то нет? Как же, главный маршал Фураж! Он раскусил вас обоих. Только я ему не по зубам оказалась. Я сразу сообразила, что он за гусь.

— Как ты думаешь, нужно известить Бруда? — спросил у нее Итковиан.

— О чем?

— Прежде всего о малазанцах.

— И что изменится? Бруд все равно первым доберется до Маурика. Какая разница: ждать два дня или две недели? Ты так торопишься ввязаться в заваруху? Худ знает этого Дуджека: а вдруг он уже захватил Коралл? С него станется.

— А ты, пожалуй, права, — согласился Ворчун.

Итковиан отвернулся.

«Возможно, Каменная действительно права. Тогда куда и зачем я еду? Чего еще мне искать в этом мире? Сам не знаю. Судьба Паннионского Провидца меня не волнует. Я не намерен брать его тяготы на свои плечи. Да и едва ли малазанцы оставят тирана в живых.

Может, поэтому я плетусь в хвосте тех, кому суждено изменить мир? Безразличный, равнодушный ко всему. Похоже, я исчерпал себя до дна. Так почему я не соглашаюсь признать эту истину? Мой бог исчез, моя ноша остается только моею. Возможно, ответа для меня вообще не существует. Не потому ли новый несокрушимый щит глядит на меня с таким сожалением?

Неужели, Итковиан, твоя жизнь осталась позади и ты сейчас похож на заводную куклу?

Быть может, это и впрямь все. Наконец-то все…»

— Чего раскис, Итковиан? — окликнул его Ворчун. — Или загрустил, что война кончится без тебя и ты не успеешь помахать мечом?

— Реки нужны для того, чтобы брать из них воду. Или топить в них врагов, — угрюмо заявила Хетана, обнимая рукою бочку.

— А ведь твои предки плавали по морям, — улыбнулся Скворец. — Там кругом вода, и берега не видно.

— Но потом к ним вернулся рассудок, и они навсегда закопали свои поганые лодки.

— Странно слышать от тебя столь непочтительные слова о предках.

— Какая уж тут почтительность, бородач? Меня вот-вот вывернет прямо тебе на сапоги!

— Не слушай мою дочь, — сказал, подходя к ним, Хумбрал Таур. — Видно, даруджиец здорово пообломал ей рога.

— Не говори при мне про этого слизня! — прошипела Хетана.

— Кстати, он все эти три дня, пока ты очухивалась, провел на другой барже, — сказал ей Скворец. — И сейчас там плывет. Отдыхает.

— Сбежал, потому что я поклялась его убить, — сердито произнесла баргастка. — Скользкая тварь, он будто зелья налакался. Никак остановиться не мог! Все ему было мало.

— Ишь ровню себе встретила. Думала, ты одна такая ненасытная? — громогласно захохотал Хумбрал Таур.

— Замолчи, отец!

Могучий предводитель клана Белолицых баргастов подмигнул Скворцу:

— Мне прямо не терпится познакомиться с этим Круппом.

— Должен тебя предостеречь: внешность обманчива, — сказал ему Скворец. — Особенно у Круппа.

— Я видел его мельком. Дочь его тогда трепала, как куклу. А потом гляжу — все переменилось, и верховодить стал уже он. Молодец. Кстати, Хетана вся в мать пошла. Жена у меня такая же.

— А где твоя супруга?

— Хвала нашим богам, дома осталась. Потому я и дышу свободно. Может, когда мы подойдем к Кораллу, я начну немного по ней скучать.

Скворец улыбнулся, думая о том, каких удивительных друзей подарила ему судьба.

Баржа проплывала мимо пустой деревни. В камышах виднелись заброшенные покосившиеся причалы и швартовые кнехты. В прибрежном иле догнивали рыбацкие лодки. Поодаль, в кольце буйно разросшихся трав, стояли пустые лачуги. Настроение у Скворца сразу испортилось.

— Даже мне тяжко глядеть на такое, — признался Хумбрал Таур. Малазанский командор молча кивнул. — Сколько еще плыть до города?

— Сутки. Может, чуть больше.

Услышав это, Хетана громко застонала.

— Думаешь, Бруд знает про нашу хитрость? — спросил баргаст.

— Полагаю, да, по крайней мере отчасти. В его армии есть «Моттские разгильдяи», и этого уже достаточно.

