Медведев. Книга 2. Перемены (СИ) - "Гоблин (MeXXanik)"

— Князь, — повторил водяной, будто пробовал слово на вкус.

— Да, — ответил я. — Николай Арсентьевич Медведев. Приехал вот познакомиться.

Водяной некоторое время молчал, пристально рассматривая меня. А затем протянул:

— Слыхал, как же. Тот, что в Совете не орёт, а думает. Такое здесь редкость.

Я кивнул:

— Стараюсь ради княжества.

Хозяин купели еще раз усмехнулся. Только в этот раз, улыбка была не совсем доброй. Наружу показались тонкие иглоподобные зубы, с человеческими не имеющие ничего общего.

— Княжества? — протянул он. — Я уж думал, что тот рыбак нажаловался, что я ему сети порвал.

Русалки захихикали. Видимо, они уже неоднократно слушали эту историю. А может быть, и сами принимали участи в шалости.

Морозов молчал. Он стоял чуть сзади, но напряжение в его плечах выдавало.

— Разве? — я сделал удивленный вид. — А я слышал, что тот рыбак сам в коряге запутался.

Водяной запрокинул голову и расхохотался.

— Все так, князь, — ответил он спустя несколько мгновений. — Ну, раз причина визита не жалоба — то присаживайтесь. В ногах правды нет. Она всегда в хвосте.

Он указал на лавку у стены, где плескалась лужица. А затем добавил:

— Ну или прыгай к нам. Вода чудо как хороша. Даже человеку придется по нраву.

— Простите, я не захватил с собой плавки, — ответил я.

Русалки переглянулись:

— Что такое «плавки»? — удивленно уточнила одна у другой. Но та только пожала плечами.

Я прошел к стене и сел, почувствовав, что доска подо мной была тёплая, как будто на ней только что кто-то сидел.

Водяной прищурился.

— Меня Ильей кличут. И ты можешь так меня звать, коль пожелаешь. Или зови как другие… — он сделал страшные глаза и протянул тонким голосом, — «Мамочка, помогите». Хотя, какая я мамочка? Я ведь батя, причем в самом расцвете лет.

Девицы захихикали, раскрывая по краю нижней челюсти широкие жабры.

— Итак, князь, зачем прибыл? Да еще и воеводу с собой привел, — уточнил Илья.

— Я хочу возродить порт, — начал я. — Сделать его живым.

Водяной поморщился:

— Какая же это жизнь? — уточнил он. — Лодки большие ходят, шумят, рыбу пугают… Да и я думал порт княжеству не интересен. Я хоть и в глуши живу, но до меня тоже слухи доходят. Как промышленники хотят фабрик на берегу настроить.

Я кивнул:

— Все так. И чтобы их не настроили, княжеству нужно хоть какое-то самостоятельное производство. Под которое можно взять в столице денег, и которое обеспечит княжеству рабочие места…

— Это я слышал. Уже лет десять болтают, как порт восстановят, — махнув широкой, как лопата, рукой, грубовато перебил меня водяной. — Сначала старый князь хотел. Потом Совет шептался. Затем купцы приходили. Всё просили. Но все они это дело бросали. И ты бросишь.

— Не брошу, — горячо возразил я. — У людей появится работа. Да и должность начальника порта пока свободная. Возможность быть рядом с людьми, решать, с кем грузиться, кому давать разрешение. Никто лучше тебя не справится.

Ответом мне снова был смех:

— И зачем мне это? Я сижу себе, гляжу. Рыбу слушаю. Иногда русалки заплывают, шепчутся.

Он покосился на девушек, которые переглянулись и растянули губы в хищных улыбках.

— Один раз даже ведьма приходила, — продолжил водяной. — Вредная, правда. Все пыталась у меня чешую выдернуть из… хвоста. Насилу вытолкал на сушу.

— Все ведьмы такие, — проворчал Морозов, словно только и ждал упоминания своих недругов.

— Истинно так, — согласился Илья. — Но речь о другом, ты, князь, мне предлагаешь дела. Бумаги, ответственность. Зачем мне это?

Он вопросительно взглянул на меня, ожидая ответа. Я вздохнул. Шанс, на который я хотел заманить водяного, таял. Впрочем, в голове тут же родилась новая идея:

— А если я предложу тебе другую работу? Ты будешь охранять реку.

Водяной с интересом склонил голову:

— Это как?

