Вера Камша - От войны до войны
Свет могильных свечей мешался с лунным, заливая надгробие, но все, что было дальше, тонуло в темноте. Принцессе казалось, что между ней и всем миром встали стены, черные, как ряса олларианца. Женщина понемногу успокаивалась, сердце все еще учащенно билось, но дыхание наладилось.
Закатные твари, ну и ночка! Если ее увидят на могиле Эсперадора, она окажется в тюрьме за святотатство, и поди докажи, что сюда ее загнал сумасшедший еретик. Неужели могилы по ночам оживают и бронзовое пламя становится настоящим? Хотя какое оно к Леворукому пламя? Светится, как гнилушка в лесу, ни дыма тебе, ни жара! Зато камни горячие, словно в полдень на солнце. Матильда даже сквозь плотную материю ощущала тепло каменной фигуры, живое тепло!
Кто же все-таки сошел с ума, она или олларианец? А может, ей все снится? Как же звали этого Эсперадора?
– Руций… Руций из ордена Славы.
Кто заговорил с ней? Олларианец? Или никто, и она просто вспомнила. Руций жил давно, очень давно, в Талиге еще правили Раканы. Больше Матильда не знала о покойном ничего, история эсператизма ее никогда не прельщала. Видимо, зря. Адриан тоже был из ордена Славы, почему они, если на то пошло́, не остались на его могиле? Почему ее притащили сюда и куда делся провожатый?! Надо посмотреть, может, он еще здесь.
Тяжелое объятие помешало вдовствующей принцессе осуществить ее намерение. Каменные лапы держали ласково, но твердо.
– На рассвете огонь погаснет, и ты уйдешь… Тебе ничего не грозит…
В этом она, как ни странно, не сомневалась. Рядом с каменным зверем было спокойно. Наверное, так бывает рядом с настоящими мужчинами, способными защитить свою женщину. Рядом с таким можно стать слабой, глупой и трусливой, Матильде такого счастья не досталось.
Вдовствующей принцессе захотелось увидеть морду обнимавшего ее зверя, она ухитрилась извернуться и столкнулась взглядом с высоким бледным рыцарем, отчаянно похожим на Иноходца Эпинэ, каким тот будет через двадцать лет. Если, конечно, доживет…
Глава 6
Оллария
«Le Chevalier des Épées» & «Le Sept des Épées[55]»
В черном мундире с белой оторочкой и с сине-черной перевязью порученца Рокэ Алвы Герард казался старше и выше. Новая одежда шла сыну необыкновенно, а его сияющие глаза вызывали у Луизы смесь умиления и страха. Луиза хорошо знала своего старшего – Герард долго переживал любую неудачу и больше всего боялся подвести других, и вот теперь он оказался при Первом маршале Талига!
Вдова капитана Лаик не обольщалась – ее сын был хорошим мальчиком, но звезд с неба не хватал, а вещи, которые настоящие аристократы постигают в колыбели, для него были темным лесом. Если Алва будет недоволен, Герард может сломаться. Когда нет радости, это не страшно, страшно, когда радости ломают крылья…
– Мама, – Герард тронул ее за руку, – да не волнуйся ты, все будет хорошо. Мы вернемся через год, а может, и раньше. Монсеньор не намерен задерживаться в Урготе, там только едят и деньги зарабатывают, а это скучно…
– Я, надеюсь, ты все же найдешь себе занятие, – улыбнулась Луиза.
– Мам, да конечно! Жаль, нельзя взять с собой все книги, что есть у монсеньора, но «Историю Двадцатилетней войны» и «Основы воинской науки» я возьму. Монсеньор разрешил. И еще я буду учиться у генерала Вейзеля артиллерийскому делу.
– Вейзель? – Луиза напряглась и вспомнила. – Ах да, Вейзель… Его ведь наградили за прошлогоднюю кампанию?
– Курт Вейзель – лучший артиллерист и минер Талига, если не считать монсеньора.
Святая Октавия, сделай так, чтоб герцог Алва не прогнал мальчика, даже если он не справится. Герард этого не вынесет, «монсеньор» для него свет в окошке. И не только для него…
– Ты не знаешь, куда делся оруженосец герцога?
– Куда-то уехал, – сын выглядел виноватым. Конечно, захваченный новой жизнью, он вряд ли вспомнил о молодом человеке, представившем его маршалу. – Кажется, надолго. В этой кампании Ричард Окделл участвовать не будет, это точно.
Странный выбор – после сына Эгмонта Окделла сын Арнольда Арамоны… Хотя Окделл не казался ни гордым, ни заносчивым, и он явно засмотрелся на Селину. Может быть, когда он вернется… Нет, семья никогда не позволит наследнику рода связаться с простолюдинкой, какой бы красивой та ни была. Это Алва все равно, кто перед ними, они плюют и на кровь, и на богатство, и на разговоры и живут по своим законам. Взял же Рамиро Алва в жены безродную сироту, отказавшись от знатной невесты!
А Селина свое счастье еще найдет. Если Герард станет офицером гвардии, у него появятся друзья, не может быть, чтобы в девочку никто не влюбился… Граф или маркиз, конечно, на такой брак не решится, но второй или третий сын какого-нибудь барона вполне. Вот только приглашать молодых людей в этот дом невозможно – мать способна взбеленить даже святого. Ничего, Герард время от времени будет брать сестру с собой, например, покататься верхом. Нужно как-то исхитриться и завести лошадку.
– Мама, ты совсем не слушаешь, – в голосе сына был упрек.
– Прости, задумалась о молодом Окделле. Вы могли бы подружиться.
– Да, жаль, что он уехал… Но иначе бы мне пришлось отправиться в Торку, а так я еду с монсеньором! Мама, – Герард улыбнулся смущенно и чуть виновато, – мне надо идти. Монсеньор отпустил меня до вечера. Я бы остался на ночь, но завтра очень много дел. Мы скоро уходим.
– Но господин граф вчера сказал, что армия выступит не раньше, чем в конце месяца.
– Господин Крединьи, – Герард упрямо называл деда именно так, – не знает монсеньора и маршала Савиньяка.
– Когда же вы выступаете? – Луиза постаралась, чтобы в ее вопросе звучало любопытство и только любопытство.
– Эмиль Савиньяк проведет смотр через четыре дня, – сообщил сын, – а больше я ничего не знаю, честно-честно!
2Из окна украшенного зелеными гирляндами дома высунулась хорошенькая головка с длинными жемчужными подвесками в ушках. Женщина послала проезжавшим кавалерам воздушный поцелуй и юркнула за занавеску. Рокэ Алва остановил коня и засмеялся:
– Возвращайтесь сюда часам к десяти, виконт, а я уже приехал.
– Марианна будет разочарована, что второй раз кряду не может выразить вам свою признательность.
– Скажу вам по секрету, – герцог подмигнул выглянувшей из-за алого шелка кокетке, – если б не это прискорбное обстоятельство, я бы засвидетельствовал баронессе свое, гм, почтение, но увы… Не выношу женской признательности, от нее отдает если не свечками, то борделем.
– А мужской? – полюбопытствовал виконт.
