Андрей Валентинов - Рубеж
Усмехнулся, на брата младшего взглянул. Кивнул Петро-молчун, соглашаясь, подмигнул Ярине.
Но не ответила девушка. Думала. И странные мысли в голове кружились Ой странные!
— Понимаете, хлопцы, кнеж Сагорский — не просто чаклун. Камень у него имеется — красный. И у Мацапуры такой же — на цепи. Не знаю чего это значит… — Ска-ажет! — протянул Еноха-старший. — Все скажет!
— Погоди! Выходит, кнеж ведает, в чем тайна Мацапурина? Ведает —и жизни его лишить желает. Чтобы или он погиб, или… Или я! И чтобы вместе мы не…
Вместе — что? Растерялась панна сотникова. Но ведь так и выходит. Для чего кнеж ее в клетке к Мацапуре послал? Чтоб она его — в клочья или он ее — со звонницы на плиты звонкие!..
И опять почудилось: «Вызволи-и-и!»
Качнул головой Мыкола, встал, из кубка прихлебнул.
— Пустое это, Яринка! Чего гадать-то? И Мацапура ворог, и кнеж ворог. Одно плохо — мало нас. И еще магия эта клятая… Ну, ничего, взял я с собой Спаса икону. Как из дому уходил, снял со стены да под рубаху спрятал. Завтра на забороле выставим, нехристям этим на страх!
Не ответила панна сотникова. Доброе дело — икона, да поможет ли? Небо рушится, мир в пропасть неведомую вот-вот вытечет…
Знать бы, чего кнеж задумал! Но только этого мало. Как помешать? Супротив одного колдуна-лиходея другой нужен. Если бы Денница…
Нет! Вздохнула Ярина, закусила губы. И вспоминать не станет. Все плохо выходит. Те двое, кнеж с Мацапурою, колдуны. А Денница кто таков? И подумать страшно!
Подошел к ней Мыкола, по плечу погладил.
— Я вот чего тебе, Яринка, скажу…
Да вот не сказал.
Грянул выстрел, эхом от стен отразился.
— Ворог! Ворог в замке!
Хведир! Его голос!
Взвился Мыкола, топнул ногой об пол, да так, что гул пошел.
— Ах ты, чорт с дьяволом и всех бесов клятых кагал! Хватай пистолю, Яринка!
Поймала на лету. Мыкола уже рушницу-фузею на плечо закинул, у Петра — гаковница в руках.
А в коридоре шаги. Ближе, ближе. Бежит кто-то.
— Ворог!
Так это же пан бурсак!
— Ты чего здесь, дурень безголовый? — гаркнул Мыкода. — Чего стражу покинул? На забороло беги!
— Так ведь… Внутри они! Наверху, где зала. Я шум услыхал, поднялся…
— Беги!!!
Сгинул Хведир. Чертыхнулся Мыкола от души, к панне сотниковой обернулся.
— Зала? Где это?
Задумалась Ярина. Не иначе, Зал Грамот, где они с Мацапурой на солнце смотрели.
— По лестнице. Той, что налево.
— Вперед, Петро! А ты, Яринка, не спеши — ногу береги. Кого чужого дорогой увидишь — лупи из пистоли! Ну, с Богом!
Пока бежала, пока по ступенькам карабкалась, десять раз падала. Кривилась от боли, ругалась черно. Ах ты, калека безногая! Ведь хлопцев-то всего двое! Пока она доползет,..
Остановилась на миг — дух перевести. Прислушалась. Не палят ли? Нет пока. А вот голоса…
— Не стреляйте! Не стреляйте! Свои мы!
Свои? Скривилась панна сотникова, дернула носом. Знаем, какие свои по ночам в фортецию забираются! — Не стреляйте, панове!
А ведь знакомый голос!
— Это я… Я, Гринь-чумак из Гонтова Яра!.. Что-о-о-о?!
Вначале не разобрала ничего. Не горели в зале свечи, а из окон стрельчатых только тьма сочилась. Енох-братьев, правда, разглядела. Вот они, у входа. — Ты, Яринка? Ну, добре! А ну-ка ходите сюда, панове! Да смирно, не то свинцом накормим!
