Сергей Раткевич - Наше дело правое
Вздохнув, он набрал название: «Военно-политическая обстановка и перспективы развития армии и флота». Потом пробежал глазами материал, выбирая самое нужное — конспектировать все пятнадцать страниц было откровенно лень, а защита от копирования на лекции стояла получше, чем на иных секретных приказах. Глаза наткнулись на описание инцидента у Альфы Плеяд… Майор скривился. Эта довольно мерзкая история уже второй месяц не сходила со страниц прессы и успела бы порядком поднадоесть, если бы не всплывали все новые и новые подробности. Конечно, верить всему было глупо, но официальную версию, согласно которой в ракетной кассете одного из «Армагеддонов» случайно оказались четыре пятисотмегатонных «Люцифера», всерьез на флоте никто не воспринимал… Вполголоса говорили, что войска Коалиции, пытавшиеся оккупировать Цирею, столичную планету системы, наткнулись на отчаянное сопротивление. В результате «Армагеддоны», третью неделю утюжившие планету кассетными боеприпасами, и взяли на борт ядерное оружие… Мировое сообщество повозмущалось немного, больше для приличия, и затихло. Зато на пяти уцелевших планетах сопротивление прекратилось как по волшебству. В древности такую ситуацию, кажется, называли «право сильнейшего». Коалиция постепенно расширяла границы, а остальные государства делали вид, что все в порядке. Вахтенный тихо выругался — правительство опомнится, лишь когда над ними начнут носиться штурмовики. А может, и не опомнится, а быстро предложит своим войскам сложить оружие от греха подальше…
— Эй, на дыре. Как слышите? — прервал размышления вызов по дальней связи.
— Нормально слышу, «Утес». Чего хотели? — отозвался вахтенный.
— Мы тут завтра шаттл отправляем. Может, привезти чего? А то, говорят, к вам завтра большая шишка нагрянет.
— Нагрянет, чтоб ему пусто было. — Майор от души позавидовал дежурному по орбитальной батарее. Батареи не подчинялись флотскому начальству и могли плевать на них с высокой колокольни.
— Ну так привезти что-нибудь?
— Кофе. Мой кончается, а пить бурду из автоматов — увольте.
— Привезем. Кстати, у меня на радаре засветка в вашем направлении. У вас как?
— У нас — тишина и покой. — Ничто не радует так, как неудача товарища. Поэтому вахтенный и не спешил сообщать о сдохшей радарной станции. И без того весь флот иначе, чем «Дыра», их корабль и не называет.
— Ладно, пойду погоняю своих. До связи.
— До связи.
«До связи». Эх. Года четыре назад за такое ведение переговоров их бы мигом отправили на поверхность с понижением. А сейчас… Флот разваливается. Основным показателем боевой готовности стали бумаги. Кипы, груды бумаг, которые необходимо заполнять в строгом соответствии с методиками, разработанными умниками из штаба. А они только и делают, что сочиняют новые и новые. Директивы, методики, инструкции. На новые корабли денег нет, отчасти по этой причине старик «Дир» живет уже вдвое дольше положенного. И проживет еще столько же. О какой обороноспособности можно говорить, если на патрулировании — калоши типа «Дира»? А некоторые горячие головы в парламенте предлагают вообще уничтожить флот. Он, видите ли, портит добрые отношения с соседями. А ну как соседи решат разжиться парой планет за чужой счет? Но этим парламентариям безразлично, подхалимы при любом режиме выживут. Даже при оккупационном.
Экран локатора внезапно ожил. Равномерный гул приборов взрезал зуммер.
— Товарищ майор, докладывает дежурный по радиолокационной станции. Обнаружены два торпедоносца. Идут в стелс-режиме по атакующей глиссаде, на запрос свой-чужой не отвечают. Выход на рубеж запуска торпед через тридцать секунд.
