Дэвид Геммел - Легенда о Побратиме Смерти
Обзор книги Дэвид Геммел - Легенда о Побратиме Смерти
Дэвид Геммел
Легенда о Побратиме Смерти
«Легенда о Побратиме Смерти» с любовью посвящается Хотцу де Баарсу, Большому Озу, который блуждает по долинам мертвых компьютеров и находит романы, затерянные в пустоте; который щедро делится своим временем, своей энергией и своим талантом, но только не своими бисквитами. А также юному Озу, убедившему меня, что «Цивилизация» мне не по зубам; его сестре Клэр, мастерице барбекю, и Элисон за ее гостеприимство.
ПРОЛОГ
Серп месяца висел над Дрос-Дельнохом. Пеллин стоял, тихо глядя вниз, на освещенный луной надирский лагерь. Тысячи воинов, что собрались там, завтра ринутся на приступ через узкую, политую кровью полоску земли, таща за собой лестницы и крючья. Их рев, зовущий к битве и смерти, снова, как и сегодня, ужаснет его, пронзит кожу ледяными иглами. За всю его короткую жизнь Пеллину еще ни разу не было так страшно. Убежать бы, спрятаться, скинуть с себя эти нелепые доспехи и ускакать домой, на юг. Надиры накатывали волна за волной, и их вопль был полон ненависти. Неглубокая рана у левого плеча Пеллина ныла и чесалась. Джилад сказал, что это хорошо — значит заживает. Но Пеллин знал: может быть еще хуже. Он видел, как бьются и кричат его товарищи с раскроенными зазубренными мечами животами... Нет, лучше не вспоминать.
С севера задул холодный ветер, гоня перед собой темные дождевые тучи. Пеллин вздрогнул, живо представил себе теплый дом с соломенной крышей и очагом, выложенным из камня. В такие холодные ночи они с Карой лежали в постели, ее голова покоилась у него на плече, а левая нога грела его ляжки.
Они лежали в мягком красном свете угасающего огня и слушали, как за стенами воет ветер.
Пеллин вздохнул.
— Прошу тебя, не дай мне умереть здесь, — прошептал он слова молитвы.
Из двадцати трех добровольцев, его односельчан, осталось только девять. Пеллин посмотрел назад, на защитников, спящих рядами между третьей и четвертой стеной. Разве способна эта горстка сдержать войско, подобного которому еще не видел свет? Нет, не способна.
Он снова обернулся к надирскому лагерю и полю недавней битвы. С убитых дренаев сорвали доспехи, забрали оружие, трупы сожгли. Над Дросом еще долго висел черный маслянистый дым, омерзительно пахнущий горелым мясом.
«Я тоже мог быть среди них», — подумал Пеллин, вспоминая бойню при взятии второй стены.
Дрос-Дельнох — самая мощная крепость на свете: шесть высоких стен, крепкий замок. Никогда еще Дрос-Дельнох не сдавался врагу — но никогда и не сталкивался с такой несметной силой. Пеллину казалось, что надиров больше, чем звезд на небе. Первую стену защитники оставили после ожесточенных боев — она самая длинная и удерживать ее труднее всего. Защитники отошли назад тихо, ночью, сдав стену без дальнейших потерь. Но сдача второй стены далась дорогой ценой — враг прорвал оборону и чуть было не взял защитников в клещи. Пеллин едва успел добежать до третьей стены. Он хорошо помнил едкий вкус страха во рту, помнил, как тряслись руки, когда он взбирался наверх по веревке.
И ради чего все это? Какая разница, сохранят дренаи свою независимость или перейдут под руку Ульрика? Что, от этого земля будет хуже родить или скот начнет падать?
Двенадцать недель тому назад, когда дренайские офицеры-вербовщики приехали к ним в деревню, все казалось таким захватывающим. Ну не заманчиво ли — постоять немного на стенах и вернуться домой героями?
Героями! Да, Совил был героем — пока стрела не вонзилась ему в глаз. И Джокан был героем — он с воплями корчился на земле, придерживая окровавленными руками собственные внутренности.
Пеллин подбавил угля в жаровню и помахал часовому в тридцати шагах слева. Тот притопывал ногами, чтобы согреться. Пеллин с часовым поменялись местами час назад — скоро настанет его черед погреться у жаровни. Оттого, что тепла вот-вот предстояло скоро лишиться, оно казалось еще желаннее — Пеллин наслаждался, грея руки впрок.
Невдалеке показалась огромная фигура — осторожно переступая через спящих, она двигалась к стене. Когда Друсс стал подниматься по лестнице, сердце Пеллина забилось быстрее.
Друсс-Легенда, отстоявший Скельнский перевал, прошедший с боями полмира, чтобы отыскать похищенную жену. Друсс-Топор, Серебряный Убийца. Надиры прозвали его Побратимом Смерти, и Пеллин теперь знал почему: он видел, как Друсс рубит врагов своим страшным топором. Этот человек не простой смертный — он грозный бог войны. Пеллин надеялся, что старик не станет к нему подходить. О чем новобранцу говорить с таким героем, как Друсс? К большому облегчению Пеллина легендарный воин остановился около другого часового и завел с ним разговор. Солдат беспокойно переминался с ноги на ногу.
Пеллину вдруг пришло в голову, что Друсс все равно что эта крепость: непобедимый, но изъеденный временем, уже не тот, что был, но тем не менее могучий. Пеллин улыбнулся, вспомнив, как надирский герольд предложил Друссу выбор: сдаться или умереть. Старый герой только посмеялся. «Быть может, на севере и дрожат горы, когда Ульрик пускает ветры, — сказал он, — но здесь дренайская земля, и для меня он всего лишь дикарь с раздутым брюхом, который и носа бы своего не нашел без дренайской карты».
Тут Пеллин перестал улыбаться — Друсс хлопнул другого часового по плечу и двинулся к нему. Дождь уже почти перестал, снова выглянула луна. У Пеллииа вспотели ладони, он вытер их о плащ и стал навытяжку, когда легендарный воин приблизился, сверкая в свете луны своим серебристым топором. У Пеллина пересохло во рту, и он ударил кулаком о панцирь, отдавая честь.
— Вольно, паренек, — сказал Друсс, положив топор на стену. Он погрел руки над жаровней и сел спиной к парапету, жестом пригласив Пеллина занять место рядом. Пеллин, впервые оказавшийся так близко к Друссу, разглядел морщины, рассекшие это широкое лицо словно глыбу древнего гранита. Но светлые глаза под тяжелыми бровями были по-прежнему яркими, и Пеллин не выдерживал их взгляда.
— Ночь пройдет спокойно, — сказал Друсс. — Они двинутся в атаку перед рассветом — тихо, без криков.
— Откуда вы знаете?
— Я мог бы сказать, что пришел к такому заключению на основе своего огромного опыта, — хмыкнул Друсс, — но дело гораздо проще. Мне сказали об этом Тридцать, а от них ничего не скроешь. Я всегда прохладно относился к колдунам и провидцам, но эти ребята здорово дерутся. — Друсс снял свой черный шлем и запустил пальцы в густые белые волосы. — Этот шлем хорошо послужил мне, — сказал он, поворачивая его так, чтобы луна осветила выгравированный на металле серебряный топорик. — Не сомневаюсь — он и завтра меня не подведет.
