Дин Кунц - Франкенштейн: Мертвый город
Обзор книги Дин Кунц - Франкенштейн: Мертвый город
Теперь добро вступит в последнее, решающее противостояние. В момент кульминации, которая превзойдет все ожидания, их судьбы и судьба человечества висит на волоске.
Захватывающая серия «Франкенштейн» Дина Кунца переписывает классическую легенду о дьявольском тщеславии и горестном возмездии для нового века и новой эпохи. Мастер саспенса представляет незабываемый роман, который одновременно и захватывающее приключение само по себе, и завораживающий финал его саги о современных монстрах, находящихся среди нас.
Дин Кунц
«Франкенштейн: Мертвый город»
DEAN KOONTZ’S FRANKENSTEIN
THE DEAD TOWN
Перевод: Валерий Ледовской
Редактор: Анна Михайлова
Памяти Гилберта К. Честертона,
который представлял мудрость и тяжелые истины
в наиболее привлекательной упаковке, изменяя
бесчисленные жизни с добротой и улыбкой
Люди могут никогда и не заметить что-то достаточно большое. Так сложно увидеть мир, в котором мы живем.
Г.К. ЧестертонГлава 1
С осоловелыми глазами, запуганный, Уоррен Снайдер занимал кресло в своей гостиной. Он сидел устойчиво, прямо, руки лежали на коленях. Временами правая его рука тряслась. Рот был слегка приоткрыт, а нижняя губа дрожала почти постоянно.
На левом его виске виднелся серебристый шарик. Такой же сферический и такой же гладкий, похожий на головку от английской булавки, он выглядел как серьга, находящаяся в неправильном месте.
Шарик был на самом деле напичкан электроникой, наносхемами, и был, скорее, похож на головку гвоздя, видимой частью зонда толщиной с иголку, которым выстрелили в его мозг из устройства, похожего на пистолет. Мгновенное химическое прижигание и предотвращение кровотечения.
Уоррен ничего не сказал. Ему приказали сохранять тишину, и он утратил энергию для неповиновения. За исключением непроизвольно подергивающихся пальцев и дрожи, он не двигался, даже не менял позу в кресле, потому что ему сказали не шевелиться.
Он переводил пристальный взгляд налево и направо, между двумя точками интереса: его женами.
С серебряным шариком на левом виске и глазами, стеклянными, как у накурившегося метом наркомана, Джуди Снайдер сидела на диване, сдвинув колени, на которых спокойно лежали руки. Она не дергалась и не дрожала, как ее муж. Казалось, она не ощущала страха, возможно, потому что зонд повредил ее мозг не так, как было запланировано.
Другая Джуди стояла у одного из окон гостиной с видом на улицу, то изучая снежную ночь, то рассматривая с презрением своих двух пленников. Такие, как они, были лишними в этом мире. Скоро этих двоих уведут как пару овец для того, чтобы сдать на переработку. Однажды, когда последний человек будет истреблен, мир будет настолько близок к тому, чтобы называться раем, как никогда раньше не был и не мог быть.
Эта Джуди не была клоном сидевшей на диване, она не была ничем иным, как всего лишь отвратительной машиной, сделанная из мяса, чем и являлись все эти люди. Она была сконструирована для того, чтобы заменить настоящую Джуди, но эта иллюзия распадется, если ее внутреннее устройство и природа тела будут исследованы врачом. Она была создана за пару месяцев, запрограммирована и «извлечена на свет» во взрослом виде, в Улье, глубоко под землей, и в ней не было другого дао[1], кроме ее программы, не было иллюзии свободы воли, не было обязательств перед какой-либо высшей силой, кроме как Виктор Лебен, настоящая фамилия которого была Франкенштейн, и у нее не было другой жизни после этой, к которой она должна была стремиться.
Через разведенные занавески она наблюдала за высоким мужчиной, который шел по снегу, покрывшему улицу, его руки были в карманах куртки, лицо обращено в небо, как будто он наслаждался погодой. Он подошел к дому по пешеходной дорожке, игриво подкидывая ногами небольшие облака снега. Джуди не видела его лица, но предполагала, что это Эндрю Снайдер, девятнадцатилетний сын из этой семьи. Родители ждали его возвращения с работы к этому времени.
Она отпустила занавески, которые вернулись на место, и вышла из гостиной в прихожую. Услышав шаги Эндрю на крыльце, она открыла дверь.
— Энди, — сказала она. — Я так волновалась.
Скинув свои ботинки, чтобы оставить их на крыльце, Эндрю улыбнулся и покачал головой.
— Ты слишком сильно беспокоишься, мам. Я не поздно.
— Да, не поздно, но ночью в городе происходят ужасные вещи.
— Какие ужасные вещи?
Когда Эндрю зашел в прихожую в носках, репликант[2] Джуди закрыла дверь, повернулась к нему и начала расстегивать его куртку. В лучшей имитации материнской заботы, которую могла сыграть, она сказала:
— В такую погоду ты поймаешь свою смерть.
Разматывая шарф с шеи, он снова спросил:
— Какие ужасные вещи? — Он нахмурился в смятении и раздражении, так как эта суета с его курткой была не в ее характере.
Расстегнув пуговицы, она провела его до дверного проема, закрывая от него происходящее даже в области периферийного зрения.
— Все эти убийства, — сказала она. — Это ужасно.
До сих пор не подозревая о ее намерениях, Эндрю сказал:
— Убийства? Какие убийства?
Пока он говорил, его репликант незаметно выскользнул из комнаты, прямо перед ним, и сразу же нажал на спусковой крючок, прижав дуло мозго-зондирующего пистолета к левому виску Эндрю.
Лицо молодого человека исказилось от боли, но всего на мгновение. Затем его глаза раскрылись в ужасе, несмотря на то, что лицо расслабилось в выражении, которое лучше описать как лицо человека, находящегося в коме.
— Пошли со мной, — сказал репликант Эндрю и повел своего тезку в гостиную. — Садись на диван.
Серебристый шарик переливался на виске как капля ртути, Эндрю Снайдер сделал все, как ему было сказано.
Если бы репликант Эндрю решил сесть напротив настоящего и нажать на спусковой крючок снова, пистолет бы не выстрелил еще один дротик для черепного пирсинга. Второй спуск стартовал телеметрическую команду, инициализирующую перенос данных из внедренной иглы в модуль хранения данных в неорганическом мозге репликанта. Через девяносто минут или меньше того эссенция знаний, полученных молодым человеком опытным путем на протяжении всей жизни, а также воспоминания, лица, потоки образов и звуков будут загружены в персонатор[3].
Репликанту не нужно было при этом подражать Эндрю Снайдеру больше, чем только внешне. К послезавтрашней ночи все граждане Рэйнбоу Фоллс будут убиты и сданы на переработку; никого из тех, кто знал настоящего Эндрю, не останется в живых, чтобы быть обманутыми его порожденным в лаборатории дубликатом.
На этом этапе требовалось девяносто минут на загрузку памяти — уйма потраченного впустую времени. Репликанты презирали расточительство и беспорядок. Важными принципами были сосредоточенность и эффективность. Единственной моралью была эффективность, единственной аморальностью — неэффективность.