Вахтенный на мгновение замер. Вот и все. Неужели это война? Не то чтобы он не хотел немного повоевать. Наоборот — небольшая встряска не повредила бы ни флоту, ни парламенту. Но… Внезапно стало страшно.
— Торпеды по левому борту! — взвыл локаторщик. В отличие от майора он видел, как несутся к кораблю тупые тела, изредка подсвечивая пространство вспышками маневровых дюз.
Сонный покой корабля разорвал ревун боевой тревоги. Очумевшие люди срывались с коек, неслись одеваться. В узких коридорах сталкивались бегущие номера расчетов, спешащие на посты. А над всем этим хаосом несся голос вахтенного: «Внимание, боевая тревога! Всем занять боевые посты! Торпедная атака!»
— Разворот на 60. Противоторпедный маневр. Пост ПРО — доклад.
— Сближение — 2. Контакт через 10, 9, 8…
— Отстрел ловушек!
— Есть отстрел ловушек.
Массивный корабль уходил от атаки. Но медленно, слишком медленно. Крейсер оказался не готов к таким маневрам. Как водится, на учебных тревогах отрабатывали много всякой ерунды, а вот по-настоящему важные вопросы как-то упускали из виду. Да и как отработать торпедную атаку, если на флоте — три торпедоносца и все на ремонте.
— Первая — мимо, до второй 5… 4… 3… 2… контакт.
Крейсер ощутимо тряхнуло, даже в рубке раздался стон переборок. Погас и снова включился свет. И тут же — десятки тревожных звонков. Посты докладывали о потерях.
— Пробоина в левом борту. Отсеки А-17, Б-17, 18, 19, Ц-17 разгерметизированы. Первый, четвертый, девятый реакторы вышли из строя.
— Маршевый-1, гипердрайв — уничтожены.
— На вахте — множественный радарный контакт, идет телеметрия.
Майор включил связь с батареями.
— «Утес», я — «Дир», атакован неизвестными торпедоносцами. Имею множественный контакт, предположительно — вражеская эскадра. Прошу поддержки.
— Вахта, телеметрия расшифрована. Выдаю данные — линкор класса «Торхаммер», три линейных крейсера класса «Триада», четыре крейсера класса «Стилет». Еще один контакт расшифрован не до конца. Предполагаю — авианосец класса «Улей». Минута до огневого контакта.
— Выдать на передачу.
Майор закусил губу. До крови. «Дир» тоже относился к классу «Триада», но их крейсер был один. Если не помогут батареи — надежды нет. Ведь только «Торхаммер» превосходил линейные крейсеры по огневой мощи в шесть раз, а там не только линкор.
— «Утес», ответьте «Диру».
Молчание в эфире, чуть слышный шелест помех.
— «Утес» — «Диру». У меня реакторы в дежурном режиме, разгон не выполнен. Дай мне восемь минут. Всего восемь.
— Будут, — пообещал вахтенный.
Майор знал, что где-то там, в пугающей черной пустоте космоса начали ворочаться исполинские кресты батарей «Утеса». Лишенные брони, силовых полей и почти лишенные маневра. Зато вместо всего этого — огневая мощь. Ужасающая мощь, сочетающаяся с точностью и скорострельностью. Он помнил, как на учениях батарея в режиме «плазменный смерч» в считаные секунды разнесла крейсер. Но до этого — восемь минут. Целых восемь минут. И батареи беззащитны. Легкий крейсер легко испепелит грозные орудия. И эскадра противника прорвется в систему. А там — висящий на низкой орбите флот — легкая мишень. С потерей флота Федерация потеряет и независимость. Восемь минут. Еще полчаса назад это было мало. Выпить кофе — и то требуется больше времени. А теперь восемь минут — целая вечность. Ее надо прожить. Точнее, выжить. Как странно тянется время. Он успел вывести обстановку на тактический стол, поставить крейсер «в плоскость», чтобы уменьшить урон от огня противника.
