Джуд Фишер - Колдовская магия
На Древнем языке она промолвила:
— Добро пожаловать, молодой человек. Кажется, тебя благословили!
— Благословили? — Эрно покачал головой. — Это моя лучшая туника, так что я не совсем уверен в вашей правоте.
Женщина повернулась к Марин:
— Твоя сестра?
— Нет, — ответила Марин с улыбкой.
— Тогда любимая, — подмигнула женщина.
Эрно решительно затряс головой:
— Нет-нет, мы просто друзья. Пришли сюда за зельем для Марин.
Женщина вопросительно оглядела Марин:
— Фезак Певчая Звезда?
Марин кивнула:
— Да, мне называли именно это имя!
Женщина повернулась и прошептала что-то приятелю. Он прищелкнул языком, потом свистнул и исчез в фургоне. Минутой позже вернулся со старой женщиной, опиравшейся на его руку. Бабка была практически лысой, за исключением короны из ярко раскрашенных перьев и единственного чубчика белых волос. Ожерелье из двадцати или тридцати серебряных цепочек покоилось на сморщенной коричневой груди.
— Я Фезак, — представилась она птичьим голосом. — Райееш.
Сложив ладони вместе, старуха резко дернула головой, как птичка, собирающаяся склевать червяка.
— Д-добрый день, госпожа, — вдруг начала заикаться от удивления Марин.
— Ну, давай, — подбодрил Эрно. — Попроси у нее зелье.
Марин уставилась на него широко открытыми глазами:
— Я не могу, только не при тебе…
Внезапно старуха оказалась у ее локтя.
— Пойдем со мной, дитя, пойдем в фургон, там и расскажешь, что мне намешать для тебя.
Эрно легонько подтолкнул девушку.
— Иди, — улыбнулся он. — Это как приключение.
Марин выглядела неуверенной.
— Не уходи без меня.
— Не уйду.
Он проследил закрывшимися в фургоне Марин и Фезак Певчей Звездой. Вторая женщина улыбнулась ему:
— Никакой опасности нет, не волнуйся.
Она подняла руку с зажатой в ней небольшой тряпицей:
— Я почищу твою спину.
Когда она улыбнулась, Эрно заметил маленькие драгоценные камни, вставленные в зубы, и крошечное серебряное кольцо в кончике языка.
Женщина повернула его кругом и оттерла птичий помет с туники так тщательно, как сделала бы это его собственная мать, если бы была до сих пор жива.
— Подними руки.
Эрно выполнил приказ.
— Еее-кор-ни! Что это?
Он посмотрел вниз и обнаружил женщину в тюрбане у своих ног с полными красно-золотых волос ладонями. Его сердце остановилось: локоны Катлы, они выпали из туники, где он их хранил.
Женщина приложила прядь к волосам Эрно. Ее улыбка стала еще шире.
— Не твои?
— Нет.
Эрно чувствовал, как наливаются жаром щеки, шея, уши. Ему стало совсем плохо. Он бросил виноватый взгляд на фургон. Что, если прямо сейчас выйдет Марин и станет свидетельницей такой нелепой сцены?
Эрно собрал с земли волосы, отобрал локоны у женщины и запихал все обратно.
— Нет, не мои, — повторил он.
— Какой-то девушки?
— Да.
— Тогда — подружки?
— Она не моя подружка.
— Ах, но ты хотел бы, чтобы она таковой стала?
Эрно вымученно кивнул.
— Фезак поможет тебе. Возьмет волосы и сделает амулет. Ты будешь носить его у сердца, и девушка полюбит тебя.
Эрно засмеялся:
— Если бы все было так просто…
— Так и будет. Дай мне волосы.
Она протянула испачканную тряпицу, теперь еще в белых полосках помета.
— У меня нет денег.
— У тебя есть благословение чайки. За это мы подарим тебе чары бесплатно.
Что он мог сказать, не опускаясь до грубости?
Эрно осторожно положил локон Катлы на тряпицу. Женщина завернула концы и положила все в обширный лиф платья.
— Я передам их матери тайно, — пообещала она, — а ты приходи завтра.
Занавеска у двери откинулась, и вышла Марин, крепко держа в руках темную стеклянную бутылочку с восточного вида серебряной пробкой.
— Втирай на закате и на рассвете, — пропела женщина, — на закате и на рассвете, запомни.
— Спасибо, — нервно поблагодарила Марин.
Девушка изобразила поклон и скатилась вниз по ступенькам.
Она подбежала к Эрно, нетерпеливо разглядывая его лицо, пытаясь узнать, понял ли он истинное значение наставлений старухи, но юноша смотрел только на женщину в тюрбане. Его лицо горело огнем.
— Еще раз спасибо, — крикнула она старухе.
Человек с кольцами и серьгами свистнул и сделал неприличный жест.
Марин схватила Эрно за локоть, и они вместе быстро пошли прочь из лагеря кочевников в угасающем свете вечера.
— Отец!
Та, что издала возглас, стояла в полутьме в глубине павильона, окаймленного колышущимся серым полотном. Даже когда она вышла на свет, видимыми остались только руки, сцепленные в замок, и рот — бледный, ненакрашенный, сейчас стянутый в узкую линию.
В такой позе — высокая, тонкая и абсолютно неподвижная — она выглядела, как подумал Тайхо Ишиан, словно гранитная скала перед неумолимыми волнами Северного моря. Сабатка, традиционная одежда каждой уважаемой истрийской женщины, когда-то принадлежала ее матери. Скромная до крайности, она скрывала от глаз каждый миллиметр женского тела, начиная со ступней и до вуали на лице. Но все равно он знал, что под строгой материей обнаружатся те же соблазнительные мягкие изгибы, какими обладала Ализон, когда он впервые увидел ее, прекрасную восемнадцатилетнюю девушку, среди выставленных на продажу рабынь в Гибеоне.
Она околдовала его своими губами, открывшимися на секунду при легком движении строгой черной сабатки, стандартной одежды для рабынь. Губы были красные, как коралл. Увидев их, Тайхо страстно возжелал узнать, как выглядит тело. Но позволять так обследовать выставленную на продажу женщину не принято у респектабельных купцов, однако Тайхо уже тогда обладал даром убеждения. Полчаса и две дюжины кантари спустя он провел тщательное и более чем удовлетворительное исследование. Это случилось, естественно, до того, как его самого узнал весь мир, а он получил титул и земли. Когда же он стал лордом Тайхо Ишианом, его любимая Ализон настолько освоилась с этикетом их приемной страны Истрии, что даже герцогиня Церы не могла презирать ее за низкое происхождение.
— Селен, дорогая… Подозреваю, что очень важная причина заставила тебя побеспокоить меня всего за час до молитвы.
Такая далекая и холодная, восхищенно подумал он. Ее мать оказалась хорошей учительницей. Но если она хоть немного походит на Ализон, то под ледяной внешностью должно скрываться полное огня сердце, пышущая жаром лава между гладкими бедрами…