— Рыбохрана. Ловить браконьеров, контрабандистов и прочих, кто хочет нарушать закон. Выдача разрешений для ловли рыбы в отведенных местах, следить чтобы вода в реках чистая была, и прочее, что связано с твоей вотчиной. Но предупреждаю сразу: топить и самосуд устраивать будет нельзя. И придется зарегистрироваться в Синоде.

Он фыркнул, но я заметил, как в его глазах на долю секунды блеснули искорки интереса:

— Как будто сейчас мне что-то мешает делать все то же самое, — усмехнулся водяной.

— Река большая. А прудов да озер еще больше. Вряд ли за всем можно уследить даже такому представителю древнего народа. А я предоставлю тебе штат из людей, которыми ты будешь управлять. Командовать человеками.

Водяной не ответил. Просто медленно обвёл круг рукой. И вода в купели замкнулась на пальцах, качнулась волной, и ударила в стену дальнюю от меня. Русалки переглянулись. Одна усмехнулась.

— И как ты себе это представляешь? — произнёс водяной. — Я что, буду писать отчёты? В сапогах ходить по берегу и указывать пальцем, и спрашивать, кто тут плещется несанкционированно?

Я пожал плечами.

— У тебя будут полномочия. А если надо и сапоги дадим. Главное, чтобы река снова жила. А с ней и княжество воспрянет.

— Как будто сила не в лесе, — проворчал водяной, явно вспомнив какую-то обиду, и покосился на Морозова.

— Если река будет чистой, порт будет работать, то у этих земель появится шанс, — вкрадчиво заговорил я. — Одним лесом мы мир не построим. Нам без воды — и не туды и не сюды.

Стало заметно, что мои слова пришлись Илье по душе. Он приосанился, расправил широкие плечи, отбросил в воду возникшую словно из ниоткуда лягушку, которая прилипла к его шее, как родная.

Он долго молчал. Потом выдохнул и усмехнулся:

— Старый князь считал иначе.

— Не хочу повторять его ошибок, — нахмурился я. — И не желаю вражды. Мы должны держаться вместе, чтобы все получилось.

— И чем это поможет моему народу? Моей воде? — скривился Илья. — Пока я лишь слышу о том, как человечки станут лучше жить.

— Северск — место особенное. Мы с тобой это понимаем, — я со значением кивнул. — Здесь нашли себе дом и старший народ и человеки. И еще те, о которых не принято говорить в светских беседах.

Водяной насторожился, русалки замерли и выпучили и без того крупные глаза. Одна из них едва слышно просипела:

— Он ведь не о…

— Тшшшшш, — прошипел Илья и приложил к губам палец, от которого к соседним пальцам тянулись перенопки. — Не надо упоминать всуе тех, чьи имена давно позабыты. Незачем. Я все понял.

Воевода напрягся, но, не стал уточнять, о чем шла речь.

— Тут совсем недавно духи ручья говорили, что ты ходил в темноте по лесу. Что обычно умные люди не делают. Но сдается мне, что ты сумел понравится Митричу. Наверно, и Ягине приглянулся, раз ведаешь о том, что должно быть сокрыто. Вдруг ты и впрямь умнее, чем кажешься.

Он отвел взгляд, и глаза его затуманились.

— Я правлю водами и теми, кто в них обитает долгие годы. Это для человеков стайка карасей в заводи — пустяк или добыча. А для кого-то из моего племени — сытое будущее. Мы выпасаем рыб, чтобы они не исчезли, выращиваем жаб, стрекоз и комаров, чтобы сохранить равновесие. Люди пришли и принялись брать, не спрашивая. Тащить столько, сколько им было не нужно. Они топтали редкие травы на наших заливных лугах, которые росли тут столетия. А твой дядюшка, чтобы ему никогда на этот свет не вернуться, предложил мне осушить запруду, что у дубовой рощи! Ту, в которой зимуют мальки русалок.

Девушки зло насупились и прильнули к водяному, как к защитнику.

— Это неправильно, — заявил я.

— Неправильно, — повторил Илья с нажимом. — Все, что нас окружает важно. И лес, и река, и даже камни, которые кажутся мертвыми. У всего есть своя ценность. Это для человеков порт умер, и жизнь стала тяжелее. А для нас… — водяной вновь улыбнулся, но уже почти тепло, — все становится только лучше.

— Нам нужно равновесие, — тихо возразил я, но постарался не делать голос жестким. — Всем нам. Я очень хочу, чтобы мы научились соседствовать в мире. Чтобы каждым ведомством управлял тот, кто в нем как рыба в воде.