Фрэнк Перетти - Тьма века сего
Маршалл выглянул из спальни в коридор. Там было темно, ни единого лучика света, ничего. Однако ноги у него подкашивались от страха, он не мог найти этому никакого объяснения. Хоган щелкнул выключателем. Проклятие! Лампочка в коридоре перегорела. Когда это произошло, он не знал. Но сейчас, стоя в кромешной тьме, Маршалл чувствовал, что мужество окончательно покинуло его. Сжав биту, он осторожно двинулся по коридору, прижимаясь к стене, напряженно оглядываясь по сторонам и прислушиваясь. Ему почудился легкий шорох, как будто кто-то тихо крался.
Маршаллу показалось, что он разглядел что-то под аркой дверного проема, ведущего в гостиную. Журналист вжался в стену, стараясь остаться незамеченным. Дверь на улицу была открыта. Сердце забилось еще сильнее, в висках стучало. Это был беспричинный, отвратительный страх, как детский страх темноты. А ведь сегодня он уже испытывал подобный ужас. Странно, но почему-то он почувствовал себя немного спокойнее, по крайней мере, распахнутая дверь указывала на реального врага.
Неожиданно в голове пронеслась дикая мысль: профессор должна быть где-то здесь, в доме.
Маршалл прошел.по коридору в комнату Санди, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Он хотел увидеть Кэт и Санди, ведь в доме явно что-то происходило.
Дверь в спальню дочери была открыта, это было необычно, и поэтому он насторожился еще больше. Держа биту наготове, Хоган медленно двинулся к открытой двери и заглянул в комнату.
С Санди явно что-то случилось. Кровать была пуста, а сама она исчезла. Маршалл повернул выключатель. Постель была разбросана: одеяло валялось на полу, как будто его поспешно отшвырнули прочь, в комнате царил совершенный беспорядок.
Маршалл вышел из комнаты дочери, и пока он на ощупь пробирался дальше по темному коридору, ему пришло в голову, что Санди могла просто выйти в ванную или на кухню выпить воды. Но эта простая мысль вовсе не объясняла того дикого ужаса, который охватил его. Он сделал несколько глубоких вдохов, изо всех сил пытаясь взять себя в руки, но страх не проходил. Это был предательский, неестественный страх, как будто Маршалл был всего в дюйме от неведомого чудовища, готового сомкнуть челюсти на его горле.
В ванной было темно и холодно. Маршалл щелкнул выключателем, приготовясь к ужасному зрелищу. Все было в порядке, он не заметил ничего необычного. Оставив свет гореть, он повернул обратно в сторону гостиной.
Настороженно, как вор, готовый броситься в любую секунду прочь, Маршалл осторожно заглянул в комнату. Шелест послышался снова. Он быстро включил свет. Нет! Это лишь холодный воздух, задувающий в открытую дверь, шевелил гардины. Санди не было и здесь. Ни в гостиной, ни на кухне, нигде. Может, она вышла во двор?
Но Маршалл не сразу решился пойти к входной двери. Идти надо было через гостиную, где за каждой вещью могла притаиться опасность. Он покрепче сжал биту, занес ее для удара и начал обходить гостиную кругом, держась спиной к стене: отступил к дивану, заглянул за него, обогнул «стерео» и наконец добрался до двери.
Маршалл вышел на веранду и, окунувшись в холодный ночной воздух, сразу почувствовал себя спокойнее. В городе было по-прежнему тихо. Все жители в этот час мирно спали в постелях, а не шастали, крадучись, по собственному дому с бейсбольной битой. Постояв некоторое время и собравшись с силами, Маршалл снова вошел в дом.
Закрыть за собой дверь было все равно, что запереться в тесном чулане с сотнями гадюк. Страх вернулся снова, Маршалл покрепче сжал биту и, стоя спиной к двери, оглядел комнату. Но почему так темно? Свет был зажжен, но лампы горели настолько тускло, будто их окунули в черную краску. «Хоган, – подумал он сам о себе, – ты или рехнулся, или влип в неприятную историю». Он замер у двери, вглядываясь и вслушиваясь. И все-таки в доме кто-то был. Хоган никого не видел и не слышал, однако ощущал чье-то присутствие.
А перед домом, укрывшись в тени кустов, Тол и его спутники наблюдали за тем, как демоны – Тол насчитал их не меньше сорока – испытывали рассудок и дух Маршалла. Они шныряли из дома на улицу и обратно в дом, как угольно-черные ласточки, они носились по комнате, кружа вокруг Маршалла, выкрикивая ему в уши ругательства и богохульства. Они тешились его страхом, который становился все сильнее и сильнее. Тол внимательно следил, не появится ли Рафар, но его не было в этой беснующейся своре. Хотя, без сомнения, демоны действовали по приказу самого грозного князя Вавилона.
Тол и его друзья страдали вместе с Маршаллом, всем сердцем переживая его мучения. Один из бесов, маленький уродливый дьяволенок с острыми шипами по всему телу, вспрыгнув на плечи Маршалла, бил его по голове и орал: «Ты умрешь, Хоган! Ты умрешь! Твоя дочь мертва, и ты тоже умрешь!»
Гило был не в силах больше сдерживать себя. Его меч со свистом выскользнул из ножен, но сильная рука Тола остановила его.
– Позволь мне, Капитан, – умолял Гило. – Никогда еще я не видел такой наглости!
– Успокойся, мой дорогой воин, – урезонил его Тол.
– Я только разочек ударю!
Гило видел, какую муку испытывал сам Тол, отдавая приказ: «Наберись терпения. Терпение. Он должен пройти через это».
* * *Ханк зажег свет по всему дому, но ему казалось, что зрение сыграло с ним злую шутку, потому что в комнатах по-прежнему было очень темно, и тени оставались совершенно непроницаемыми. Он не мог понять, сам ли он или это только тени двигаются по комнате. Странные вздымающиеся волны полусвета-полутени колыхались, будто в такт медленному ровному дыханию.
Ханк стоял в дверях между кухней и гостиной, весь превратившись в слух и зрение. Он чувствовал какое-то неясное движение воздуха, но это был не свежий ветер с улицы, а скорее оно было похоже на чье-то горячее, едкое, липко-зловонное, гнетущее дыхание.
Заглянув на кухню, Ханк обнаружил, что грохот наделала всего лишь лопатка для жаренья, соскользнувшая с сушилки на пол. Настолько обычное объяснение должно было бы немедленно успокоить его взвинченные нервы, но страх не проходил. Он знал, что рано или поздно ему придется преодолеть себя, и наконец пастор решился и сделал первый шаг от порога в гостиную – это было словно падение в бездонный колодец ужаса. Волосы встали дыбом от безумного страха, губы начали лихорадочно шептать молитву.
Ханк сделал еще один шаг, и, прежде чем он успел сообразить, что произошло, его тело рывком подалось вперед, и он грохнулся на пол. Словно попавшее в ловушку животное, он инстинктивно боролся, пытаясь освободиться от навалившейся на него невидимой тяжести. Руки и ноги бились о мебель, вещи сыпались на него, но, охваченный ужасом, он не чувствовал боли. Ханк извивался и судорожно глотал воздух. Он наносил удары руками и ногами во все стороны, чувствуя какое-то необъяснимое сопротивление, подобное тому, какое ощущает своим движениям пловец. Комната казалась заполненной дымом.
