Людмила Ардова - Путь дипломатии
Он находился в колебаниях.
— У вас нет других вариантов. Или я помогу вам или все останется по-прежнему, вы ничем не рискуете.
— Хорошо, идите за мной. Он привел меня в странное место в огромном подвале. Оно было украшено и обставлено наилучшим образом. Там, в ванной из белого мрамора, лежал мальчик лет семи, его глаза были закрыты тонкой тканью.
— Свет причиняет ему боль, — с горечью произнес Леон, — он страдает болезнью, занесенной из Кильдиады. У него отказали ноги.
И время от времени начинается воспаление ему только ванны из трав и помогают.
Ребенок, узнав своего отца, весело помахал рукой. Весело! Неизлечимая болезнь. У меня что-то дрогнуло в душе.
— Здравствуй папа, как я рад, что ты пришел! — закричал он.
— Тихо, тихо, ты всю ванну расплещешь.
— Так вы можете что-то сделать. Если нет — лучше убирайтесь.
— Для начала мне нужно узнать причину, — сказал я.
— Я же сказал болезнь, завезенная из…
— Кильдиады — это я уже понял.
Мы присели рядом с ванной, и пока Леон развлекал сына беседой и бумажными корабликами я всматривался в невидимое.
Откуда мальчик мог подцепить эту болезнь? Что-то странное.
Я вытащил снова свой камень и поднес его к ванне. Ребенок протянул руку.
— Какой красивый! Как солнце!
— Возьми его.
— Вы мне его хотите отдать?
— Я дам тебе его на время. Поиграй с ним. А еще лучше опусти его в воду.
Камень ушел на дно ванной, и она начала озаряться ярким светом.
— Ему больно смотреть на свет! — закричал Леон.
Но мальчик притих, он не плакал и не кричал от боли. Он зачарованно смотрел на то, как камень лечит его. Болезнь уходила, но уходила она не просто в воздух, она уходила к тому человеку, который принес ее, к тому, кто наслал все несчастья на дом Леона. Меня удивило, что человеком был магистр Додиано — его призрак появился рядом с ванной.
— Это сделал ты, — прошептал я, — но зачем?
— Леон богат и влиятелен. Он был нужен нашему ордену. Алаконника почти принадлежит ему. Мы держали его в руках, — ответил дух Додиано.
— Вы видели?! Вы видели это?! — закричал как громом пораженный Леон.
— Видел, — усмехнулся я. — Что вы сами на это скажете.
— Или это какой трюк или… они пожалеют об этом! Его лицо исказила ярость.
— Кто пожалеет? — с иронией спросил я, — Додиано мертв — жалеть уже некому. Вас использовали, не дав почти ничего взамен. Так, пару пустяковых артефактов.
Мальчик вдруг сорвал повязку с глаз.
— Отец, я вижу тебя, мне совсем не больно.
— Сынок! Ты можешь пошевелиться?
— Да, я чувствую ноги!
— Дайте ему покрывало, пусть вылезет из своей ванны ставшей для него пленом, — сказал я.
Леон позвал няньку, а затем он помог выбраться сыну и завернул его в теплое покрывало. Пожилая нянька, всплеснув руками, тихо шептала молитвы и повторяла: "чудо, чудо".
— Тише, ты глупая женщина, никому ни слова, — прикрикнул на нее господин, он прижимал ребенка к своей груди, и гладил его по голове.
В эту минуту я подумал, что судьба выбрала странный путь через скверные деяния вершить добрые дела. У меня была цель уничтожить преступный орден, и она же меня привела в этот дом, чтобы вернуть здоровье ребенку, пусть даже мне скоро придется отнять жизнь у его отца.
Леон, с трудом оторвав сына от себя, велел няне:
— Отнеси сына в покои и не отходи от него ни на шаг. Дай ему все, что пожелает.
Она удалилась вместе с ребенком, и мы остались вдвоем.
— Держите ваш камень, — Леон вытащил его из ванны и протянул его мне.
— Так что вы обо всем этом думаете?
Он ничего не думал…похоже, что у него только что свалилась такая гора с плеч, что он перестал соображать без этой ноши…
— Вам надо принять решение.
— Я не хочу больше подвергать жизнь сына опасности.
— Он в любом случае в опасности до тех пор, пока магистр Джоку чувствует угрозу от вас.
— Но у меня нет намерения ей навредить.
— Она не верит в вашу лояльность. Она считает вас человеком Додиано. И знает о наличии у вас силы.
— Хорошо. Я приеду на встречу.
Пока Льен занимался подготовкой к решающему удару, предмет его воинственного интереса не проводила время впустую. Напротив — она была очень занята в последнее время.
Кафирия сидела за ворохом бумаг и мыслей. Столько всего нужно сделать. С тех пор как она стала магистром, на нее легла тяжелая для женщины ноша — удерживать в руках все нити, манипулировать сотнями мужчин, вынуждать всех делать то, что ей необходимо — и как результат — бессонница и темные круги под глазами….хотя, она махнула рукой. Что теперь сожалеть о темных кругах и двух-трех новых морщинках. Камень мог бы вернуть ей немного молодости, но его силу следует использовать мудро. Он нужен ей для великих дел.
— Нельзя обратить необратимое, — вздохнула Кафирия. — Вместо любви я получила власть. Это тоже весьма приятно. И моя идея матриархата. Мужчины не понимают того, что нужно этому миру. А миру требуется мудрое нежное руководство опытной женщины. Для начала выведем из игры конкурентов — черных магов. Несколько проигранных войн ослабят влияние на короля этих типов. Он будет зол, обижен разочарован. Каких ей усилий стоило направить все в нужное русло — арест герцогини Брэд, волнения в провинции Гэродо, а сложнее всего было отвлечь Миролада Валенсия от помощи королю, умело играть на противоречиях между ним и остальными. Сами друг друга перегрызут, — усмехнулась она, думая о Гиводелло, Локмане и Валенсии. Верховный жрец отошел от дел, чтобы король на своей шкуре понял, как ему плохо придется без поддержки мага. Локман победу в войне не смог обеспечить, потому что она, Кафирия, отвлекала его силы на себя. Ему было не до короля.
Глава 14 Божественные недоразумения
— Имитона, — ласково начала говорить Нажуверда.
— Да, Нажу, милая, чего ты хочешь? — промурлыкала прекрасная богиня.
— Имитона, ты ведь само совершенство мира!
— Да, я согласна с тобой.
— И ты прозябаешь в этой бездне, скрытая от целой Вселенной, которая не видит твоей красоты.
— Ну…
— Тебе не кажется, что тебя одурачили?
— О чем ты, милая сестра?
— Черный Лис упивается своим изяществом и своей внешностью, он ревнует к тебе, он завидует твоему таланту.
— Ну, это так…
— Эта правда лежит на поверхности Аландакии. Пройди по ее земле, и ты все поймешь.
"Что пойму"? — недовольно думала Имитона, поднимаясь на поверхность.
Ее ослепил солнечный свет, также как когда-то Тьюну.
