Александр Меньшов - Железом и кровью
— Кстати… кстати… хочешь, я покажу тебя? — неожиданно спросил он. И не дожидаясь ответа, поднял на столом красного человечка, в руках которого был тонкий кинжал, а за спиной арбалет. — Эльфы его прозывают «пронырой». А мы — «маской».
Я улыбнулся, но Исаев вдруг помрачнел.
— Опасная и непредсказуемая фигура. Действует вне установленных правил. При его атаке, никто не может закрыться иной фигурой. Если выпустить «маску», то она таких дел в стане противника натворит, что ой-ой-ой. Да и своим может не поздоровиться.
— Зачем же такая фигура нужна?
— Без неё никак.
— А с ней, может быть и того хуже.
Наконец-то Исаев чуть улыбнулся.
— «Маска», это как проталины, появившиеся ранней весной на большой поляне. И вроде травку видно под ними, а что под остальным снегом — хрен его знает! Разведка, выявление слабых сторон, атака на сильные фигуры… ключевые…
Жуга поставил фигуру на место и присел напротив.
— Задачи «маске» ставят сложные. И в основном до конца игры у игроков не остаётся ни одной такой фигуры… Вон видишь того старика в высокой шапке. Это «маг», держатель «аллода». Падёт он — конец игре. А не будет «маски» — не будет и «мага».
— Это сильная фигура? — я никак не мог взять в толк суть разговора.
Кажется, глава Приказа это понял.
— Это важная фигура. С ней легче, без неё — труднее.
Исаев вдруг замолчал, и лицо его стало угрюмым.
Лучик света пробился сквозь разноцветные витражи окна и заплясал на гладких отполированных досках. Я тупо уставился на него, а мои мысли прогалопировали в голове, перескакивая от одного к другому. Увлёкшись их созерцанием, я совсем не заметил того, что Жуга мне о чём-то рассказывает.
— Я на днях говорил, что не буду тебя… беспокоить. Но не выходит.
У меня между лопатками проскользил неприятный холодок.
— Орешек? — сухо спросил у Исаева.
Тот кивнул и сжал губы.
— Приказывать не получается, — проговорил он. — Но больше некому… Не думай, что я не понимаю, что тебе пришлось пережить и какие решения принимать. Все твои выводы насчет врагов внутри самой Лиги верны. И это без сомненья! Я от того сердился, что мы это знаем и понимаем, а поделать ничего не можем… Пока, не можем.
— Дворяне…
— Да ты пойми, не все дворяне… плохие, — отмахнулся Жуга. — Дело не в благородстве происхождения. Так рассуждать, как ты, то и до бунта недалеко.
— По-моему, у нас и так бунт…
— Да ты всего не понимаешь! — вскипел было Исаев, но тут же насильно себя усмирил. — Они тоже фигуры: сильные, либо слабые. Это не так важно… Просто есть те, кто принимает нововведения и играют по нашим правилам, а есть которые за старый уклад. И, кстати, таких полно не только среди дворян. А если мы будет всем направо и налево головы сечь, так и гражданской войны не минуть.
— Разве сейчас не гражданская война?
— Нет. Но мы очень близки. И главным моментом является тот факт, что новой власти следует проявить силу. Извини за повторение: удержать в руках всё ту же власть. Дай мы слабину…
— Слабину? Ха! Наши ошибки привели к тому, что в самом сердце Кании зародился мятеж.
— Ошибки! Ошибки! Ошибки! — Жуга так махнул рукой, что будь у него сабля, то снёс бы мне голову. — Идеальных государств не бывает. Везде присутствует и ложь, и предательство, и боль, и разочарование. Надо стремиться к лучшему. Побороть себя, свои тёмные стороны. Думаешь это легко?
— Ничего я не думаю. Я только констатирую тот факт, что мы сами виноваты в мятеже.
— Эка, удивил! Виноваты, согласен. И не только мы. Но тут сейчас создаётся сообщество свободных людей. Да и не только их. И мы должны искать компромисс друг с другом. Иначе жить нам в Хадагане, а не в Кании. И жить бы по имперским законам.
— У меня такое ощущение, что сейчас так оно где-то и есть.
Исаев сердито хмыкнул.
— Ты что-то уж рьяно стал защищать мятежников.
— Я говорю о том, что следует проявлять сострадание…
— Что? Сострадание? И это говорит тот, кого за глаза прозывают: «Пленных не берём»? А вчера и того лучше: «Мой меч — твоя голова с плеч».
— Я Бориса Северского не убивал. Он…
— А остальных? Вот то-то! Сострадание! Рассмешил, не могу. Мы должны проявить силу, чтобы лучшее нашло своё проявление в следующих поколениях. И пусть они потом судят, правы мы были, али нет. Повторюсь, что Лига — это сообщество свободолюбивых людей… эльфов и гибберлингов. Да вообще всех, кто за наши идеалы всем сердцем, всей душой. И борьба за эти идеалы не бывает и не может без крови, боли и страдания. И всё: оставим эту тему! Я вижу, что ты мыслишь слишком узко. В нашем деле так нельзя!
— А я смотрю, мы с вами такой ядреный суп варим!
— Ядрёный, — согласно кивнул Жуга. — Ещё какой ядрёный! Другого нельзя. Союзники не поймут. А им нужны сильные товарищи. Ладно, оставим политику. Перейдём к делу…
Тут Жуга потёр виски. Из памяти всплыл вчерашний разговор с Иверским, главой Защитников Лиги…
7
— Думаешь, я этого не вижу? — Избор сделал сильное ударение на слове «я».
Он сжал зубы так, что, казалось, они сейчас начнут крошиться. Его крупный нос, портящий открытое честное лицо, начал краснеть.
— Мне тоже рассказывают и о тех, кто остался без кормильца, и о тех, чей муж, отец или брат перебежал на сторону бунтарей.
— Перебежал! — Жуга хохотнул и мотнул головой.
После Совета он был сильно возбуждён.
— У меня на одной улице живет семья Зубовых, — продолжал Жуга. — Муж сейчас под Орешком сидит. А сын, который, кстати, воевал на Святой Земле, по другую сторону стены. Вот тебе и…
Жуга резко махнул рукой, будто рубал кого-то мечом.
— Представь, каково матери. Я её знаю. Приходила несколько дней назад к моей благоверной денег просить. Она не знала, что я дома. Не знала, что сижу в соседней комнате. Слышал, как плакала… убивалась… Что ей делать?
Избор резко поднялся.
— Ты меня жалобить сюда пришёл? Я тебе таких историй… да ещё похлеще… с десяток, а то и сотню…
— Да не в том дело. Не важно, победим мы, или проиграем. — Жуга замолчал. Его лоб покрыла сеть глубоких морщин. — Что дальше? Кто-то думал об этом. На улицах каждый второй кричит, мол, при Валирах такого не было. Порядок был!
— Что? — Избор развернулся. — Да я их… да мы…
— Вот именно! Только то и можем, что головы направо да налево сечь.
— Ну, так пусть Империя нас жрёт с потрохами…
— Да причём тут Империя? Чуть что, так ей прикрываемся. Это, мол, она людей за людей не считает. А сами?
— Здесь серединки нет! Или Лига, или Империя. С нами, или с ними. Всё! Третьего не будет… ты, Жуга, крамольные речи ведёшь. Не боишься, что прознают в Совете?
