Джон Гримвуд - Падший клинок
— Скоро рассвет, — заметила она. — Нам обоим пора идти.
— Скажи мне свое имя.
— Я предложила тебе свою кровь, — усмехнулась она. — И ты еще хочешь мое имя? Меня зовут А'риал. Я стрега Алексы. Ее ручная ведьма.
Прежде чем он ответил, А'риал исчезла.
12
Тико погладил шею жеребца и соскользнул с его бронзовой спины на край балкона. В лицо дул ветер. Внизу кого-то ждал паланкин, носильщики ежились от холода. Где-то вдали Стража все еще обходила площадь, пока карманники и воры в масках и темных плащах крались вдоль колоннады.
В лагуне хлопали на ветру полусвернутые паруса. Пятеро мужчин, подплывших к площади на низкой и узкой гондоле, заметили стражников и повернули назад. Падающий снег приглушил слабый плеск воды.
Тико прислушался.
Он сконцентрировался и уловил звук, доносившийся откуда-то изнутри базилики. Девушка плакала, и запах ее рыданий притянул Тико. Он ринулся туда прежде, чем осознал свой порыв, надеясь, что сможет проникнуть внутрь.
В глубине балкона он обнаружил запертую дверь. Дверь была крепкой, с надежным замком. Тико, не раздумывая, просунул под нее пальцы и, сняв с петель, прислонил к стене. Потом вошел внутрь.
Каменные ступени перекрывала кованая решетка. Здесь замок и петли оказались лучше. Тогда Тико пошел по коридору, и он привел его к внутреннему балкону, высоко над полом базилики. Крыса замерла на полпути, дожидаясь, когда он пройдет мимо.
На балконе пахло пылью, сырым деревом и благовониями из кадила, висящего над затемненным нефом. Под ним скручивались узоры мозаики, имитировавшей персидский ковер.
С купола смотрели Христос, его мать и апостолы, чьи имена Тико силился вспомнить. Суровые лица, орлиные носы и несомненное сходство с давно умершими римскими императорами. И все они взирали вниз, на девушку, стоящую на коленях.
Тико понял почему.
Она изумительна: рыжеволосая, в огненно-красном платье. Дева Мария, у ног которой незнакомка преклонила колени, молчала, как и все каменные девы. Поза просительницы выражала страдание, ее рыдания поднимались к небесам. Безнадежность на лице девушки свидетельствовала о том, что она сомневается в помощи Марии. Беседа была тихой, настойчивой, но односторонней.
— Моя госпожа, прошу тебя, — молила она. — Если ты не…
Голубые глаза на прелестном лице смотрели в небеса. Тико не знал, что она там ищет, но увидел, как отчаявшаяся девушка достала из-под плаща кинжал. Она сжала рукоять, сложила пальцы на головке, будто кто-то учил ее, и наметила точку на груди.
Когда она опустила кинжал, у Тико замерло сердце.
Сердце снова забилось, когда девушка расстегнула золотую застежку плаща и дала ему сползти с плеч. Потом распахнула платье, обнажив белую рубашку. Развязала бант. Стянула с плеча одежду, обнажив грудь, и вновь взяла кинжал.
Тико не знал, смотреть ли ему на клинок или на девушку, когда она приставила кинжал к сердцу. Он наблюдал за ее колебаниями, следил, как она проткнула кожу и по груди потекла кровь.
— Боже милосердный, — прошептала она.
Чувства Тико вспыхнули, голод заглушило желание, весь мир сконцентрировался на одной только полуобнаженной девушке. В ночном нефе сиял яркий свет, приторно пахло ладаном. Где-то наверху пугающе громко падали капли талой воды. Один прыжок, и он ухватился за цепь. Кадило раскачивалось во все стороны, пока Тико не соскочил на пол.
Девушка заметила его, только когда он повис на цепи.
Какое-то шестое чувство… Она вскинула руку, прикрывая грудь, и уже собиралась крикнуть. Но не успела. Тико в мгновение ока подскочил к ней, схватил кинжал и отбросил в сторону.
— Нет, — прорычал он.
Он хотел… ее, но как?
Клыки болели, рот Тико заполняла сладость. Шея совершенной формы, покрытая веснушками, напрягшийся розовый сосок, маленькая, но уже созревшая грудь. От девушки пахло лепестками роз. Тот самый запах, который притянул его.
Не только нагота. Не только красота.
Сочетание роз и голубых глаз напомнило ему… Кого? Кого-то оно напоминало. Тико вздрогнул и провел пальцем по каплям крови. Палец замер, только когда достиг ее груди.
— Ты знаешь, кто я? — требовательно спросила она.
«Откуда ему знать?» Тико знал только вкус крови, слизанной с пальца. А еще — дрожь, вызванную ее вкусом. Кровь — вот чего он хочет с той самой минуты, когда оказался в этом странном городе.
— Ну? Знаешь?
Она выдернула руку — лицо сердечком и яростные глаза, которые смотрят прямо на него. Тико не удерживал ее. Пока он ошеломленно смотрел на девушку, она натянула рубашку и прикрыла грудь. На белой ткани, словно розы, расцвели кровавые пятна.
— Знаешь, что с тобой сделает мой дядя?
Нет, и его это не беспокоило. Он снова спустил рубашку и поймал ее руку прежде, чем она ударила его. Он хотел причинить ей боль и одновременно защитить ее. Раздеть и овладеть ею, кричащей, на холодном полу. И умереть, храня ее от зла. Один только взгляд на струйку ее крови опьянял Тико.
— Ты слышал меня?
— Как тебя зовут?
Она решила, что он шутит. Но он не шутил. Он хотел узнать ее имя. Хотел сильнее всего на свете.
— Я госпожа Джульетта ди Миллиони.
— Джульетта?
— Мой дядя сдерет с тебя кожу.
Снаружи охранники притоптывали от холода. Повозка, запряженная волами, кряхтела и скрипела по тающему снегу. Скоро наступит рассвет — Тико пора прятаться. Но он остался.
— Я видел, как с человека содрали кожу, — припомнил он.
Госпожа Джульетта яростно оскалилась.
— Тебя ожидает тоже самое. Он прибьет тебя гвоздями к двери. Или сварит в масле, — она смотрела на Тико. — Может, ты видел и это?
— Нет, — ответил он. — А долго ли варят?
Она зашипела.
— Откуда я знаю? Я не видела и как сдирают кожу. Я вообще нечасто выхожу из дворца. — Она замолчала на полуслове. — Какая нелепость. Не понимаю, почему я вообще говорю с тобой.
— Ты не можешь иначе.
— Это…
— Правда, — закончил Тико. Он позволил ей снова натянуть рубашку.
Кровь все еще сочилась из ранки. На алом бархате платья оставались темные пятна. Тико коснулся самого большого. Джульетта не пыталась помешать ему, но застыла, когда он провел пальцем по груди в поисках источника под ее рубашкой. Он дочиста облизал подушечку пальца. Потом снова коснулся пятна и удивился, обнаружив, что кровотечение уже остановилось.
Дверь позади него приоткрылась.
— Иди, — взмолилась Джульетта.
Он ушел, унося с собой запах роз, воспоминания о чертах ее лица и вкус ее крови.
13
