Александр Меньшов - Железом и кровью
— Здесь серединки нет! Или Лига, или Империя. С нами, или с ними. Всё! Третьего не будет… ты, Жуга, крамольные речи ведёшь. Не боишься, что прознают в Совете?
— Ты думаешь, я побоюсь это повторить там? — Исаев снова «закипел», вдруг вспоминая сегодняшнее вече и страсти, кипевшие там.
Вспомнил вдруг беспомощное усталое лицо Айденуса, когда эльфы и люди сошлись в словесное перепалке, кто, мол, виноват в нынешней ситуации. Одни лишь гибберлинги вели себя сдержано.
Великий Маг даже не пытался вмешаться и это сильно разозлило Исаева. Нужно было что-то решать, но никто так и не взял бразды в свои руки.
Избор повернулся, пристально вглядываясь в хмурое лицо Исаева.
— Ты, думаю, не побоишься. А зря. Я сам не рискую выступать… сожрут с костями. И не подавятся.
Лицо Иверского стянулось в страдальческую мину. Он глухо рыкнул и мотнул головой.
У него на столе лежала измятая карта Святой Земли. Иверский склонился над ней, но его взгляд поверхностно проскользил над столом.
— Порой, — проговорил он негромко, — я завидую Империи. Контроль и дисциплина.
Он повернулся к Исаеву и пояснил:
— Чёткость. Слаженность.
— Теперь ты говоришь крамольные речи…
— Да брось ты, Жуга! Крамола! При нашем разброде и шатании удивительно, что мы до сих пор противостоим Империи. Кто командует? Посмотри на них! И кем приходится командовать? Я сколько сил положил на Защитников Лиги, ты себе представить не можешь! Мы до сих пор живём тезисом моего предка Фалирота: «Любой свободный житель Кании своим мечом должен отстаивать эту самую свободу для себя и своих близких». Так?
— Что-то в это есть…
— Да не «что-то»! В этом вся наша жизнь! Задумывалось как одно, а в результате — совершенно другое. Думаешь, мне сильно нравится отправлять в Орешек зеленоротых ополченцев? Да я бы, будь моя воля, основной упор делал на Защитников Лиги. На худой конец привлекал бы наёмников! От них больше толку, чем от всего этого сброда.
Избор резко стукнул кулаком по карте.
— А потом все плачутся, мол, сколько невинно загубленных жизней…
— Почему «невинно»?
Избор как-то странно посмотрел на Исаева, а потом снова склонился над столом.
— Теперь мне понятно, отчего тут такое затишье, — вдруг сменил он тему, кладя на стол свою широкую ладонь.
Исаев поднялся и подошёл ближе.
— Хадаган готовится к вторжению в Орешек, — продолжил Избор.
— Думаешь поэтому и затишье?
— Уверен. Да и разведка об этом сегодня доложила. Залесский…
— Слишком ты на него уповаешь. Между прочим, многие не забыли про Паучий склон. Это ведь его вина…
Лицо Избора посерело:
— Жуга, я тебя, конечно, уважаю, но не лезь туда, куда не следует. Много ты понимаешь в ратном деле!
— Не много, — примирительно ответил Исаев. — Но тут и слепому станет ясно, что та битва, — он тут же поправился: бойня… да, так и есть — бойня, это чудовищный просчёт…
— Перестань! Залесского я знаю давно. Не он один повинен в тех событиях. Стечение обстоятельств: кто-то поспешил, кто-то не понял, кто-то струсил… Сейчас легко судить, но тогда… Ладно! Хватит на эту тему говорить.
— Может и хватит, вот только плоды того сражения созрели нынче. И урожай от них попахивает такой гнильцой…
— Опять ты за своё! Я не для того тебя к себе приглашал.
— Ладно. Слушаю тебя.
— Я перебрасываю к Орешку со Святой Земли Красный полк со всем их добром.
— Да ты что, ведь…
— Я уже решил! Слушай дальше. Мне надо организовать всё по-тихому. Чтоб ни одна душа, понимаешь?
— Угу, — кивнул Жуга, подходя ближе.
— Есть варианты? Контрабандисты, например.
Исаев усмехнулся:
— Контрабандисты! Ну ты… Завтра о твоей переброске вся столица будет судачить.
— А кто?
— Гильдии…
— Кто? — Избор нахмурился. — Эти недоноски, возомнившие себя…
— Тихо-тихо. Ты уж слишком кипятишься. Сейчас, может, это пока не заметно, но гильдии — это наше будущее. Поверь.
Иверский аж зарычал:
— Терпеть не могу этих заносчивых индюков! И что они, согласятся?
Жуга не ответил, а снова хитро улыбнулся.
— Свои люди есть и там, — чуть погодя промурлыкал он. — Ты на гибберлингов уповаешь, а я…
— Гибберлинги, как разведчики — ребята не заменимые. Проныры, что надо!
— Кому кто друг! — пространно заметил Исаев.
Избор устало потёр глаза и сказал:
— И ещё нам нужен очень надёжный и неглупый человек.
— Зачем?
— Я, думаю, ты понимаешь, откуда у заговора ноги растут?
— Из Темноводья? — неуверенно спросил Жуга.
Но неуверенность эта была от растерянности. Иверский спросил таким тоном, словно хотел сказать, мол, ты Жуга ошибался.
— Да, из этого царства недоделанных Валиров. Каждый второй мнит себя наследником рода. Так вот, в крепости, как мне докладывают мои проныры, хранятся будущие планы мятежников и списки. Всё это надо достать. Очень надо, чтобы эту заразу на корню… слышишь, на корню!
— Списки?
— Угу. Гудимир Бельский каким-то непонятным образом заставил подписаться всех причастных к заговору.
— Кто в здравом уме станет подобное делать? Ведь если они достанутся врагам…
— Думаю, что списки, это своеобразная гарантия. Чтобы в трудной ситуации можно было шантажировать…
— Всё равно глупо, — проговорил Исаев. — Эти бумаги — такая непредсказуемая «коза»!
— Поэтому нужен верный толковый человек, который не побоится взяться за это дело. Кого порекомендуешь? Чарушу?
— Ты что! Ни в коем случае. Никто из моих помощников на подобное не согласится.
— Кем же пожертвуешь? — как-то хитро спросил Избор.
Ему вдруг на память пришёл тот первый случай, когда он заведомо отправил на гибель своих солдат. Ведь знал же и всё равно отправил.
Иверский сжал челюсти. Это воспоминание слишком часто стало всплывать в его памяти.
Он тогда был молодым сотником. Надо было задержать наступление, пока основные силы Лиги перебирались на противоположный берег через то проклятое болото. Он знал, что никто не вызовется добровольцем. На глаза попался тот щуплый длинный десятник… Как же его звали? Избор никак не мог вспомнить.
Он спокойно отдал приказ. Десятник смотрел на него так, будто думал, что это шутка.
— Выполнять, — рявкнул Избор.
Ему сразу вспомнились наставления отца, что следует сразу проявить твёрдость характера.
— Пусть знают, что ты не робкого десятка, — говорил он. — Надо — значит надо. Не миндальничай.
Вот и тогда Избор решился показать свой «крутой» нрав.