Панове? Всмотрелась панна сотникова в темноту. Точно — трое! У самых кресел собрались, которые для кнежа с кнежной выставлены. Да трое ли?
Двоих — видно, а вот третий…
— Это я! Я! Не стреляйте!
Гринь!
Подошел, наткнулся грудью на фузейное дуло, замер.
— Эге, земляк, значит? — недобро проговорил Мыкола. — Слышь, Яринка, не тот ли это чумак, что хлопцев под пули Юдкины подвел?
Поняла Ярина — всего миг жизни чумаку остался. Поняла — заспешила.
— Погоди, Мыкола! Погоди!
— Годить? Да чего годить-то? Юдку-душегубца упустил, так хоть этого…
— Не надо! Не надо братика!
Замерла Ярина. Застыла. Протопали по плитам каменным маленькие ножки.
…Топ! Топ! Топ! Топ!
— Не убивайте братика! Хороший он!
— Тьфу ты! — даже сплюнул Мыкола, рушницу опуская. — Уходи, хлопчик, от греха!
— Это не он! Не он! Это я их в замок провел! Через стену! Там тонкая пленочка!..
И снова шаги — легкие, женские.
— У нас нет оружия, господа. Пожалуйста, выслушайте нас! Я — Сале. Вам, наверно, про меня рассказывали?
Ярина только вздохнула, ушам своим не веря.
Сале!
Ведьма Сало! Ну и дела!
Запалили свечи, осмотрелись.
Чортов ублюдок! Ты?
Даже не узнала его панна сотникова. Он? Помнила, каким был, когда его Мацапура-злыдень на закорках нес. На вид года три было тогда байстрюку. Меньше даже. А теперь…
— Ну, то чем обязаны, панове? Переглянулись Гринь с ведьмой.
— Мы… Мы хотим…
— Я! Я скажу!
Шагнул вперед бесов байстрюк. Ручку поднял — четырехпалую.
Вздрогнула Ярина.
— Я скажу! Это я попросил братика и тетку Сале сюда приехать. Я тут главный!
Не выдержал Петро — ухмыльнулся. Даже Мыкола не удержался, головой покачал.
— Справный отаман ты, хлопче! Силен фортеции брать! Ну, знакомы будем! Еноха я, Мыкола Лукьяныч. А ты кто будешь?
— Я? Я — Денница.
Холодно стало Ярине. Он! Совсем другой, непохожий, но он! Сколько же времени прошло? Месяц, чуть больше? Или меньше?! А на вид хлопцу все семь лет будет. И лицо изменилось. Уже не страшное…
Нет, страшное! Его это лицо! Его! Уже и узнать можно!
— А ты главный, дядька Мыкола Лукьяиыч? Самый главный?
— Гм-м…
Даже смутился бесстрашный черкас. Смутился, ус покрутил.
— Ну… Пока что главный я здесь, хлопче. Значит, через стены проходить можешь? Лихо! Что предупредил — спасибо. Эх, надо было у панотца нашего крест напрестольный выпросить!
— Это не нужно! — перебила Сало. — У меня есть возможности… способы защитить замок от агрессивной… враждебной магии. Но это не главное.
— Кому не главное… — нахмурился Мыкола. — А кому и жизнь дорога! Слыхал про тебя, пани Сало. Всякое слыхал! И как ты Мацапуру-нелюдя на перинах тешила, и как чародейство мерзкое творила. Или в Господа истинного уверовала, пани пышная?
Задумалась Сало, губы тонкие поджала.
— Это… Это тоже не главное, господин Еноха. Не знаю, поймете ли вы… Мне надоело бояться. И просить надоело. Я больше не служанка — ни князю Сагору, ни Самаэлю. Если мое проклятие еще что-то значит, то будь они прокляты! Трижды! И ныне, и всегда…
— Нет! Не надо! Не говори! Взметнулась вверх ручонка. Шестипалая.
— Не говори так! Никого нельзя проклинать. Никого! Дядька Мыкола Лукьяныч, мне с тобой говорить надо! Очень надо! Я хотел у Бога совета спросить, да батька не позволил. Говорит, рано мне еще с Богом разговаривать. Но он мне сказал, что делать нужно. Он умный, он все знает…
