Гейл Карсон Ливайн - Самая красивая
– Как она может сделать из тебя фрейлину, если ты вообще не знатная дама?
Я зарделась:
– Она также награждает меня титулом, ваша светлость.
– Пусть уж сделает тебя графиней, чтобы сразу со всем покончить.
Она направилась к гардеробу, выбрала платье и протянула его мне. Это был вызов. Герцогине хотелось посмотреть, стану ли я прислуживать ей теперь, когда сама оказалась в шаге от титула.
Я помогла герцогине одеться, сохраняя невозмутимость.
Королева подала голос из-за двери, разрешив мне зайти.
Я распахнула дверь и замерла на пороге, ослепленная. Весь пол комнаты устилали ковры, лежавшие внахлест, – иначе не помещались. На стенах висели гобелены со сценами охоты, горными пейзажами и садами. На парчовых шторах вместо узора – осенний лес. Потолок украшала пасторальная фреска. Шторы были задвинуты. В комнате царил приглушенный свет от масляных ламп в позолоченных бра.
Иви сидела в кресле, положив ноги на низенькую оттоманку с кисточками. В нескольких шагах от нее находилась дверь, ведущая, как я позже узнала, в королевскую спальню.
Она потянулась и покрутила плечами, напомнив мне Имилли.
– Я на все готова, лишь бы спасти моего господина. – Иви взяла чашку с остумо. – Можете проводить свою Лечебную спевку, при условии… – Она сделала глоток.
Каком еще условии?
– …при условии, что вы проиллюзируете для меня.
С радостью! Я заставила серебряный кувшин на умывальнике пропеть металлическим голосом: «Я буду иллюзировать для вас день и ночь». А керамическая фигурка в виде Тройного дерева на каминной полке пропела:
Иньи умбру, ускуру икви асча —
Айорта!
Королева улыбнулась:
– Нет. Я хочу, чтобы вы пели вместо меня сегодня вечером.
Руки у меня стали холодными как лед. Я решила, что неправильно ее поняла.
– Сделайте так, чтобы из моих губ прозвучал голос, который всем здесь понравится, – прекрасный айортийский голос.
Я не могла! Она не знала, о чем просит.
– Я мечтала о таком голосе. Жаждала обрести его с тех пор, как Оскаро попросил меня стать его невестой. Какие только заклинания я не испробовала, но…
– Не могу! Это ведь будет обман.
Королева поднялась и понесла чашку с остумо к своему туалетному столику. В дополнение к большому зеркалу, висящему над столиком, я увидела на столешнице ручное зеркальце, а среди множества баночек с кремами, румянами, пудрой заметила золотую флейту. Королева убрала зеркальце в ящик.
– Пусть хормейстер знает, что у меня красивый голос. Я хочу, чтобы все его услышали.
Но ведь это будет мой голос!
– Не могу. Так нельзя.
Мне бы схитрить, сославшись на неумение: мол, не так уж и хорошо я иллюзирую. Но прибегнуть ко лжи ни разу не приходило мне в голову, тем более что я легко могла исполнить ее желание.
– У всех здесь красивые голоса. – Иви присела у туалетного столика. Рядом стояла табуретка. – Сядьте со мной, леди Эза. Я хочу, чтобы мои подданные полюбили мой голос. О, прошу вас, проиллюзируйте для меня.
Я опустилась на табурет.
– Если я это сделаю, то ваша песня не поможет королю, а обман ему только навредит.
Возможно, было бы лучше вообще не устраивать сегодня спевку.
– Кроме меня, там будет много других певцов, много других песен. – Королева облизнула губы. – Моему Оскаро наверняка станет лучше. Но если мой голос не будет звучать красиво, по-айортийски, разве это не навредит ему?
Она что, в самом деле поверила в силу пения? А может, она облизывает губы каждый раз перед тем, как собирается солгать?
– Вы его жена, – сказала я. – Ваша песня будет самой важной. Но она не поможет, если споет ее кто-то другой.
Королева пожала плечами:
– В Киррии у нас нет никаких лечебных песен, а люди тем не менее выздоравливают. Эза, спойте для меня. Это не повредит моему господину. Это вообще никому не повредит, зато поможет вашей королеве, вашей благодетельнице.
– Не могу, ваше величество. Простите. Так нельзя.
– Нет, можно! – Она придвинулась ко мне так близко, что я уловила запах остумо в ее дыхании. – Эза, Эза, Эза. Неужели вы не понимаете? Не станете петь за меня – значит вы мне не подруга. – Она откинула назад волосы и поднялась. – Ваша дружба не стоит и булавки. А если вы мне не подруга, тогда я не желаю видеть вас своей фрейлиной.
Я вернусь домой, где меня все любят.
Но уже не будет никакого щедрого жалованья.
И никакого принца.
– Если вы мне не подруга, значит вы мой враг, а также враг всего королевства. Лучшего места для врага королевства, чем тюремная камера, не найти.
Мне показалось, что комната качнулась.
– И вашей гостинице тоже больше не процветать. Лицензия будет отозвана.
Я схватилась за края табурета, иначе наверняка свалилась бы на пол.
Королева зажала мое лицо в ладонях и заговорила с сильным киррианским акцентом:
– Но я хочу, чтобы мы были подругами. Я вовсе не желаю, чтобы с вами случились эти несчастья.
Она не отпускала меня. Я была ее вещью. Она могла швырнуть меня в тюрьму. Могла причинить горе всем, кого я любила.
Я не хотела оказаться в тюрьме. Я не должна была позволить ей навредить моим родным, лишив их «Пуховой перины».
– Я спою за вас.
Глава тринадцатая
Королева по-прежнему сжимала ладонями мое лицо.
– И не только сегодня вечером. А столько, сколько мне понадобится.
Я пришла в ужас.
– Понимаю. – Теперь она будет часто во мне нуждаться.
– О, благодарю вас! – Она убрала руки и восторженно закружилась. – Значит, вы споете за меня! И не пожалеете об этом. Мой господин обязательно выздоровеет. Мы с вами станем подругами навсегда. Тайны сближают людей.
Мне показалось, что она не в себе.
– Эза, но вы не должны никому ничего рассказывать. Ни единой душе. Если проговоритесь, тот человек тоже станет моим врагом и будет страдать не меньше вас.
– Я не проговорюсь.
Мне захотелось скрыться, чтобы ее не видеть, и бежать, бежать не останавливаясь.
Иви метнулась к столу на другом конце комнаты.
– Вот моя песня. – Она протянула мне листок и вернулась к своему остумо.
Выходит, она заранее знала, что я на все соглашусь.
– Это письмо, – пояснила королева. – Письмо ведь подойдет, правда? Оскаро говорил, что в песнях рифма необязательна.
– Да, это приемлемо. Мы часто поем эпистолярные песни.
Песня королевы оказалась короткой. Начало было плохое, а финал еще хуже. Начало, похоже, сочинила она сама, а концовку придумал кто-то другой. Такая песня никого не удовлетворит.
