Андрей Валентинов - Рубеж
Сжала Ярина Мыколину руку. Ой, и страшно смотрел Мацапура! И не на Еноху — прямо ей в глаза. И почудилось девушке, будто слышит она панский голос:
— Вызволи меня, Ярина Логиновна! Вызволи — не пожалеешь! В самую душу слова неслышные западали. Отшатнулась панна сотникова, глаза ладонями закрыла. Но невидимый голос только загустел, сильнее стал:
— Ой, не пожалеешь! А не вызволишь — сама погинешь, и батька твой погинет, и хлопцы все твои. И весь мир погниет!
И отозвалась душа. Страхом — и надеждой. И уже вспомнила панна сотникова, где Еноха-старший ключ от клетки железной прячет.
— Вызволи-и-и!..
— Что с тобой, Яринка?
Очнулась. В Мыколину руку вцепилась.
— Уйдем, Мыкола, уйдем!
А как уходили, снова услыхала тяжелое, грозное, неотвратимое: — Вызволи-и-и-и!
— И кто победил, Денница?
Не ответил Несущий Свет. Только дрогнули губы усмешкой невеселой.
Знала — что-то случилось.
Плохое. Очень плохое. И не дома, в Валках, не в земле неведомой, куда попасть довелось…
Вокруг снова был зеленый лед и чужое небо. И в первый раз Ярине не по себе стало. Вдруг заметила: на руке, что ее руку держит, — четыре пальца. Четыре! Как она раньше не видела?
Вздрогнула, губу закусила. Или в бою потерял?
— Извини, Ирина. Таким уж уродился! Отнял руку, а девушке совестно сделалось. И в самом деле, в чем виноват хлопец?
— Прости меня. Денница! Мне… Плохо мне сегодня. Он кивнул, встал, поглядел в небо — как тогда, перед витязем в голубой броне.
— Я не знаю, кто победил, Несущая Мир! Я-нынешний — не знаю. Это еще будет. Так ли, по-другому — не ведаю.
Замолчал. А Ярина вдруг поняла, отчего ей так плохо. Дивно, только во сне и вспомнила! Или во сне она совсем другая?
— Несущим Свет Люципера кличут. Сатану! Сказала — и глаза закрыла. Будь что будет!
— Я — не Сатана, Ирина!
— Знаю!
Вскочила, бросилась к нему. Остановилась. Знает?
Четыре пальца на руке у Денницы. На другой… Шесть на другой! Так ведь видела она такое! Просто вспомнить не могла. А вот сейчас — вспомнила.
— Я пока — маленький мальчик, который очень быстро становится взрослым.
— Знаю.
На этот раз действительно — знала.
— Ты — брат Гриня-чумака. Чортово отродье…
…Морозная ночь, выстрелы у чумаковой хаты, кровь на снегу, конский топот…
«Братика… Братика увозят!»
Вот из-за кого все началось! Из-за кого все случилось! И вдруг поняла — нет у нее злобы. И обиды нет. Просто — страшно.
— Моя мать — простая селянка. Ее звали, как и тебя, — Ириной. Она умерла, чтобы дать мне жизнь. Отец — каф-Малах, ангел. Я не выбирал своих родителей, Несущая Мир. Но если б мог — выбрал бы их снова.
Она кивнула. Какой же нелюдь от батька с матерью откажется? И тут только поняла — ангел!
Ангел?
Обрадоваться бы ей. Да только не обрадовалась. Снова вспомнила…
—"…Сатана, которого должно Противоречащим звать. Богу отнюдь не ворог. Или Иова Многострадального книгу, не помнишь? И был день, когда пришли Сыны Божий предстать пред Господа; между ними пришел и Сатана. Поняла? Пришел он среди ангелов, потому как сам — ангел! К Господу приходит и от него наказы получает!"
Будь ты проклят, Дикий Пан! Замутил душу!
— Чем я провинился, Несущая Мир?
Не знала, что ответить. В глаза ему посмотрела. Чистые были глаза.
— Ты… Ты ни в чем не виноват, Денница! Это я… Я… Говорила — словами давилась. Но ведь не сможет она промолчать!
— Ведь чего в книжках написано? Будто был такой ангел, Богу первый помощник. Люципером его звали. Выше всех стоял, у самого Божьего престола. А потом — загордился и ребелию против Господа устроил…
— …И за это его низвергли в ад, — кивнул Денница. — Читал! Мог бы я сказать, Ирина, что было все не так, что напутали сочинители те. Но не скажу. Не знаю.
— Как? — поразилась она. — Не знаешь? Но ведь будущее…
— Его еще нет. А я — только твой сон. Может, я стану таким, а может… кто ведает? Прости. Я не буду больше смущать твой покой.
— Погоди! — заторопилась Ярина. — Погоди, Денница! Не уходи! Не уходи!
Поздно! Подернулся туманом зеленый лед, сизый сумрак задернул несомые звезды.
— Денница!..
Эна одна — наедине с чужим страшным миром. Тишина звенела, отдавалась болью в висках, но вот послышался голос — тоже знакомый, тоже памятный.
— Вызволи меня, Ярина Логиновна! Вызволи-и-и!
Л вдруг поняла панна сотникова, что держит она в руке ключ, а вот и замок пудовый…
— Вызволи!
— Яринка! Яринка!
Открыла глаза — засмеялась от радости. Хведир! Слава Богу, минул сон!..
— Вставай, гости у нас!
На этот раз не толпа собралась у замка — войско. Комонные в светлой броне с пиками да мечами, пехота в панцирях, а вот и катапульту с телеги сгружают.
В центре луга уже разбивали шатер — огромный, многоцветный. Рядом с ним и штандарт вкопали: на зеленом поле — корона серебряная.
— То быстро спохватились, Панове зацные, — хмыкнул Мыкола. — И трёх дней не минуло. Видать, порядок у них в войске знатный! В голосе лихого рубаки было немалое удивление — но и уважение тоже. Оценил!
— Серебряная корона — это вроде как полковничий знак, — сообщила Ярина, вспомнив беседу с упырем-Мацапурой. — Только полковники у них наследству чин получают.
— То хвеодализм, — Хведир важно поднял палец вверх. — Сиречь право ленное, за службу сугубо даваемое!
Девушка с опаской покосилась на пана бурсака. Опять! Сейчас про материи тонкие вспомнит да про блаженного Варсаву…
— Или пальнуть? — Мыкола выглянул из-за зубца, покачал головой. — жалко? Чего скажешь, Петро?
— Гы! — сообщил молчун, поглаживая гаковницу. От и я о том.
Между тем табор под стенами рос на глазах. Один за другим ставились шатры, воины, сняв панцири, бодро работали лопатами, копая ров и насыпая вал. Повозки расставляли, как и положено, — кругом.
Порядок ведают! — вновь одобрил Мыкола. — Да только без боя огненного долго им возиться придется… Ну и добре! А не позавтракать ли, они готовиться будут, а, Яринка?
Но позавтракать не пришлось. Из многоцветного шатра вышли трое — все в яркой броне. У одного — значок зеленый на пике, у другого — труба медная.
— Никак разговор будет? — предположил Хведир, свешиваясь вниз. — Вроде как сюда идут!
Пан бурсак не ошибся. И нескольких минут не прошло, как пропела труба — один раз, другой, третий…
Тут уже всем интересно стало. Чего скажут? На милость сдаваться предложат?
Так не на тех напали!
Трубач руку опустил, пан с зеленым значком вперед выступил.
— Господин Гоар, наместник Серебряного Венца, передает свой привет и наилучшие пожелания гарнизону крепости… фортеции Оход и поздравляет их с началом осады!
