Джуд Фишер - Колдовская магия
— Селен, дорогая… Подозреваю, что очень важная причина заставила тебя побеспокоить меня всего за час до молитвы.
Такая далекая и холодная, восхищенно подумал он. Ее мать оказалась хорошей учительницей. Но если она хоть немного походит на Ализон, то под ледяной внешностью должно скрываться полное огня сердце, пышущая жаром лава между гладкими бедрами…
Он почувствовал, как с готовностью поднял голову его гордый Багровый Скакун, выражая согласие хоть сию секунду отправиться на выпас в Пламенный Сад Наслаждений, и поспешно пресек дальнейшие мысли.
— Винго опять приходили ко мне сегодня.
Она не потрудилась ответить, и Тайхо продолжил:
— Их предложение представляется мне достаточно соблазнительным.
— Тебе — наверное.
— Мне — да. Они не против объединить наши земли, точно так же как и зоны политического влияния. И говорили они о довольно… значительной сумме.
— Которая, несомненно, покроет твои долги перед Сокровищницей?
Это его изумило. Тайхо не имел понятия, что дочь так внимательно изучает учетные книги.
— О да, она поможет мне исполнить кое-какие обязательства.
— Что, без сомнения, предоставит тебе шанс занять единственное оставшееся место в Совете, не так ли, отец?
Его глаза сузились. Как хорошо, что женщины не имеют права голоса в политике, если уж они таким образом проводят свободное время: шпионят и разбирают, изучают характер и устремления мужчины, как стервятники над падалью.
— Пришло тебе время взять мужа, Селен, и я считаю, что Танто Винго составит тебе отличную партию.
— У меня нет права голоса по этому вопросу? — ледяным голосом поинтересовалась она.
Тайхо ухмыльнулся:
— Абсолютно никакого.
— А что, если я не произнесу клятвы?
— Я прикажу пороть тебя, пока не произнесешь.
Вид коленопреклоненной дочери, обнаженной по пояс, с плеткой, облизывающей своим красным языком ее нежную кожу, был слишком восхитительным, чтобы долго на нем задерживаться.
— Ты не осмелишься!
— О, только не надо этих высокопарных слов, дочь. Ты ничего не выиграешь ими.
— Да, выигрыш — только о нем ты и в состоянии заботиться.
Тайхо поднял бровь:
— Не только. Но заверяю тебя, выгода — вещь, очень близкая моему сердцу.
— Сердцу? Твоему? Когда Фалла создавала тебя, она вложила в твою грудь перегоревший уголь.
Он засмеялся:
— Дочка, дочка… Танто Винго станет счастливейшим из мужчин — с такой гадюкой на груди по ночам…
Тайхо вздохнул.
— Не забудь получше накрасить губы, когда они придут завтра делать официальное предложение, слышишь?
В последовавшей тишине он чуть ли не физически ощущал, как напрягается ее лицо под вуалью, глаза сужаются до крошечных щелочек, а на щеке начинает дергаться мускул.
— Итак, ты собираешься продать меня как шлюху, да? — наконец спросила она. — Почему бы тогда не предложить меня на ночь северному королю?
Его рука ударила по щеке дочери так стремительно, что это напугало обоих.
— Молчать!
Она с вызовом подняла голову.
— По крайней мере эйранцы обращаются с женщинами достойно — вместо того чтобы прятать их, завернутых, как конфеты, и вынимать только для удовлетворения своих низких потребностей.
— О Фалла, ты замолчишь наконец?! — прорычал он.
— Или ты снова ударишь меня? Но не дело портить товар, вдруг Винго потребуют тщательной проверки? Они могут и не заплатить полную сумму за испорченную упаковку.
— Ты явишься в назначенное время завтра, с закрытым, прилично накрашенным ртом, или я отдам тебя Дочерям, клянусь Фаллой!
С этими словами Тайхо повернулся на каблуках и вышел.
Селен смотрела в его удаляющуюся спину и чувствовала, как поднимается жаркая волна унижения.
Как он осмелился обращаться с ней как с вещью, которую можно продать предложившему наивысшую цену? У него что, совсем не осталось никаких человеческих чувств к ней? Когда она была маленькой девочкой — до Вуалирования, — он, помнится, наблюдал за ее возней с борзыми щенками во дворе. Тогда его лицо совсем не носило отпечатка непреклонности. Что изменилось в нем, что заставило поступиться собственной дочерью? Это не пустая угроза: отдать ее Дочерям Фаллы, отец — страстно верующий человек. Его заставляло пылать не только обещание богатства и власти, но и любовь к Богине. Он поклонялся Фалле с фанатичным усердием, с самозабвенностью, редко встречающейся среди самых истовых истрийцев, с обожанием, граничащим с фетишизмом. Повсюду в доме Тайхо встречались изображения Богини — из слоновой кости, сардоникса, дерева, серебра: статуи обнаженной женщины с узкой талией и плоской, как у мальчика, грудью охраняли входную дверь, в сопровождении кошки показывались в коридорах, освещались ритуальными свечами в нишах, зловеще свисали с потолков спален, угрюмо взирали с плитки в ванной, пряча одну руку за спиной, а другой прикрывая рот.
Глаза Богини и ее вечной спутницы, казалось, ни на минуту не упускали людей из виду. И всегда, всегда жаровни стояли, заполненные подношениями, которые испускали запах тлена и смерти. По мнению Селен, только нездоровая вера может требовать такого показного поклонения.
Наверное, в этом случае, как и во всех остальных, отец победит, так как получит либо роскошь и власть, продав ее Винго, либо душевное богатство, подарив ее Дочерям.
И с какой стороны ни посмотри, она оказывается в проигрыше.
Поборов панику, Селен начала рассматривать варианты выхода из положения. Она осторожно навела справки, собрав женские сплетни, и обнаружила, что Винго не считали ни чересчур набожными, ни жестокими людьми. Но когда она коснулась личности Танто Винго, девушки сделались чрезвычайно тихими, потом поспешно скрыли свои сомнения болтовней о его красоте и атлетизме, словно подобное могло ее впечатлить. И как будто она не заметила неловкой паузы. Дуры!
Итак: ей суждено либо стать сексуальной рабой и производительницей наследников для пустоголового мальчишки, либо попасть в руки к кошмарным Дочерям Фаллы, чтобы посвятить всю жизнь служению Богине.
Девушка вздохнула, разум упорно противился обеим перспективам. Она заставила себя вновь обдумывать ситуацию. Первое ей не под силу вынести. Даже одна мысль о мужских руках на ее теле вызывала тошноту. Селен уже практически выбрала второй вариант. По крайней мере у нее появится время для книг и размышлений; она могла работать в саду и жить с другими женщинами — если только, конечно, ее вера не подвергнется сомнениям. Именно здесь и возникает проблема. Селен никогда не чувствовала огня Фаллы в сердце и уже начала относиться к ежедневному поклонению как к бессмысленному бремени. Сможет ли она притворяться под бдительным оком Дочерей? Говорят, те проводят испытания для новичков, которые в состоянии пройти только истинно верующие. Говорят также, что менее успешные женщины встречают мучительную смерть…