— Как ты их назвал? «Моттские разгильдяи»? Это еще кто такие?

— Даже не знаю, что тебе ответить. Вообще-то, они считаются наемниками, но вид у них такой, будто только что вышли из леса. В основном — дровосеки, крестьяне, которым бы век сидеть на одном месте и никуда не встревать. В войну их втянули малазанцы. Мы тогда взяли Ораз и двигались на Мотт, который находится западнее. Город сдался без боя, за исключением разного отребья, засевшего в Моттском лесу. Дуджеку вовсе не улыбалось оставить у себя в тылу такой «подарочек». Тут тебе и набеги на караваны с провизией, и что угодно. Однорукий послал в Моттский лес сжигателей мостов с приказом извести всех мятежников. Мы думали, что управимся за неделю, но прошло полтора года, а мы все еще там торчали. Вот тогда-то их и прозвали «разгильдяями»: и за внешний вид, и за полнейшее отсутствие дисциплины. Обычно они ходили около нас кругами. Но случалось, ими овладевал какой-то злобный болотный дух, и тогда нам здорово доставалось. И не нам одним. Видел бы ты, как эти ребята колошматили золотых морантов! Кончилось тем, что Дуджек приказал нам уйти из Моттского леса. Но к тому времени Бруд уже успел нанять «разгильдяев» себе на службу… Могу лишь сказать, что все они себе на уме. Воевода потом тоже это понял. Если бы сейчас Багровая гвардия пошла с нами, «Моттских разгильдяев» оставили бы на севере. А так… Знаешь, они вроде глистов. Заползли в кишки, и никак оттуда не выгнать. Остается привыкнуть.

— Получается, вы знаете, что ваши замыслы известны врагам, — заключил Хумбрал.

— Всего они, конечно, не знают. Но более или менее в курсе.

— Вы, малазанцы, — сказал баргаст, качая головой, — любите сложные игры.

— Иногда, — согласился Скворец. — А порой мы просты донельзя.

— В один прекрасный день ваша армия двинется на Баргастову гряду, где живут Белолицые.

— Сомневаюсь.

— Почему же? — резко спросил Хумбрал Таур. — Или малазанцы считают нас недостойными противниками? Давай, командор, не ходи кругами, как те «разгильдяи».

— Вы — слишком достойные противники, вождь. Но причина в другом. Мы заключили с вами договор, а Малазанская империя к таким вещам относится очень серьезно. Если Белолицые баргасты пожелают войти в состав империи, мы вас с радостью примем. Вместе определим границы ваших земель, торговые пути и все прочее. А не захотите — малазанские посланцы сразу покинут ваши владения, и вы нас не увидите до тех пор, пока сами не позовете.

— Странные вы завоеватели, командор.

— Какие уж есть.

— А чего это вас вообще потянуло на Генабакис?

— В смысле, зачем Генабакис понадобился Малазанской империи? Мы здесь, чтобы объединять, а через объединение — богатеть и процветать. Но при этом не станем возражать, если разбогатеем не только мы.

Хумбрал Таур удивленно пожал плечами. Его кольчуга из монет глухо звякнула.

— Так денежки — это все, что вас интересует?

— Нет, вождь. Деньги — не единственная разновидность богатства.

— Назови другие, — хитро сощурился баргаст.

— Можешь считать, что, встретившись с племенами Белолицых, мы тоже обогатились. Разнообразие достойно всяческих похвал, ибо оно — колыбель мудрости.

— Твои слова?

— Нет. Это сказал имперский историк Дукер.

— А он говорил от имени Малазанской империи?

— В лучшие времена.

— А сейчас какие времена? Разве не лучшие?

Скворец невозмутимо встретил взгляд темных глаз баргаста.

— Возможно.

— Вы когда-нибудь умолкнете? — зарычала на них Хетана. — Я тут сейчас помру.

Хумбрал Таур склонился над дочерью, распластавшейся возле бочки с зерном.

— Мне тут одна мысль в голову пришла, — сказал он.

— Какая еще мысль? — простонала Хетана.

— Может, тебя выворачивает вовсе не из-за качки.

— Так, значит… Духи предков! — взвыла бедная женщина.

Скворцу все-таки пришлось перекинуть ноги через низкий борт баржи, чтобы течение реки хорошенько отмыло его сапоги.